А на крыльце – громкие голоса, смех.
В комнату вошли Кирюха, Тимка и Пашка.
Тимка любопытным взглядом окинул стол, подмигнул пацанам:
- Вечер школьных друзей, значит. А почему без нас?
Денис вопросительно взглянул на Ирину Аркадьевну.
Ирина Аркадьевна заторопилась:
- Что ж вы такие шумные, ребята… Какой вечер! Какие школьные друзья! Мы просто собрались – по-семейному. Событие у нас… важное. Полиночкины подружки зашли.
-Про подружек ясно, – кивнул Кирюха. – Друзей Большаков с детства друзей не любит. С подружками – оно проще.
Денис кисло улыбнулся, – сделал вид, что понял шутку:
- Завидуй молча, Кирюха.
А шутки и близко не было… Кирилл искренне удивился:
- Завидовать?.. Тебе, Большак?..
Пашка превежливо расшаркался перед Ириной Аркадьевной:
- Да вы не беспокойтесь!.. И дополнительных столовых приборов – ну там… бокалов… тарелок с ложками… в смысле, с вилками-ножами – не надо, не несите. За приглашение спасибо… Только мы на минуту заглянули, за стол нам некогда. Мы – к Андрюхе, вообще-то.
- К Андрею?.. Так… он не здесь живёт, – развела руками Ирина Аркадьевна.
Денис победоносно усмехнулся.
Тимка серьёзно заметил:
- Мы за него рады. – Андрею объяснил: – Мы, Андрюха, домой к тебе зашли. Настя и сказала, что ты у Полины. Расскажешь, – как там… у вас?
Ирина Аркадьевна решительно перебила Тимку:
- Мальчики!.. Все рассказы – не здесь! У нас ещё дела – важные.
-О времена, о нравы… – сожалеюще вздохнул Кирюха. – Как же был прав Цицерон!.. Будто… из своей римской древности заглянул в сегодняшний день. – Кивнул на бутылку французского вина: – О важных делах говорить под эту муть?.. Когда Крым – наш! В том числе – с Массандровскими, Новосветскими, Инкерманскими.
Денис поднялся. По-хозяйски предложил:
- Покурим, мужики.
Ребята вышли.
Ирина Аркадьевна посмотрела им вслед:
-Спасибо Денису. Сколько можно слушать про этот Донбасс!
-Так Денис сам и говорил про Донбасс, – возразила Катя. – Полунин молчал. А Денис нарывался. Пусть спасибо скажет, что Андрюха сдержался.
- Что за выражения, Катя! – возмутилась Ирина Аркадьевна. – Полунину до Дениса… – учиться и учиться! Их даже сравнивать нельзя!
- А никто и не сравнивает, – согласилась Катя. – Я бы задумалась, Полин. Как-то… не показался мне Большаков… знаешь, – не показался поддержкой и опорой.
-Вот найдёшь себе жениха – тогда и будешь задумываться! – оборвала Катерину Ирина Аркадьевна. – Ещё попробуй найти такого, как Денис!
А Риточка Макеева томно опустила ресницы… Неожиданно призналась:
-А мне бы хотелось… Мне бы хотелось, чтоб рядом – такой, как Андрей. Чтоб воином был… бойцом. А не болтуном, как Большаков.
-Рита!.. – всплеснула руками Ирина Аркадьевна. – Что за девчоночьи глупости: воином… бойцом!.. Ты же не школьница!
- Не школьница. Только всё равно – Полунин надёжнее. – Риточка улыбнулась: – А Денис на нашу тётю Олю похож. Папа называет тётю Олю сорокой. Вот и Денис так: суетится… вертится во все стороны…трещит без умолку. Андрей молчит, а он – трещит, трещит… Про вино трещит, про салат этот – ничуть не вкусный.
От невежества племянницы Ирина Аркадьевна опешила:
- Рита!.. Как ты можешь!.. Как ты можешь!.. Это же – «Нисуаз»!!! Мы с Полиночкой готовили его точно… строго по французскому рецепту!
Про точное и строгое приготовление салата по французскому рецепту Риточка равнодушно пропустила мимо ушей:
- Трещит, трещит – про Донбасс… про войну… Будто он там был. Будто знает – как там. Андрей молчит, а он трещит. Ещё и про девчонок – что тоже воюют. Мне вот страшно… я войны боюсь. А всё равно пошла бы. Санитаркой… или поварихой, – где не так страшно. И военная форма мне нравится. Мне пойдёт.
Ирина Аркадьевна словно поперхнулась:
- С ума сошла!.. Не вздумай при матери ляпнуть эту глупость!..
Задумчивость в глазах племянницы настораживала…
- Ты… что?.. И правда?.. – Ирина Аркадьевна не могла найти нужных слов.
-Я подумаю, – скромно и серьёзно пообещала Риточка.
Катя подхватила:
- А что, Ритка!.. О чём тут думать! Ребята наши собираются – Тимка, Пашка, Кирюха! Давай и мы с ними!
Полина растерянно переводила взгляд с подруги на двоюродную сестру…
Денис картинно открыл пачку сигарет, снисходительно бросил:
- Греческие. Марки «Джордж Карелиас и сыновья». – Мимоходом заметил: – Я после этих другие не курю – не могу. Натуральный табак, без добавок. Дорогие, конечно… – целое состояние.
Дениска безудержно врал…
В пачке «Джордж Карелиас и сыновья» – обычный «Парламент».
Протянул ребятам открытую пачку:
- Курите, пацаны.
Тимка безразлично взглянул на Денисовы сигареты:
- У меня свои.
- И я к своим привык, – кивнул Пашка.
У Кирюхи тоже свои были… Да что-то… как-то мутно – с Денискиной щедростью…
Кирюха ловко подцепил из пачки пару сигарет:
- Целое состояние, говоришь… А то мы тебя первый день знаем! Стал бы ты угощать, – если б они стоили целое состояние!
- Угощаю же, – небрежно усмехнулся Денис. – Андрею протянул отдельно: – Кури. Тут же спохватился: – Ну, да, ну, да… Понял, Андрюха: там у вас… как это у вас называется – на линии… боевого соприкосновения?.. – там у вас таких не курят. Догадываюсь: вы, как и положено фронтовикам… – Денис насмешливо потряс сжатым кулаком, – на махорку перешли? Да ты не стесняйся! Мы ж, Андрюха, друзья детства! Пробуй греческие! Натуральный табак! – Сочувственно покачал головой: – Ты что?.. На Полинку обиделся, – что она меня выбрала?..
Кирюха щёлкнул зажигалкой. Ухмыльнулся сквозь дым:
- Греческие, говоришь. Марки «Джордж Карелиас и сыновья», значит. Целое состояние за одну пачку отдаёшь… А я сегодня утром тоже курил такие: свои дома забыл, хорошо – Саньку, братуху двоюродного, встретил. Санька такие каждый день курит.
Денис захлопал глазами… Попытался высокомерно улыбнуться:
- Нуу… – не знаю. Не знаю, откуда у механика агрокомплекса такие деньги – каждый день покупать… покупать каждый день «Джордж Карелиас и сыновья»… Не знаю, где братуха твой покупает такие сигареты – каждый день.
- Так в ларьке, за мастерскими, и покупает. Правда, – невдомёк братухе, что его «Парламент» в Греции произведен, компанией «Джордж Карелиас и сыновья». Надо будет сказать Саньке. – Вторую сигарету Кирюха затолкал обратно – в Денискину пачку «Джордж Карелиас и сыновья»: – А ты не раздавай – кому ни попадя… налево-направо! – греческие-то сигареты.
- Перепутал ты, Кирюха. Это… это «Джордж Карелиас и сыновья». Премиальный сегмент!
- Бабушке своей расскажи – про премиальный сегмент, – посоветовал Кирюха. – А я с конца шестого класса курю – за трансформаторной будкой.
- Всё равно перепутал, – настаивал Большаков. – Тем более, – удивительно: с твоим-то опытом курения!.. Ладно бы, – Андрюха. Я бы не удивился, если б он не отличил «Парламент» по сто тридцать рублей от «Джордж Карелиас и сыновья». Я бы не удивился: у них там… у них на фронте… на линии боевого соприкосновения…
Денискина голова метнулась в сторону
Тут же – в другую…
-Это тебе – за Донбасс, – негромко объяснил Андрюха. – За линию боевого соприкосновения, за команду триста-тридцать-три. – Ещё раз ударил Большакова в скулу: – А это – за наших боевых подруг. Ещё – за гречневую кашу и макароны с тушёнкой… за самогонку. Прости, что вот так: сразу – за всё. Можно было постепенно… по отдельности, – за каждое твоё слово. Да неудобно было: за столом сидели. Не хотелось – при девчонках… Ирину Аркадьевну не хотелось волновать. Я тебе ещё в школе предлагал: давай – один на один. – Ещё раз засветил Денису в глаз: – Полинку береги. – Закурил, кивнул пацанам: – Увидимся, мужики. Поговорим. У меня отпуск.
… Настюшка, сестра, уезжала в Рязань, к своему курсанту: Димка – на последнем курсе воздушно-десантного. На днях Димка и Настя расписались. Посидели по-домашнему: родители, родственники, дружок жениха и невестина дружка.
Война – рядом…
Не до свадебной гулянки.
Перед отъездом Димка крепко пожал Андрюхину руку:
- Летом, после выпуска, встретимся на Донбассе.
А через неделю Андрей чуть виновато улыбнулся:
- Мне пора, тёть Надь.
Надежда Григорьевна бессильно опустилась на стул, смахнула слёзы:
- Так и знала я… Сердцем чувствовала. У тебя же отпуск – по ранению!..
-Всё зажило – ещё в Крыму, в госпитале. Мне к своим надо.
- И не отдохнул…
- Ещё и как отдохнул, тётя Надя! Спасибо тебе. От твоих борщей и пирогов – сил немерено.
Надежда Васильевна не сдержалась – заплакала:
- Значит, все вы у меня – там… Василий Павлович мой… Машенькин Толик… Ты вот… снова уезжаешь… И Дима Настюшкин летом с вами будет. Конец-то когда – войне этой?..
- Как победим, тёть Надь.
В подразделении под Кременной Андрею обрадовались – словно родному:
- Андрюха!.. Пекарь! Только вспоминали тебя! Хлебушек вспоминали! Рассказывай! Всё зажило? Как дома?
Комвзвода Береснев предупредил:
- Завтра, Полунин, – на военно-врачебную комиссию. Ещё – что доктора скажут.
Врач, Владимир Иванович, согласился:
- Окреп ты хорошо, боец, – на тёткиных, говоришь, харчах? Дай Бог здоровья твоей тётке. Но в наводчики ещё рано. – Спрятал улыбку, а усталые глаза потеплели: – Чего нахмурился-то? На войне работы хватит. Молодец, что вернулся. Помощником пекаря поработаешь. С тестом справишься? Научишься: на войне любое умение не лишнее.
Мужики в подразделении посмеивались:
- Выходит, – не зря говорят: война любви не помеха.
- А то!.. Корнеев успел в поселковый магазин смотаться. Счастливый – как пацан: коробку Любкиных любимых конфет купил.
- На свиданку собирается Григорий Павлович.
Иванцов закурил, взглянул исподлобья:
- И – нечего тут! Дело – обычное: бывает война разлучницей… А бывает и местом встречи. Григорий Павлович и Любаня, может, годы ждали этой встречи. Григорий Павлович один остался… И Любка, бабы из полевого госпиталя рассказывали, смолоду одна. А счастье не бывает не вовремя.
Андрюха с интересом прислушивался. Григорий Павлович – заряжающий артиллерийского расчёта. Угрюмый, неразговорчивый мужик – из здешних шахтёров. В глазах – беспроглядный горький туман. Танюша, дочка единственная, от потери крови погибла: пять осколочных ранений… А «Скорая» не успела: дорогу к посёлку вооружённые силы украины обстреливали несколько раз в сутки. Была Танюша беременной. Незадолго до этого под Авдеевкой погиб Олег, зять. У Антонины, жены любимой, сердце не выдержало…
А – Любка, Любаня?
Иванцов объяснил:
- В полевом госпитале – санитарка новая. Баба красивая… Павловичу – под стать. Глаза только усталые. И – неразговорчивая, как и Корнеев.
В полевой госпиталь надо было доставить свежеиспеченный хлеб.
Незнакомая санитарка шагнула навстречу Андрею. Растерянно остановилась.
Заплакала.
Незнакомая?..
Иванцов правильно сказал: красивая.
На сестру, Настюшу, похожа…
Сердце у Андрея забилось…
Мама?..
Мать бережно гладила его лицо, плечи… Плакала и улыбалась:
- Мы поговорим, сынок… сыночек, Андрюша!.. Мы обо всём поговорим. Про себя расскажешь… про Настюшу. И я расскажу… Стыдно мне было: перед вами, перед Надеждой и Василием… Больше всего – перед Валерием, отцом вашим, стыдно… Да перед самой собой. А время, видно, ещё осталось… Вот так повернуло: чтоб встретились мы с тобой.
- Мама!..
Слово – полузабытое…
И мать поняла… Повторила:
- Мы обо всём поговорим, Андрюша. – Горько и счастливо прошептала: – Как же ты… вырос. Какой же ты... Валерьевич... А я работаю здесь – санитаркой. Получается. Спасибо Мариночке – медсестричке: всему учит меня. Мариночка тоже недавно работает здесь – из Крыма она, из Симферополя. Славная девочка… По секрету рассказала мне: полюбила парня – он после ранения в Симферопольском госпитале лечился… Приехала сюда, – чтоб его встретить. А сердечком изболелась: вроде невеста у него была… Вот и хочет девчонка – просто рядом быть… Так и сказала: если он здесь – значит, и я буду рядом… Так вот же она, Мариночка наша. Познакомься, Андрей…
Андрей обнял Марину. Коснулся губами её волос:
- Как же я хотел… увидеть тебя…
Марина подняла глаза:
- И я… хотела увидеть тебя.
- Марина, мы обо всём поговорим
…С Питером, с международной туристической компанией, не заладилось.
Это легко было Ирине Аркадьевне сказать – про совершенное владение английским, что помогло успешно выдержать конкурс на замещение вакантной должности, оставить соперников далеко позади…
Пришлось вернуться в посёлок.
Делать нечего: не водителем же… или слесарем в местную агрофирму идти!
Заметно растерянной тёще Денис раздражённо и самоуверенно заявил:
-Я не пропаду! Ко мне будет очередь – на репетиторские уроки! А вы – чем охать и сокрушаться, – поддержали бы на первых порах нашу молодую семью!
С репетиторством тоже не сложилось: непросто учить других, если сам не так уж и силён в артиклях и модальных глаголах…
В глазах жены-труженицы – Полина устроилась работать в школу – застыл упрёк.
Скучно…
Однажды днём Полина забежала домой: в её 2-м Б – физкультура, значит, урок свободный.
А у Дениса – гостья.
На столе – бутылка вина, раскрытая коробка конфет, яблоки…
На днях Полина увидела на кухне похожую бутылку. Подняла на мужа глаза. Денис недовольно бросил:
- Какая тебе разница! Друг заезжал. Посидели, институт вспомнили. Мне - что: отчитываться перед тобой!..
С другом посидели… А теперь с подругой… – с Полининой подругой, Олесей Романовой, учительницей биологии, – выходит, полежали… В супружеской постели.
Полина ушла к матери.
А в школе Олеся Романовна усмехнулась:
- Поль, ты зря… Сдался мне твой Дениска. Я за Дунайцева замуж выхожу.
Дунайцев – новый директор школы.
А бабушкин дом Денис продать не успел.
Хотелось быстро… А тут Анжелка, сестрица двоюродная, явилась, – с такими же планами на бабулин дом.
Пока ссорились с Анжелкой… В общем, тот самый район, – в соседней области… – где бабушкин дом, был оккупирован врагом.
Во время обстрела дом оказался разбитым.
Денис в раздражении налил в бокал дешёвого вина.
Кто бы мог подумать!..
Как в войну.
Здесь же не было войны!
Война - там, на Донбассе.
Денис там никогда не был.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы»