— Дорогая, с годовщиной нас. За то, что каждый мой день наполнен тобой
— За нас, Артем. И за все, что будет впереди
— Люблю тебя
— И я тебя люблю
Бокалы с бордо тонко звякнули, отбрасывая на скатерть рубиновые блики. Артем смотрел на жену через мерцающее пламя высокой свечи, и в его глазах плясали такие же теплые огоньки. Марина улыбалась в ответ, ее ухоженная рука с небрежной элегантностью лежала рядом с фужером. В этом дорогом кафе с его приглушенным светом, запахом дорогой кожи и свежего кофе их брак в эту минуту казался таким же безупречным, как и интерьер — выверенная композиция из света, тени и гармонии.
Он мысленно возвращался к их первому свиданию, к той робкой девушке, которая сейчас превратилась в эту уверенную, сияющую женщину. Пять лет. Целая жизнь, вместившая в себя и переезд в новую квартиру, и его головокружительный карьерный взлет, и тихие вечера, когда счастье казалось таким простым — просто сидеть рядышком и молчать.
— Помнишь, как мы здесь в первый раз ужинали? — его голос был глуховатым от переполнявших его чувств. — Ты так нервничала, что пролила воду на платье.
— И ты, вместо того чтобы смутиться, достал свой смехотворно белый платок и стал вытирать, — ее губы тронула ласковая улыбка. — Такой джентльмен. Я тогда подумала — вот он, мой человек.
Он поймал ее взгляд и улыбнулся. Ему нравилось, как свет падает на ее каштановые волосы, уложенные в кажущуюся небрежной, но идеально выверенную прическу. Нравилось ее темно-синее платье, которое подчеркивало каждую линию ее стройной фигуры. Она была самой красивой женщиной в зале, и она была его. Это знание согревало его изнутри, как глоток выдержанного коньяка.
В ее глазах на мгновение мелькнула тень, какая-то далекая мысль, но он списал это на игру света. Она потянулась за бокалом, и ее пальцы на секунду сжались чуть крепче, чем нужно.
— А я до сих пор храню тот платок, — признался он.
— Сентиментальщик, — она покачала головой, но взгляд ее смягчился.
Он собирался сказать еще что-то — как вдруг воздух вокруг изменился. Запах дорогих духов и выдержанного вина смешался с чем-то тяжелым, резким и чужеродным — с запахом дешевого табака, перегара и неблагополучия. Тень, отброшенная на их столик, была большой и неустойчивой.
Артем поднял глаза. Перед ними стоял мужчина. Бесфорненный свитер, мятые джинсы, несколько дней щетины на осунувшемся, но все еще хранящем следы былой харизмы лице. Он покачивался, в его мутных глазах плавал какой-то странный, болезненный восторг.
— Мариш… Мариночка… Какая встреча, — его голос был хриплым, слова заплетались. — Не думал… не думал, что тебя здесь увижу.
Марина застыла, как под гипнозом. Ее лицо, секунду назад такое живое и умиротворенное, стало абсолютно бесстрастным, маской из фарфора. Только глаза выдали настоящий, животный ужас. Они стали огромными, темными, в них читалось паническое: «Прошу, нет, только не это, только не сейчас».
— Простите, вы ошиблись, — голос Артема прозвучал холодно и отстраненно, словно он отгонял назойливую муху. Он инстинктивно выпрямился, его плечи развернулись, занимая больше пространства. Защитная поза хищника, почуявшего угрозу своей стае.
Незнакомец проигнорировал его полностью. Его взгляд не отрывался от Марины.
— Как же… как же ошибиться-то? — он неуклюже ткнул себя в грудь. — Я ведь… я ведь своего родного человека ни с кем не спутаю. Мы ж с тобой… как родные.
Последнюю фразу он произнес с таким гнусным, понимающим подтекстом, что у Артема по спине пробежал холодок. Он посмотрел на жену. Она сидела, опустив глаза в свою тарелку, ее пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели. Она дышала часто и поверхностно, как птица в клетке.
— Марина? — тихо спросил Артем. — Ты знаешь этого человека?
Его внутренний монолог закрутился с бешеной скоростью. Кто это? Откуда? Коллега? Бывший? Ее паника была неестественной для простой встречи со старым знакомым. Это был страх разоблачения.
— Артем… это… — ее голос был беззвучным шепотом. Она попыталась сглотнуть, но у нее не получилось.
— Сергей, — пьяный мужчина снова ткнул себя в грудь, представляясь. — Я Сергей. Мы с Маришкой… давние друзья. Очень давние. Практически… родственники.
Он громко рассмеялся, и этот звук резанул по ушам, диссонируя с тихой музыкой и приглушенными разговорами в зале. Некоторые гости за соседними столиками уже с любопытством поглядывали в их сторону.
— Уходи, Сергей, — наконец выдавила из себя Марина, поднимая на него глаза. В них теперь была не просто паника, а отчаянная мольба. — Пожалуйста, уходи.
— Что значит «уходи»? — Сергей сделал шаг ближе, его дыхание, насыщенное перегаром, достигло их стола. — Мы же не виделись… сколько? Полгода? В прошлый раз, когда твой… когда этот… в командировку улетал. Помнишь? Ты тогда звонила…
Марина резко встала, отодвинув стул с оглушительным скрежетом. Ее сумочка упала на пол, но она не обратила на это внимания.
— Замолчи! — прошипела она. В ее тихом голосе была такая плотная, сконцентрированная ненависть, что даже Артем на мгновение опешил.
Сергей ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом. Он наклонился к Артему, его лицо оказалось в сантиметрах от его лица.
— Слушай, дружок, — он конспираторски понизил голос, хотя слышно его было на весь зал. — Ты не смотри, что она такая… вся из себя королева. А звонит-то мне. Когда тебя нет. Говорит, скучно ей одной. И ведь встречаемся…
Артем встал. Медленно, плавно, но каждый его мускул был напряжен до предела. Гнев, горячий и слепой, ударил ему в голову. Но годами вышколенное самообладание взяло верх. Его лицо стало каменным.
— Вы сейчас же уйдете, — произнес он тихо, но так, что каждое слово било, как хлыст. — Или я позову администратора, и вас выведут в менее достойной манере.
Он положил руку на плечо Марины. Она вздрогнула от его прикосновения, как от удара током.
— Марина, садись.
Но она не садилась. Она смотрела на Сергея, и в ее взгляде была какая-то странная смесь — омерзения, страха и чего-то еще, чего Артем понять не мог. Какой-то мимолетной, болезненной связи, которая существовала только между ними двоими и в которую ему не было хода.
— Ладно, ладно… не кипятись, буржуй, — Сергей отступил на шаг, подняв руки в mock-сдаче. — Ухожу, ухожу. Мариш… позвоню.
Он развернулся и, покачиваясь, направился к выходу, оставляя за собой шлейф тяжелого запаха и гробовую тишину за их столиком.
Артем медленно опустился на стул. Он смотрел на жену. Она все еще стояла, дрожа мелкой дрожью, глядя в пустоту, оставленную этим человеком. Идеальный вечер был разрушен. Разрушен вдребезги. И дело было не в самой сцене, а в той многозначительной, грязной лжи, что висела в воздухе между ними.
— Кто это был, Марина? — спросил Артем. Его голос был ровным, но в нем не осталось ни капли прежнего тепла. — И что он имел в виду под «звонками» и «встречами»?
Она наконец посмотрела на него. Слез не было. Была только пустота и леденящий душу страх.
— Это Сергей… Мой… мой бывший, — выдохнула она. — Он… он не в себе. Он просто пьян и хочет насолить.
— Бывший, — Артем повторил это слово, словно пробуя его на вкус. Оно оказалось горьким и ядовитым. — И он знает о моих командировках. И говорит о звонках. Объясни.
— Не здесь, Артем, — она умоляюще посмотрела на него. — Пожалуйста, давай уйдем. Я все объясню. Просто не здесь.
Он откинулся на спинку стула, его взгляд скользнул по ее бледному, искаженному страхом лицу, по ее дрожащим рукам, по упавшей на пол сумочке. И впервые за все пять лет совместной жизни он подумал, что не знает женщину, сидящую напротив него. Совсем не знает.
---
Такси ехало в гробовом молчании. Артем смотрел в окно на мелькающие огни ночного города, но не видел их. Он видел пьяное, усмехающееся лицо Сергея. Слышал его хриплый голос: «Ты не смотри, что она такая… вся из себя королева. А звонит-то мне».
Марина сидела, прижавшись к своему окну, максимально далеко от него. Она обняла себя за плечи, словно замерзла, хотя в салоне было душно. Дрожь, начавшаяся в кафе, так и не прекратилась. Она чувствовала на себе тяжелый, изучающий взгляд Артема, но не могла заставить себя встретиться с ним глазами. Весь ее мир, такой прочный и красивый, дал трещину, и из нее сочился ледяной ужас. «Он позвонет… Он обязательно позвонит. И что тогда? Что я скажу?»
Она закрыла глаза, пытаясь отогнать накатывающую панику. В памяти всплыл Сергей — не тот, пьяный и опустившийся, а тот, каким он был несколько лет назад: яркий, безрассудный, с горящими азартом глазами. Тот, с кем было страшно и пьяно от адреналина. Тот, к кому ее тянуло снова и снова, как на опасную иглу, все эти годы. И затем — другое лицо. Спокойное, надежное, лицо Артема. Лицо ее мужа. Лицо, которое она только что видела искаженным холодным недоверием.
Машина остановилась у их дома. Артем молча расплатился и вышел, не оглядываясь. Она вышла следом, ее ноги были ватными. Они поднялись на лифте, и тишина в маленькой кабине была оглушительной, давящей.
Артем первым вошел в квартиру, щелкнул выключателем. Яркий свет залил прихожую, выхватывая из полумрака знакомые очертания: зеркало в позолоченной раме, консоль с вазой, дорогую паркетную доску. Их дом. Их крепость. Теперь она казалась ему чужим, обманчивым декорацией.
Он снял пальто, аккуратно повесил его на вешалку, движением, выверенным до автоматизма. Затем повернулся к Марине, прислонившейся к косяку двери. Она не снимала пальто, словно не собиралась задерживаться.
— Ну? — произнес он. Одно-единственное слово, но в нем была тяжесть целой вселенной подозрений. — Я жду объяснений, Марина.
Она замотала головой, слезы наконец хлынули из ее глаз, беззвучные, отчаянные.
— Артем, я… я не знаю, что на него нашло. Он больной человек, он просто хочет мне насолить, потому что я ушла от него! Ты же должен понимать!
— Что я должен понимать? — его голос оставался ледяным. — Что твой бывший, спустя бог знает сколько лет, в пьяном угаре подходит к нам в кафе и начинает говорить о каких-то звонках и встречах во время моих командировок? Объясни мне эту логику. Я очень хочу ее понять.
— Он врет! — выкрикнула она, и голос ее сорвался на истерическую ноту. — Он просто врет! Он ревнует! Он видит, что у меня все хорошо, что я с тобой, что у нас прекрасная жизнь, и он хочет все это разрушить! И у него, видимо, получилось!
Она упала на колени, закрыв лицо руками. Ее плечи тряслись от рыданий. Это были не те тихие, красивые слезы, которые она иногда пускала под мелодраму, а глубокие, надрывные всхлипы, выворачивающие душу наизнанку.
Артем смотрел на нее. Его сердце сжималось от боли и жалости, но разум твердил одно: «Вранье. Паника — не от лжи Сергея, а от страха, что ты все узнаешь».
— Встань, Марина, — сказал он, и в его голосе впервые прорвалась усталость. — Хватит этого театра.
Она подняла на него заплаканное лицо.
— Это не театр! Ты мне не веришь? Ты веришь какому-то алкоголику, а не мне? Своей жене?
— Моя жена, — он медленно подошел к ней, встал над ней, — только что вела себя так, будто увидела призрак. Не просто бывшего. А человека, который знает о ней что-то такое, чего не должен знать. Почему он сказал про звонки? Почему именно про командировки?
— Я не знаю! — всхлипнула она. — Может, он следил за мной? Может, он увидел, как ты уезжаешь на такси с чемоданом? Он больной, Артем! Он одержим мной!
Она поднялась с пола, ее лицо было размазано слезами и тушью. Она выглядела жалко и беспомощно. Искусно? Или искренне?
— После нашего разрыва он не мог отпустить, — начала она, глотая воздух, словно захлебываясь. — Он звонил, писал. Сначала угрожал, потом умолял. Я его игнорировала, блокировала, меняла номера… Но он все равно находил способы. Иногда, в особенно плохие дни, когда я была одна, когда ты уезжал… мне становилось страшно. И я… я звонила ему сама.
Артем замер. В комнате повисла тишина, которую резали только ее прерывистые всхлипы.
— Ты… что? — он не поверил своим ушам.
— Я звонила ему, чтобы убедиться, что он жив, что он не сделает ничего с собой, что он оставит меня в покое! — слова полились из нее потоком, отточенные, выверенные отчаянием. — Это длилось минуту, две! Я говорила: «Сережа, все кончено, оставь меня в покое», и бросала трубку! И все! Больше ничего! Никаких встреч! Никаких свиданий! Клянусь тебе, Артем! Клянусь всем, что у нас есть!
Она ухватилась за его руку, ее пальцы были ледяными и липкими.
— Он просто воспользовался этим! Он перевернул все с ног на голову! Он хочет, чтобы ты мне не верил! И у него получается!
Артем смотрел в ее полные слез глаза. Он видел в них отражение своего собственного смятения. Ее история была чудовищной, но… логичной. Это объясняло ее панику. Объясняло слова Сергея. Объясняло все, кроме одного — того самого, гнусного подтекста в его словах, того чувства глубокой, интимной связи, которое он уловил между ними.
Он хотел кричать. Хотел трясти ее, требуя правды. Но он видел перед собой не врага, а испуганную, плачущую женщину — свою жену. Женщину, которую он любил пять лет. Женщину, чье лицо было искажено настоящим, неподдельным страхом.
Его гнев начал медленно отступать, сменяясь изнуряющей, тяжелой усталостью. Возможно, она говорила правду. Возможно, этот Сергей был просто больным навязчивым маньяком, а она — его жертвой, которая боялась ему признаться.
Он глубоко вздохнул и потянул ее к себе. Она уткнулась лицом в его грудь, и ее тело снова затряслось от рыданий, но теперь — от рыданий облегчения.
— Ладно… Ладно, успокойся, — его голос прозвучал приглушенно. Он гладил ее по волосам, по спине, механически, сам не веря в то, что происходит. — Все… все нормально.
— Ты… ты мне веришь? — прошептала она, не поднимая головы.
Он не ответил сразу. Правда ли он верил? Нет. Но он хотел верить. Ему отчаянно хотелось вернуться в тот мир, который был у него час назад, где его брак был крепостью, а не карточным домиком, который вот-вот рухнет от первого же дуновения ветра.
— Я верю, что ты напугана, — сказал он осторожно, подбирая слова. — И я верю, что этот человек — проблема. Завтра мы сходим к юристу, составим заявление о harassment… о преследовании. Больше он к тебе не подойдет.
Она лишь сильнее вцепилась в него, словно тонущий в соломинку.
— Прости меня… Прости, что не сказала тебе раньше. Я просто боялась… Боялась твоей реакции. Боялась, что ты не поймешь.
Он продолжал гладить ее по волосам, но его взгляд был устремлен в пустоту за ее спиной. В голове стучала одна мысль: «Она звонила ему. Сама. Когда меня не было». Независимо от причины, этот факт жгл его изнутри, как раскаленное железо.
— Давай ляжем спать, — сказал он наконец, мягко высвобождаясь из ее объятий. — Ты exhausted. И я тоже.
Она кивнула, утирая лицо рукавом. Она послушно пошла в спальню, сняла платье и ювелирные украшения — свидетельства их несостоявшегося праздника.
Артем остался в гостиной. Он подошел к бару, налил себе виски, без льда, и залпом осушил бокал. Жидкость обожгла горло, но не смогла прогнать холод, засевший глубоко внутри.
Он подошел к окну и смотрел на спящий город. Крепость была взята в осаду. И комендант, который только что уверял гарнизон, что все под контролем, сам не знал, не предатель ли он, открывший ворота. Тишина в квартире была обманчивой. Она была не мирной, а зловещей. И в этой тишине он дал себе слово. Он не знал, где правда, а где ложь. Но он собирался это выяснить. Во что бы то ни стало.
---
Неделя прошла в призрачном подобии нормальности. Они ходили на работу, ужинали вместе, смотрели фильмы. Но между ними выросла невидимая стена из хрупкого стекла. Каждое слово, каждый жест были теперь выверены, взвешены на незримых весах. Артем был внешне спокоен, внимателен, даже заботлив. Но его забота была механической, лишенной прежней теплоты. Он словно исполнял роль идеального мужа по заранее написанному сценарию.
Марина, в свою очередь, старалась изо всех сил. Она была особенно ласкова, готовила его любимые блюда, инициативно рассказывала о своем дне, заполняя паузы болтовней, чтобы не дать воцариться тому самому зловещему молчанию. Она ловила его задумчивый, изучающий взгляд и тут же отводила глаза, улыбка застывала на ее лице неестественной маской. Она жила в постоянном страхе звонка. Каждый раз, когда телефон вибрировал, она вздрагивала. Но Сергей не звонил. Эта тишина была почти хуже, чем его появление. Она чувствовала себя мышью, за которой следит невидимый кот.
Артем тем временем вел свою тихую войну. Он не нанимал детективов. Это было слишком осязаемо, слишком по-настоящему. Слишком страшно — узнать окончательную правду. Вместо этого он стал следователем в своем доме. Он проверял ее телефон, когда она была в душе. Ничего. Ни подозрительных звонков, ни сообщений. Все было чисто. Слишком чисто. Он изучал банковские выписки — только покупки в супермаркетах, бутиках, салонах красоты. Никаких подозрительных транзакций, переводов, оплаты гостиниц.
Это должно было его успокоить. Но нет. Это лишь заставляло его чувствовать себя параноиком, который мучает ни в чем не повинную женщину. А потом он вспоминал ее панику в кафе. Ее животный ужас. И холод снова сковывал его сердце.
В одну из суббот Марина собралась на шопинг с подругами.
— Ты не против, если я возьму твою новую сумку? — спросила она, заглядывая в кабинет. — Моя немного потрепалась.
— Конечно, бери, — не отрываясь от монитора, ответил Артем.
Он услышал, как она покопалась в гардеробной и вышла. В квартире воцарилась тишина. И в этой тишине его внезапно осенило. Сумка. Новая. Подарок на годовщину, который он вручил ей тем утром, до рокового ужина. Она лежала в шкафу, в коробке, завернутая в шелковистую бумагу.
Он откинулся на спинку кресла. Что-то щелкнуло в его памяти. Что-то незначительное. Перед их ужином, днем, Марина перекладывала вещи с зимнего на летнее хранение. Она носилась по квартире с озабоченным видом, заглядывая в шкафы. Она надела то самое новое пальто, в котором была в день его последней командировки. Пальто, которое потом висело в прихожей всю неделю, а затем она его убрала.
Артем медленно поднялся и прошел в гардеробную. Его сердце начало биться чаще, тяжело и глухо, как молот в пустоте. Он знал, что это безумие. Он искал иголку в стоге сена, призрак, тень. Но он не мог остановиться.
Он открыл дверцу шкафа. Аккуратные ряды одежды, полки с обувью, ящики с аксессуарами. Воздух пахло ее духами и кедром. Он провел рукой по вешалкам, отыскивая то самое пальто. Вот оно. Элегантное, кашемировое, песочного цвета. Он снял его с вешалки. Оно было легким и мягким в его руках.
Он не знал, что искал. Записку? Следы помады? Он ощупал карманы. Внешние — пусто. Внутренний карман… Его пальцы наткнулись на что-то маленькое, смятое, шелестящее. Он замер. Кровь отхлынула от лица, в ушах зазвенело.
Он вытащил находку. Это был не клочок бумаги с номером телефона. Это был… чек. Смятый, потрепанный, но прекрасно читаемый. Чек из гостиницы «Астория». Датированный… Он присмотрелся. Датированный 15 марта. Днем его возвращения из последней командировки. Время — 13:24. Сумма — 5400 рублей. Номер бронирования.
Артем медленно опустился на пуфик в центре гардеробной. Он сидел, уставившись на этот маленький клочок бумаги, который весил в его руке как гиря. Весь мир сузился до этого чека. Гостиница. 15 марта. День его возвращения. Он приземлился в 11 утра. Он звонил Марине, сказал, что будет дома через полтора часа, попал в пробку. Она встретила его дома, улыбающаяся, свежая, в домашнем халате. На столе стоял свежесваренный кофе. Она поцеловала его и сказала, что соскучилась.
А в 13:24, пока он стоял в пробке, она… она что? Расплачивалась в гостинице «Астория». За что? За обед? За номер?
Мысли путались, не желая складываться в чудовищную картину. Может, это старый чек? Нет, дата была четкой. Может, она встречалась там с подругой? Зачем тогда так паниковать из-за Сергея? Зачем врать о звонках? Почему чек был спрятан в кармане пальто, которое она носила в тот день?
И тут его осенило. Сергей. Его слова в кафе: «В прошлый раз, когда твой… в командировку улетал. Помнишь? Ты тогда звонила…» Последняя командировка Артема была в начале марта. Он вернулся 15-го.
Он сидел, не двигаясь, не чувствуя ни времени, ни пространства. Гнев, который он сдерживал всю неделю, ушел. Его сменила странная, леденящая пустота. Все вдруг стало на свои места. Ее паника. Ее слезы. Ее выверенная история о звонках. Все это была ложь. Великолепная, отточенная, многослойная ложь.
Он услышал щелчок входной двери. Легкие шаги в прихожей.
— Артем? Я дома! — позвала Марина. — Кажется, я забыла кошелек.
Он не ответил. Он сидел в полумраке гардеробной, сжимая в руке злосчастный чек.
— Артем? — ее голос прозвучал ближе. Она заглянула в гардеробную и замерла на пороге, увидев его сидящим на пуфике с пальто на коленях. Ее взгляд упал на смятый листок в его руке. Сначала она не поняла. Потом узнала. Ее лицо стало абсолютно белым. Маска упала, обнажив голый, неприкрытый ужас.
— Артем… — ее голос был беззвучным шепотом. — Это… это не то, что ты думаешь.
Он медленно поднял на нее глаза. В его взгляде не было ни гнева, ни упреков. Только пустота и ледяное, безразличное понимание.
— Что это, Марина? — его голос был тихим и ровным, как гладь воды перед бурей. — Расскажи мне. Что это за чек из гостиницы «Астория» за 15 марта? За что ты заплатила 5400 рублей в час дня, пока я стоял в пробке по дороге домой? За обед с подругой?
Она не могла говорить. Она стояла, прислонившись к косяку, и вся дрожала. Ее губы шевелились, но не издавали ни звука. Все ее выстроенные замыслы, все оправдания рассыпались в прах перед этим маленьким, никчемным клочком бумаги.
— Я… я могу объяснить, — наконец выдавила она.
— Объясни, — сказал он, и в его голосе прозвучала смертельная усталость. — Но на этот раз, Марина… Говори только правду
Продолжение доступно по ссылке:
Читайте и другие наши истории по ссылкам:
У нас к вам, дорогие наши читатели, есть небольшая просьба: оставьте несколько слов автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы быть в курсе последних новостей. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть небольшой ДОНАТ, нажав на кнопку внизу ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера!