Телефон звякнул, высветив на экране логотип банка и приятную сумму. Декретные. Мои «боевые», мой парашют безопасности на ближайшие месяцы. Я не успела даже улыбнуться, как воздух на кухне сгустился.
— Пришли? — Галина Ивановна не спрашивала, она утверждала. Её взгляд, цепкий, как у хищной птицы, метнулся к моему телефону, лежащему на клеенчатой скатерти.
Мы сидели у неё в «хрущевке», пили чай с дешевым печеньем «Юбилейное», которое крошилось в руках. Я была на седьмом месяце, спина ныла, и мне хотелось домой, в нашу с Олегом ипотечную двушку. Но «семейный долг» обязывал навещать маму мужа по субботам.
— Пришли, Галина Ивановна, — осторожно ответила я, инстинктивно накрывая телефон ладонью.
— Вот и славно, — она отхлебнула чай, громко причмокивая. — Значит так, Алина. Завтра поедем стройматериалы заказывать. Мне прораб насчитал сто пятьдесят тысяч за лес и работу. Как раз твоих хватит, еще и на краску останется.
Я поперхнулась. Олег, мой муж, сидевший рядом, опустил глаза в кружку.
— Простите? — я подумала, что ослышалась. — Какие стройматериалы?
— На дачу, — свекровь говорила так просто, будто просила передать соль. — Крыша в беседке течет, забор покосился. Нам там все лето с внуком сидеть, воздух нужен.
Она протянула руку через стол. Её пальцы, унизанные старыми советскими кольцами, потянулись не к вазочке с сахаром, а к моему кошельку, лежавшему рядом с телефоном.
— Зачем тебе декретные сейчас? Ты же кормить сама будешь, молоко бесплатное. А памперсы... Тряпочки постираем, мы же как-то растили. Нам на ремонт дачи нужнее!
В этот момент время замерло. Я смотрела на её руку, на молчащего мужа и понимала: прямо сейчас решается не судьба денег. Решается, кем я буду в этой семье — матерью своего ребенка или спонсором чужих капризов.
ЧАСТЬ 1: Тихая осада
Олег молчал. Это молчание было громче, чем звон посуды, которую я, дрожащими руками, начала собирать со стола.
— Галина Ивановна, — я старалась говорить ровно, хотя голос предательски дрогнул. — Эти деньги — на ребенка. Коляска, кроватка, платные роды, врачи. Это не премия и не подарок. Это — его, — я положила руку на живот. — Жизнь.
Свекровь картинно вздохнула, закатив глаза.
— Ой, начинается! «Платные роды»... Я Олега в поле, можно сказать, родила, и ничего, инженер вырос! А коляска? У Люды из второго подъезда осталась от внука, колесо одно скрипит, но возить-то можно. Зачем тратиться на ерунду, когда родовое гнездо гниет?
— Мам, ну Алина права, — наконец выдавил из себя Олег, но так тихо, что его почти не было слышно. — Нам кроватку купить надо...
— Кроватку я тебе свою отдам, на чердаке стоит! Покрасите — и как новая. Олег, ты мужчина или кто? Мать просит помощи, крыша течет! Осенью все зальет, сгниет дача. Ты хочешь, чтобы мать на старости лет в сырости сидела?
Она била в самые больные точки. Олег, воспитанный в чувстве вины и бесконечного долга перед матерью-одиночкой, начал сдуваться на глазах. Я видела, как он переводит взгляд с меня на неё, и в его глазах читалась паника.
Мы уехали от неё через десять минут. В машине висела тяжелая тишина.
— Алин, — начал Олег, не отрываясь от дороги. — Может, правда... часть дадим? Мама говорит, там совсем беда с крышей. Она же для нас старается. Внука туда возить будем.
— Олег, — я повернулась к нему. — Я не против помочь. Но не ценой безопасности нашего сына. Ты видел цены на подгузники? На витамины?
— Ну, может, мама права насчет б/у... — пробормотал он.
Внутри меня что-то оборвалось. Мой муж, мой защитник, предлагал экономить на здоровье нашего первенца ради дачи, которую я, честно говоря, терпеть не могла.
ЧАСТЬ 2: Инспекция
Через два дня я, несмотря на ноющую поясницу, напросилась с Олегом на дачу. «Посмотреть масштаб бедствия», — сказала я. Свекровь недовольно поджала губы, когда увидела меня в машине, но промолчала.
Дача находилась в хорошем поселке. Добротный кирпичный дом, ухоженный участок. Галина Ивановна называла это «родовым гнездом», хотя купили они его с отцом Олега лет двадцать назад.
— Вот, смотрите, — она трагично указала на старую деревянную беседку в углу участка. — Тут капает. И тут.
Я подошла ближе. Да, шифер был старый. Но это была беседка. Не жилой дом. Не спальня. Беседка для шашлыков.
— Галина Ивановна, вы сказали «крыша течет». Я думала, в доме, — удивилась я.
— А беседка что, не крыша? — огрызнулась она. — Мы тут летом чай пьем. Мне что, за шиворот получать? И вообще, я хочу перестроить. Сделать закрытую веранду, с мангалом внутри. Соседка Люда такую поставила, красота!
— И на это нужны мои декретные? — уточнила я. — На мангал?
— На комфорт для семьи! — отрезала она. — Олег, иди, я тебе покажу, где столбы менять.
Пока они ходили по участку, я зашла в дом. Там пахло старым деревом и сушеной мятой. Я хотела налить воды, но чашки в шкафу были пыльными. Я полезла в сервант за чистой кружкой и увидела стопку бумаг, небрежно сунутую под вазочку. Сверху лежал свежий конверт из налоговой.
Автоматическая привычка бухгалтера сработала быстрее, чем совесть. Я глянула на адресата.
«Получатель: Волкова Ирина Сергеевна».
Ирина. Старшая сестра Олега.
Я открыла конверт. Налог на имущество. Земельный участок и жилой дом.
Владелец: Волкова Ирина Сергеевна. 100% доля.
Меня бросило в жар.
ЧАСТЬ 3: Чужие стены
Я стояла посреди комнаты, сжимая в руках бумажку, которая меняла всё. Олег всегда говорил: «Наша дача». Галина Ивановна твердила: «Родовое гнездо».
А по факту, мы с мужем, живя в ипотечной квартире и экономя на еде, годами вкладывали деньги, силы и время в недвижимость его сестры. Сестры, которая жила в Москве, удачно вышла замуж и появлялась здесь раз в год — пожарить мясо и покритиковать наш огород.
— Алина! Ты где там? Воды принеси! — крик свекрови с улицы вывел меня из ступора.
Я сунула письмо в сумку. Руки тряслись. Мне нужно было успокоиться. Если я сейчас устрою скандал, Галина Ивановна вывернет всё так, что я шпионила, рылась в вещах и вообще истеричка. Нет. Мне нужны были железобетонные аргументы. И мне нужно было, чтобы Олег увидел всё сам.
Я вышла на крыльцо.
— Сейчас принесу, — крикнула я.
Олег тащил какие-то доски, потный, уставший, но довольный — он любил работать руками.
— Алин, смотри, мы тут посчитали, если бригаду не нанимать, а я сам по выходным буду делать, то сэкономим тысяч тридцать! — радостно сообщил он.
— Сам? По выходным? — переспросила я. — Олег, ребенку месяц остался. Ты будешь пропадать здесь, пока я одна с младенцем?
— Ну, мама поможет... — неуверенно начал он.
— Мама будет здесь, на веранде чай пить, — жестко сказала я. — А я буду одна.
Галина Ивановна подошла, вытирая руки о передник.
— Не ной. Все так жили. Мужик должен строить. А ты эгоистка, Алина. Только о себе думаешь.
ЧАСТЬ 4: Явление сестры
Вечером того же дня позвонила Ирина.
— Привет, пузатик! — её голос в трубке звучал бодро и немного снисходительно. — Слушай, мама сказала, вы там ремонт затеваете. Вы уж постарайтесь, ладно? Мы с мужем в августе приедем на пару недель, хочется, чтобы мангальная зона уже готова была. А то в прошлый раз комары зажрали.
Она даже не спрашивала. Она давала техзадание.
— Ира, — я включила громкую связь, чтобы Олег, сидевший рядом с ноутбуком, слышал. — А ты сама вложиться не хочешь? Материалы дорогие.
— Ой, у нас сейчас такие траты! Машину меняем, да и отпуск на носу. Вы же там местные, вам проще. Тем более, мама сказала, у тебя декретные пришли. Считай, подарок племяннику сделаешь — будет где дышать.
Олег перестал печатать. Он медленно повернул голову к телефону.
— Подарок? — переспросил он. — Ир, это деньги на ребенка.
— Да ладно тебе, братик. У вас же все есть. А дача — это святое. Маме приятно будет. Всё, целую, мне бежать надо!
Она отключилась.
Олег сидел, глядя в погасший экран.
— Она... она даже не спросила, как ты себя чувствуешь, — тихо сказал он.
— Олег, — я села рядом. — Я сегодня нашла на даче налог. Дом оформлен на Иру. Полностью.
Он замер.
— Быть не может. Мама говорила, что оформила дарственную на нас обоих еще пять лет назад.
— Посмотри в моей сумке.
Когда он увидел документ, его лицо стало серым. Вся его картина мира, где он — любимый сын и опора семьи, дала трещину.
ЧАСТЬ 5: Ловушка захлопывается
Всю неделю Олег ходил сам не свой. Он пытался поговорить с матерью по телефону, но та уходила от ответов: «Ой, не забивай голову бумажками, главное — семья!».
А в пятницу нас пригласили на «семейный совет». Повод был официальный — юбилей тети Веры, сестры свекрови, но я знала: это будет судилище. Галина Ивановна собирала родственников, чтобы публично додавить нас на деньги. Это была её излюбленная тактика: пристыдить при свидетелях.
— Алина, может не поедем? — спросил Олег утром.
— Поедем, — я застегнула молнию на платье, которое уже с трудом сходилось на животе. — Мы поедем и поставим точку. Ты со мной?
Он посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом. Потом кивнул.
— С тобой.
В квартире свекрови собралось человек десять. Тетя Вера, дядя Коля, сама Галина Ивановна и даже соседка Люда. Стол ломился от салатов.
Как только мы сели, Галина Ивановна начала спектакль.
— Вот, детки мои пришли, — елейным голосом запела она. — Олег у меня такой молодец, такой помощник. Решили вот подарок матери сделать, беседку обновить. А то ведь разваливается всё.
— Дело хорошее, — басом одобрил дядя Коля. — Мать беречь надо.
— Да вот только, — свекровь тяжело вздохнула и бросила на меня уничтожающий взгляд, — Алина у нас сомневается. Денег жалеет. Говорит, ребенку нужнее. Будто мы внука обидим! Я же говорю: всё есть, люди добрые отдали. А она — ни в какую. Двести тысяч зажала!
Повисла тишина. Все взгляды устремились на меня. Я чувствовала себя как на эшафоте. В их глазах я была жадной невесткой, которая обижает святую женщину.
— Алинка, ну ты чего? — подала голос тетя Вера. — Деньги — дело наживное. А отношение...
ЧАСТЬ 6: Ответный удар
Я встала. Стул скрипнул по паркету, прозвучав как выстрел. Сердце колотилось где-то в горле, но страха не было. Была холодная ярость.
— Вы правы, тетя Вера. Отношение — это главное.
Я достала из сумочки папку.
— Галина Ивановна, — обратилась я к свекрови. — Вы просите мои декретные. Деньги, которые государство выделило на содержание новорожденного. Вы хотите, чтобы мой сын спал в кроватке с чердака, в которой, возможно, мыши жили, и носил чужие обноски. Ради чего?
— Ради семьи! — взвизгнула свекровь, чувствуя, что контроль ускользает.
— Ради чьей семьи? — я вытащила копию налогового уведомления и положила на центр стола, прямо в тарелку с нарезкой.
— Что это? — прищурился дядя Коля.
— Это документ, подтверждающий, что дача, в которую мы с Олегом вложили уже полмиллиона за последние три года, и в которую вы хотите вбухать деньги моего ребенка, принадлежит Ирине Сергеевне Волковой. Не вам, Галина Ивановна. И не Олегу.
За столом зашумели.
— Как Ирке? — удивилась тетя Вера. — Галя, ты же говорила, что на Олега переписала, когда он крышу перекрывал в позапрошлом году!
Лицо свекрови пошло красными пятнами.
— Да какая разница! — закричала она. — Они брат и сестра! Всё общее! Ира в Москве, ей некогда заниматься, а Олег здесь...
— А Олег здесь — бесплатная рабочая сила и спонсор? — тихо, но твердо вступил Олег. Он тоже встал рядом со мной.
Это был переломный момент. Он впервые публично пошел против матери.
— Мама, — голос мужа дрожал, но звучал уверенно. — Ты врала мне пять лет. Ты брала у меня деньги на «наш дом», а оформляла всё на Иру. А теперь ты хочешь забрать деньги у своего внука, чтобы построить мангал для Иры?
— Я для вас старалась! Чтобы у вас место было! — свекровь перешла на ультразвук, хватаясь за сердце. — Ой, плохо мне! Довели мать!
Обычно этот трюк срабатывал. Олег бросался за каплями, извинялся. Но сегодня он стоял недвижимо.
ЧАСТЬ 7: Выбор
— Капли в серванте, — сказал Олег сухо. — Тетя Вера, подайте ей, пожалуйста.
Он взял меня за руку.
— Пойдем, Алина. Нам тут делать нечего.
— Куда?! — взвизгнула свекровь, мгновенно забыв про «сердечный приступ». — Уйдешь за этой... этой жадиной — и нет у тебя больше матери! Прокляну!
Я остановилась в дверях и обернулась.
— Галина Ивановна, — сказала я спокойно. — Вы можете проклинать, можете кричать. Но денег вы не получите. Мой сын будет спать в новой кроватке, ездить в безопасной коляске и наблюдаться у хороших врачей. Потому что у него есть родители, которые его любят. А дачу пусть ремонтирует хозяйка. Ирина.
Мы вышли из квартиры под гул голосов. В спину нам неслось что-то про неблагодарность, но я уже не слушала.
ЧАСТЬ 8: Свет в окне
Мы ехали домой молча. Город уже зажег вечерние огни. Я смотрела на профиль мужа. Он казался старше, жестче. Я боялась спросить, о чем он думает. Вдруг он жалеет? Вдруг обвинит меня в том, что я разрушила его отношения с матерью?
Олег свернул не к дому, а к большому детскому супермаркету.
— Зачем мы здесь? — спросила я.
— Коляску покупать, — буркнул он, глуша мотор. — И кроватку. Ту самую, которую ты выбрала. Итальянскую.
Он повернулся ко мне и вдруг уткнулся лбом мне в плечо. Я почувствовала, как его плечи вздрагивают. Я обняла его, гладя по голове.
— Прости меня, — глухо сказал он. — Я был слепым идиотом. Я думал, это любовь, а это было... использование.
— Всё хорошо, — шептала я. — Теперь всё будет хорошо.
Мы вышли из магазина через час, нагруженные коробками. Олег тащил огромную коробку с кроваткой, я несла пакет с крошечными бодиками и мягкими пледами. Мы смеялись, обсуждая, как будем собирать всё это.
Телефон Олега разрывался от звонков матери и сестры, но он просто выключил звук.
— Перезвоню через неделю, — сказал он. — Когда остынут. А сейчас у меня есть дела поважнее.
Вечером мы сидели на полу в нашей полупустой, но такой уютной квартире. Олег крутил отверткой бортик кроватки, пахло свежим деревом — не старым и затхлым, как на даче, а чистым, новым.
— Знаешь, — сказал он, проверяя крепление на прочность. — А ведь ты права. Крыша нужна не там, где шашлыки жарят. А там, где семья спит.
Я улыбнулась, чувствуя, как малыш толкнулся внутри, будто соглашаясь. Мы не потеряли семью сегодня. Мы её наконец-то обрели. Настоящую. Где никто не требует жертв, а каждый готов защищать друг друга.
И пусть с Галиной Ивановной нас ждет долгая холодная война, я знала: мы справимся. Потому что мой кошелек, как и моя жизнь, теперь под надежной защитой. И рука, которая тянется ко мне, — это рука мужа, а не грабителя в маске родственника.
Мораль: Истинная семья определяется не кровным родством, а взаимным уважением и заботой. Умение сказать «нет» паразитическому поведению — это первый шаг к счастью собственных детей.