— Я не буду сидеть с внуками бесплатно, Марина. Это тоже работа! — мой голос дрогнул, но я постаралась сохранить ту же интонацию, с которой тридцать лет отчитывала нерадивых кладовщиков.
На кухне повисла звенящая тишина. Слышно было только, как гудит холодильник «Атлант» и как за окном, на проспекте, визжат тормоза маршрутки. Марина застыла с наполовину надетой курткой. В её глазах, подведенных утренним макияжем, сменилась целая гамма чувств: от недоумения до брезгливости. Будто я не мать ей вовсе, а таракан, выползший на чистую скатерть.
— Что ты сказала? — переспросила она тихо.
— Триста рублей в час, — отчеканила я, пряча ледяные руки в карманы домашнего кардигана. — Если на выходные с ночевкой — фиксированная такса, пять тысяч. Продукты твои.
Марина медленно сняла куртку и бросила её на стул.
— Ты сейчас серьезно, мам? У меня запись к стоматологу, зуб ноет третий день. А ты… ты счет мне выставляешь? Родной дочери? За то, чтобы с собственными внуками побыть?
— Внуки — это радость, когда они в гостях раз в месяц, — я смотрела в точку на обоях, чтобы не встретиться с ней взглядом. — А когда это три раза в неделю по пять часов, пока ты на маникюре, на фитнесе или с подругами — это работа, Марина. Няня берет пятьсот. Я предлагаю семейную скидку.
— Да пошла ты со своими скидками! — выкрикнула дочь. — Я думала, у нас семья. А у нас, оказывается, рыночные отношения. Оставь себе свои услуги, бизнесменша чертова.
Дверь хлопнула так, что с полки посыпалась сухая заварка. Я осталась одна посреди кухни, провонявшей корвалолом и моей внезапной, колючей решимостью. Ноги подкосились, и я села на табурет. Я знала, что права. Но почему тогда сердце жгло так, будто я только что продала душу дьяволу за триста рублей в час?
Часть 1. Баланс не сходится
Первая неделя прошла в вакууме. Телефон молчал, и это молчание было тяжелее любого скандала. Раньше мой день строился вокруг звонков Марины: «Мам, забери Пашку из сада», «Мам, у Леночки сопли, посидишь?», «Мам, мы с мужем в кино, будь другом». Я бежала, бросая недовязанные носки, недопитый чай, свои планы сходить в библиотеку или просто полежать с книгой. Я была функцией. Удобной, бесплатной, безотказной функцией под названием «Бабушка».
Теперь у меня было время. Океан времени. Я просыпалась в семь привычке, но не нужно было никуда бежать. Я варила кофе — настоящий, в турке, а не растворимую бурду на ходу. Я достала старые гроссбухи, которые вела для себя. Привычка бухгалтера: всё должно быть учтено.
В графе «Расходы» значилось: коммуналка, лекарства от давления, корм для кота, скромные продукты.
В графе «Доходы»: пенсия, которой хватало ровно на то, чтобы не умереть с голоду и оплатить квартиру.
А в графе «Мечта» — зияющая пустота.
Кисловодск. Санаторий «Долина Нарзанов». Я мечтала о нем десять лет. Десять лет я смотрела фотографии в интернете: аллеи с огромными елями, ванны, массаж, воздух, который можно пить. Моя спина, сорванная в девяностые на челночных сумках, ныла каждую ночь. Мне нужно было туда. Не просто хотелось — было жизненно необходимо. Но каждый раз, когда я откладывала копейку, случалось «Марина». То ипотека, то ремонт, то внукам куртки, то зятю на машину не хватает. «Мам, ну ты же понимаешь». Я понимала. И отдавала.
Теперь я решила: хватит. Мой ресурс амортизирован на 90%. Пора проводить капремонт.
Я сидела у окна, глядя на серый, грязный снег двора. Внизу, на детской площадке, какая-то женщина в ярком пуховике качала коляску. Чужая. Марина наняла няню. Я узнала об этом от соседки, Зинаиды.
— Гордая она у тебя, Маринка-то, — шептала Зинаида у подъезда. — Наняла какую-то девчонку молодую. Студентку. Платит, говорят, хорошо.
Я сжала губы. Значит, чужой девчонке платить есть чем. А матери помочь на лечение — «у нас семья». Обида, горькая и липкая, подступила к горлу. Я вернулась домой и достала спицы. Если они не хотят мою помощь, я найду, кому она нужна за деньги. Я разместила объявление на «Авито»: «Вяжу на заказ. Качественно. Дорого».
Вечером позвонила Марина. Один гудок. Сбросила. Я смотрела на погасший экран, и мне казалось, что я обрубила канат, державший меня над пропастью одиночества.
Часть 2. Чужие люди
Прошел месяц. Мой бизнес-план начал работать, но радости это не приносило. Я взяла два заказа на свитера ручной вязки и нашла ученицу — девочку-соседку, которой нужно было подтянуть математику. Мой педагогический талант, дремавший годами, проснулся.
— Галина Петровна, вы так объясняете, что даже дроби понятны! — восхищалась Аня.
Она платила мне 500 рублей за занятие. Деньги капали в конверт с надписью «Кисловодск». Там уже лежало двенадцать тысяч. Мало. Катастрофически мало.
Однажды я встретила их в парке. Была суббота. Я шла из магазина с пакетом кефира и батоном, а навстречу — Марина, зять Костя и дети. Пашка и Леночка. Внуки увидели меня и рванули навстречу:
— Бабушка! Бабуля!
Они повисли на мне, пахнущие морозом и детским потом. Я уткнулась носом в макушку Леночки, вдыхая родной запах, и слезы сами брызнули из глаз.
— Ба, ты почему к нам не приходишь? — спросил Пашка, заглядывая в глаза. — Мама говорит, ты занята работой.
Я подняла глаза на Марину. Она стояла в метре от меня, холодная, красивая, чужая. Костя переминался с ноги на ногу, чувствуя напряжение.
— Да, Пашенька, — хрипло сказала я. — Бабушка работает. Копит денежку.
— На игрушки? — серьезно спросил внук.
— На ремонт, — соврала я. — Ремонт старого механизма.
Марина подошла ближе и взяла детей за руки.
— Нам пора, мам. У нас режим.
Она даже не попрощалась. Просто развернула детей и увела их. Я смотрела им вслед, чувствуя себя выброшенной на обочину вещью. В этот момент я почти сломалась. Почти побежала за ними, крича: «Не надо денег! Я буду сидеть бесплатно, только не отнимайте их у меня!». Но «бухгалтер» внутри меня щелкнул счетами: если ты сейчас сдашься, ты никогда не перестанешь быть жертвой. Уважение не выпрашивают.
Дома меня ждал неприятный сюрприз. Позвонила та самая студентка-няня. Оказывается, Марина дала ей мой номер «на всякий пожарный».
— Галина Петровна, — щебетала девица, — я тут ключи потеряла от их квартиры, а Марина трубку не берет, на совещании. Можно я к вам детей приведу на часик?
Я сжала трубку.
— Это услуга «экстренная бабушка», — вырвалось у меня. — Но для вас — бесплатно. Ведите.
Когда она привела их, я увидела, что у Леночки развязана шапка, а у Пашки мокрые варежки. Студентка сидела в телефоне, пока я поила внуков чаем с малиной и сушила их одежду. Я смотрела на эту наемную рабочую силу и думала: «Вот за это ты платишь, дочь? За равнодушие?».
Часть 3. Цена принципов
Весна вступала в права грязно и неохотно. В конверте «Кисловодск» лежало уже тридцать тысяч. Я экономила на всем. Перестала покупать сыр, перешла на каши. Но каждый раз, пересчитывая купюры, я чувствовала странное удовлетворение. Это были мои деньги. Не выпрошенные, не подаренные на 8 Марта, а заработанные. Я впервые за много лет чувствовала, что контролирую свою жизнь.
Но цена была высокой.
Слухи поползли по району. Зинаида донесла: Марина жалуется подругам, что мать у нее — «свихнулась на старости лет, стала скрягой». Что я променяла внуков на кубышку. Это было больно. Справедливость — блюдо горькое.
В середине апреля у меня случился гипертонический криз. Давление шарахнуло под двести. Я лежала на диване, в глазах плыли красные круги, и не могла даже дотянуться до телефона. В голове крутилась мысль: «Вот умру тут одна, со своими принципами и конвертом денег, и найдут меня через неделю по запаху».
Я все-таки смогла набрать скорую. Врачи приехали, сделали укол магнезии, отругали за возраст и нервы.
— Вам бы в санаторий, голубушка, — сказал фельдшер, убирая шприц. — Нервишки лечить, сосуды.
Я горько усмехнулась.
— Работаю над этим.
Марине я не позвонила. Не хотела жалости. Не хотела слышать: «Ну вот, доигралась». Но через два дня она позвонила сама. Голос был сухой, деловой.
— Мам, у Паши день рождения в субботу. Пять лет. Придешь?
Мое сердце подпрыгнуло.
— Конечно. Во сколько?
— К двум. В кафе «Сказка». Только, мам... — она замялась. — Не начинай там про свои тарифы, ладно? Там будут родители Кости, мои коллеги. Не позорь меня.
«Не позорь меня». Эти слова ударили больнее, чем высокое давление. Я для нее теперь — источник стыда.
— Я приду поздравить внука, Марина. Я умею себя вести. В отличие от некоторых, я знаю цену словам.
Я купила Пашке дорогой конструктор. Вытащила из конверта «Кисловодск» пять тысяч. Рука дрогнула, но это святое. На праздник я надела свое лучшее платье, подкрасила губы. Я шла туда как на эшафот, готовая улыбаться, пока внутри все кровоточит.
Часть 4. Чужая на празднике
Кафе гудело. Аниматоры в костюмах щенков прыгали вокруг визжащих детей. Стол ломился от еды. Свекровь Марины, Людмила Ивановна — женщина шумная, полная и фальшиво-добродушная — сразу взяла меня в оборот.
— Ой, Галочка, как ты похудела! Совсем себя не бережешь. А мы вот с внуками всё лето на даче планируем, воздух, ягоды! А ты, слышала, бизнесом занялась?
Она сказала это громко, так, что замолчала половина стола. Марина покраснела и уткнулась в тарелку.
— Жизнь заставляет крутиться, Людмила Ивановна, — спокойно ответила я, накалывая оливку. — Пенсии у нас, знаете ли, не депутатские.
— Ой, да брось! Дети же помогают! Костик наш всегда говорит: старикам — почет и обеспечение.
Я посмотрела на зятя. Костя поперхнулся соком.
— Помощь, Людмила Ивановна, — это когда от души, а не по обязанности. Я предпочитаю независимость.
Вечер превратился в пытку. Я видела, как Марина напрягается каждый раз, когда я открываю рот. Я видела, как няня-студентка, тоже приглашенная на праздник, помогает Паше задувать свечи, фактически занимая мое место. Я была гостьей. Дальней родственницей, которую позвали из вежливости.
Когда вынесли торт, Паша подбежал ко мне с первым куском.
— Это тебе, ба! Ты самая лучшая!
Я обняла его, пряча мокрые глаза. И тут услышала шепот одной из подруг Марины:
— Это та самая, которая счетчик включила? Жесть. Как так можно с родными?
Я встала. Ноги были ватными.
— Спасибо за праздник, — сказала я громко. — Пашенька, с днем рождения. Марина, мне пора. Режим.
Я ушла, не дожидаясь такси, пошла пешком по весенней слякоти. Мне казалось, что я проиграла эту войну. Я отстояла границы, но потеряла территорию.
Часть 5. Крах системы
Май выдался жарким. В конверте было уже сорок пять тысяч. Оставалось совсем немного до путевки. Я уже присмотрела даты на июнь. Но судьба, как водится, внесла коррективы в балансовую ведомость.
Звонок раздался в два часа ночи. Я проснулась от ужаса — ночные звонки никогда не приносят добрых вестей.
— Мама! Мама, пожалуйста! — Марина рыдала в трубку так страшно, что у меня похолодело внутри.
— Что? Что случилось? Дети?
— Нет... То есть да! Костю увезли с аппендицитом, перитонит, операция срочная! А мне... мне сейчас позвонили, у нас на складе пожар, там полиция, МЧС, я материально ответственная, меня вызывают немедленно! А няня трубку не берет, у нее телефон выключен! Мама, я не знаю, что делать, дети одни спят, я не могу их бросить и не ехать не могу, меня посадят!
В её голосе была такая паника, такая животная беспомощность, что все мои обиды, принципы и тарифы испарились за долю секунды.
— Успокойся. Я еду.
— Мама, я заплачу, я любые деньги заплачу, двойной тариф, тройной!
— Заткнись, Марина! — рявкнула я. — Вызывай такси мне, я буду через двадцать минут.
Я оделась за сорок секунд, как солдат по тревоге. Такси летело по ночному городу. Я молилась: только бы успеть, только бы с Костей всё обошлось, только бы Марина не наделала глупостей.
В квартире был хаос. Марина металась по коридору, бледная как смерть. Увидев меня, она бросилась мне на шею.
— Мамочка...
— Всё, иди. Я здесь. Дети спят?
— Да. Спасибо. Мам, деньги...
— Иди уже! — я вытолкнула её за дверь.
Оставшись одна в тихой квартире, я зашла в детскую. Поправила одеяло у Паши, погладила Леночку по голове. Они сопели, ничего не зная о взрослых проблемах. Я села в кресло рядом с их кроватками. Спина ныла, давление стучало в висках, но на душе было странно спокойно. Я была на своем месте. Не потому что "должна", а потому что нужна. По-настоящему.
Часть 6. Ночная вахта
Следующие двое суток слились в один бесконечный марафон. Костя лежал в реанимации, отходил от наркоза. Марина разрывалась между больницей и складом, где шли допросы и опись убытков. Я жила у них.
Я вспомнила всё. Как варить кашу без комочков, которую любит Паша. Как заплетать "колосок" Леночке, чтобы не тянуло волосы. Как успокаивать их, когда они спрашивают: "А где мама? А папа не умрет?".
— Папа просто чинит животик, как машину, — говорила я уверенно. — Скоро будет как новенький.
Я навела порядок в квартире. Вымыла гору посуды, копившуюся днями. Постирала шторы, которые посерели от пыли. Я делала это не ради "спасибо", а потому что хаос снаружи усиливал хаос внутри Марины, а ей нужна была опора.
Няня объявилась к вечеру второго дня.
— Ой, я телефон забыла у парня...
— Ты уволена, деточка, — сказала я ей тихо, но так, что она попятилась к лифту. — Ключи на стол. И чтобы духу твоего здесь не было.
Когда Марина вернулась на третью ночь, она выглядела как тень. Глаза ввалились, волосы спутаны.
— Костю перевели в палату, — выдохнула она, сползая по стене. — На складе вроде разобрались, поджога нет, проводка. Штраф будет, но не тюрьма.
— Ну и слава Богу, — я поставила перед ней тарелку горячего супа. — Ешь.
Она ела и плакала. Слезы капали прямо в бульон.
— Мам, ты нас спасла. Если бы не ты... Я бы с ума сошла.
— Ешь, говорю.
После ужина она достала кошелек. Руки у нее тряслись. Она вытащила пачку денег — пятитысячные, мятые.
— Вот. Тут за двое суток, и за моральный ущерб, и... тут тридцать тысяч. Хватит? Если мало, я сниму еще завтра.
Я смотрела на эти деньги. Тридцать тысяч. Вместе с моими накоплениями — это не просто Кисловодск, это «люкс» с видом на горы. Это победа. Я могла бы взять их. Я имела право. Я ведь предупреждала.
Часть 7. Чистосердечное признание
Я медленно отодвинула руку Марины с деньгами.
— Убери.
— Мам, ну мы же договаривались. Ты же сама сказала — тариф. Я не хочу быть должной. Я хочу честно.
— Марина, сядь, — я кивнула на стул напротив.
Я сходила в прихожую, достала из своей сумки потертый конверт и рекламный буклет санатория, который носила с собой как талисман. Положила всё это на стол перед дочерью.
— Открой.
Марина недоуменно развернула буклет. Увидела фотографии гор, ванн, счастливых пенсионеров. Заглянула в конверт.
— Что это?
— Это моя мечта, Марина. Я коплю на нее полгода. Моя спина разваливается, мне нужен этот курс лечения, чтобы просто ходить и не стонать. Путевка стоит шестьдесят тысяч. У меня есть сорок пять.
Она подняла на меня глаза. В них было столько боли и удивления.
— Почему ты просто не сказала? Мы бы дали...
— Потому что вы платите ипотеку. Потому что у вас дети. Потому что я мать, и я привыкла давать, а не просить. Но я устала, Марина. Я не хотела быть попрошайкой. Я хотела заработать. Я хотела, чтобы мое время и мой труд чего-то стоили.
Марина молчала долго. Она переводила взгляд с буклета на мои руки, изуродованные артритом и работой.
— Ты придумала этот тариф... чтобы не просить у нас денег?
— Я придумала его, чтобы вспомнить, что я человек, а не бесплатное приложение к вашей квартире.
Марина заплакала снова, но теперь это были другие слезы. Слезы очищения. Она встала, подошла ко мне и обняла крепко-крепко, как в детстве.
— Прости меня, мамочка. Я дура. Я эгоистка. Я думала, ты просто вредничаешь.
— И ты меня прости, — шепнула я ей в плечо. — Я перегнула палку. С семьей нельзя как с клиентами. Но и на шею садиться нельзя.
Она отстранилась и решительно подвинула ко мне те тридцать тысяч, которые я отвергла.
— Это не плата за сидение с внуками, мам. Это подарок. На мечту. Пожалуйста, возьми. Не как зарплату, а как помощь от дочери, которая тебя любит.
В этот раз я взяла.
Часть 8 (Финал). Новый договор
Через месяц я стояла на балконе номера в «Долине Нарзанов». Воздух был такой сладкий, что кружилась голова. Внизу шумел парк, вдалеке белели вершины Эльбруса. Я чувствовала себя королевой.
Телефон звякнул. Видеозвонок. На экране — довольная физиономия Пашки и улыбающаяся Марина.
— Бабуль, привет! Как там горы?
— Высокие, Пашенька. Красивые.
— Мам, ты выглядишь потрясающе, — сказала Марина. — Глаза горят.
— Это нарзан животворящий, — рассмеялась я. — Как вы там? Как новая няня?
— Ой, нашли женщину, Марью Ивановну, педагог на пенсии. Строгая, но надежная. Платим ей, как положено. А тебя ждем в гости. Бесплатно, — Марина подмигнула. — Просто на чай и обнимашки.
Мы выработали новые правила. «Конституцию семьи», как пошутил выздоровевший Костя.
- Я сижу с внуками тогда, когда хочу, и только ради удовольствия. Это — бесплатно, потому что любовь не продается.
- Если им нужна помощь на целый день или выходные вместо няни — мы договариваемся заранее, и они оплачивают мне это время. Или покупают что-то крупное, что мне нужно. Честный бартер.
- Никаких обид на слово «нет».
Я поняла главное: любовь — это не жертвоприношение. Любовь — это когда двум сильным, взрослым людям хорошо вместе, и никто никого не использует.
Я сделала глоток минеральной воды и посмотрела на горы. Жизнь только начиналась. И на моем личном балансе впервые за много лет сошелся дебет с кредитом. Актив — счастье. Пассив — отсутствует.
Конец.