Ирина Аркадьевна неодобрительно покачала головой:
- Андрей!.. Не думаю, что разговор о войне кому-то интересен. Неужели не о чём поговорить?.. У нас здесь нет никакой войны. И я бы не хотела, чтоб за столом продолжался этот разговор. – Улыбнулась Большакову: – Лучше расскажи нам, Денис, как тебе удалось устроиться на работу в такую престижную туристическую компанию? Наверное, – был конкурс на замещение вакантной должности?..
Большаков принял вид безмерно уставшего победителя:
-Нуу… Это ж не военкомат. Конкурса, Ирина Аркадьевна, не бывает только там. А туризм… тем более, международный – дело, знаете ли, очень серьёзное.
- И как же тебе удалось обойти… догадываюсь, – многочисленных соперников?
Денис пожал плечами:
- Английский. Требовалось безукоризненное знание языка. Международная туристическая компания – это же не тот случай, Ирина Аркадьевна… когда можно легко обойтись пятью матерными словами… ну, и числительным триста тридцать три.
Андрей усмехнулся: Большаков напоминал ехидного и трусоватого мальчика, что сейчас выглядывал из-за маминой спины… и потому стал таким отчаянно храбрым. И, как мамин мальчик, был уверен: пока здесь мама, – можно безнаказанно кривляться.
За насмешку над артиллерийской командой – триста!.. тридцать!.. три!!! – очень хотелось засветить кулаком в наглую Денискину ухмылку.
Но – сдержанно поинтересовался:
- И много ты знаешь – про триста-тридцать-три?
-А что там знать! Можно знать… – или не знать… как некоторые здесь!.. – про использование модальных глаголов в английском языке! А чтоб выкрикнуть числительное триста тридцать три – больших знаний не требуется. И ума тоже.
(Триста-тридцать-три – артиллерийская команда, которая подаётся на финальной стадии подготовки к ведению огня. Интересно, что появилась эта команда ещё в Первую мировую войну. Артиллеристы стали использовать команду триста-тридцать-три, когда надо было произвести залп из нескольких орудий одновременно. Звук «р» напоминал солдатам другие важные команды: равняйсь! смирно! – и тем напоминал, что действовать надо чётко и слаженно. Для достижения точности и координации необходимо было найти простой и понятный способ подачи команды. Команда триста-тридцать-три оказалась очень удобной: она легко произносилась и была слышна даже в условиях боя. На слове «триста» начинается подготовка, аналогичная команде «внимание». На слове «тридцать» натягиваются шнуры, а на «три» происходит залп. Официальная команда по Уставу – Батарея! Залпом – огонь! – не всегда позволяет добиться идеальной синхронности. Команда триста!.. тридцать!!.. три!!! произносится протяжно и чётко – это помогает всем артиллерийским расчётам одновременно подготовиться и одновременно выстрелить. Поэтому команда прижилась и стала символом артиллерии, частью культурной традиции артиллерийских войск).
Мальчик выглядывал из-за маминой спины:
-Чтоб выкрикнуть числительное триста тридцать три – больших знаний не требуется. И ума тоже.
А мама – Ирина Аркадьевна – укоризненно заметила:
- Андрей!.. Я же просила вас! Это никому не интересно! Мы не собираемся идти воевать!
Катюха как-то зябко повела плечиками:
- А если… а если война до нас докатится?.. Это же и правда – рядом. А мы… не собираемся идти воевать.
Ирина Аркадьевна в досаде подняла глаза к потолку:
- Ещё одна!.. Катя! Тебе-то что – до какой-то войны?.. Лучше подумай о том, что тебе пора замуж! Например, - о свадебном платье подумай!
А у Андрея снова темнело в глазах…
О свадебном платье…
…Игорёк Ясенков восторженно рассказывал:
- Пацаны!.. Пацаны – целое дерево!.. Ветки усыпаны абрикосами! А пахнут!.. Я по запаху и нашёл этот двор! Слаадкие! Наберём?
Толик Иванцов угрюмо, исподлобья взглянул на Ясенкова:
- Тебя кто учил – чужое брать? Не в степи… не при дороге ж дерево.
Игорёк осёкся:
- Ну… да, – это в саду. За домом. – Ясенков – балабол известный… А сейчас голос его стал неожиданно серьёзным и… грустноватым, что ли: – Крыша у дома разбита… и окна. Пропадут же абрикосы, Толька… А так – мы соберём. Мужиков угостим. Думаешь, не разрешили бы хозяева – абрикосов набрать… если такое дело…
Иванцов хмуро кивнул:
- Собирай.
Достал пачку сигарет, закурил.
На груде кирпичей, что недавно были крылечком, лежала собака. Рыжая, с белой грудкой, – обычная дворняга, должно быть, Лиска или Каштанка… Лежала так безучастно, – будто вся земля вдруг опустела. Толик присел рядом, осторожно погладил собаку по голове:
- Скучаешь? Уехали твои?..
Собака приподняла голову. Вздохнула – по-человечески горестно… А из золотисто-карих глаз… крупными светлыми горошинами скатились слёзы. Толик уронил сигарету:
- Серьёзно, значит…
Собака поднялась, ещё раз вздохнула, – словно пригласила бойцов войти в дом.
Андрюха и Толик переглянулись.
На веранде – куски штукатурки, битый шифер… обугленные доски. Пробрались в комнату.
От какого-то неясного сияния забились сердца.
Толик и Андрей не сразу поняли: чему сиять в разбитом осколками снарядов доме…
А собака опустилась рядом с этим сиянием.
На полу – свадебное платье.
Сияло чистой белизной – сквозь пыль и обломки штукатурки…
Андрей оглянулся.
Белые туфельки.
А чуть поодаль…
Будто через разбитую крышу невесомо опустилось облако.
Невестина фата…
Толик присел.
Собака уткнулась ему в колени, притихла.
-С нами поедешь, – решил Иванцов. – Что тебе здесь – одной-то. Воды налить – и то некому.
Андрюха поднял платье и фату, бережно отряхнул от пыли.
Перехватило дыхание: чьё-то счастье… что вот так, в одночасье, оборвалось.
Шкаф тоже разбит.
- На спинку дивана положи, – распорядился Иванцов. – Не дело это: чтоб свадебное платье – на полу… в пыли. – А в грубоватом Толькином голосе всколыхнулась надежда: – Может… – вернётся хозяйка.
Собака подошла к старой командирской «шестёрке» – Вершинин называл её вездеходом.
Иванцов открыл дверцу, пригласил:
- Садись.
Рыжая дворняжка посмотрела на Иванцова долгим взглядом.
В машину не зашла.
Просто проводила бойцов…
Через два дня Андрей Полунин попал в полевой госпиталь – с первым осколочным ранением. Негодовал: какой госпиталь! Царапина! А расчёту – без наводчика?.. Димку Пылеева ещё учить и учить!
Санитарка – девчонка… – резко осадила младшего сержанта Полунина:
- Чего разбушевался… наводчик! Куда наведёшь-то – с такой раной на плече! А ну – ложись! И чтоб я тебя больше не слышала, воин!
Андрюха изумлённо захлопал глазами… Всё ж нашёл нужные слова:
- Уравнение по алгебре решила? А сочинение про Татьяну и Онегина написала?.. А мамку спросила… – чтоб на войну?
А девчонка устало опустила ладонь Андрюхин лоб:
- Болтун. Сейчас Евгения Павловна укол сделает. Ты поспи потом.
И Андрюха послушно задремал… Успел подумать: кареглазые – они все такие… командирши.
Снилось… или сквозь полудрему слышал негромкий голос санитарки:
- На Максима моего… похож. Такой же горячий был… и командовать любил – хлебом не корми. А до свадьбы неделя оставалась. Когда Сашка приехал – они с Максимом вместе… под Авдеевкой, были, – я не поверила. Знаешь, Жень… Просто – не поверила. Не может такого быть!.. У меня же платье свадебное готово! И фату мы с Настюхой купили… И туфли – белые, на каблуках: Максим рослый… рослым был… высоким, – вот как Андрей… Я и сейчас не верю, Жень.
Евгения Павловна вздохнула:
- Тебе, Ань, восемнадцать только. Ещё встретишь… полюбишь, замуж выйдешь.
- Может, и выйду… Только свадьбы не будет. И платья свадебного, и фаты – не будет.
- Так есть же уже.
- Нет. Я Настюхе отдала – и фату, и платье. Платье ей великовато было… а получилось – в самый раз: беременная Настя. Пока её Мишка приехал – он в Мариуполе служил, – заметно стало… а в платье – ничего.
Под тихие Анины слова снился Андрею сон…
Будто в руках у него – букет ромашек. Большущий, невесомый – целое облако.
И… они шли навстречу друг другу.
Невеста – в белом платье.
Только лица её Андрей не мог рассмотреть: то ли за фатой… то ли за туманом.
Хотелось имя её произнести… позвать: Полина!..
А голос не слушался.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы»