Первым значительным свершением молодого Петра историки считают взятие турецкой крепости Азов. Наверное, нет необходимости напоминать, что к Азову царь подступал дважды. Очень интересно, что второй поход, завершившийся взятием крепости, Толстой описывать не будет, ограничившись несколькими предложениями: «В мае месяце Петр на новой галере "Принкипиум" во главе флота появился под Азовом. Турки, обложенные с моря и суши, оборонялись отчаянно, отбили все штурмы. Когда вышел весь хлеб и весь порох, сдались на милость. Три тысячи янычар с беем Гасаном Араслановым покинули разрушенный Азов». И довольно подробно расскажет о триумфальных торжествах в Москве.
А вот тот, о котором автор скажет: «Так без славы окончился первый азовский поход», - изображён достаточно подробно. Почему? Я думаю, потому, что это был своего рода перелом мировоззрения: неудача заставила Петра на многое посмотреть по-новому. Ведь это первая его война по-настоящему. Вот зарисовка из самого начала похода: «Пётр, Лефорт, Алексашка и князь-папа, взятый в поход для шумства и пьянства, — целыми днями курили трубки на высокой корме каторги. Казалось, — когда поглядывали на многовёрстный караван судов, поблёскивающих ударами вёсел, — что продолжается всё та же весёлая военная потеха. Что за крепость Азов? И как её воевать? Про то хорошо не знали: на месте будет виднее...» «Весёлая военная потеха», сопровождаемая«шумством и пьянством», - дело уже достаточно привычное по «потешным» войнам. Расчёт царя прост: «Азов возьмем с налёту». Его даже не смущает неготовность к походу, когда подрядчики (кроме Ивана Бровкина) не поставят в срок требуемый провиант.
И приехав к месту, «всею кожею ощутив жуть опасности», Пётр ещё до конца не понимает, что его ждёт. Его генералы Головин и Лефорт не имеют пока никакого военного опыта и весьма самоуверенно разделяют намерения царя. А ведь опытный командир Гордон указывает на трудности: «На прошлой неделе турки подвезли морем из Кафы полторы тысячи янычар. Нынче эти корабли подошли с войсками ж... Мы вчера взяли языка, — врёт ли, нет, — в крепости тысяч шесть войска да татарская конница в степи. Недохвачи у них ни в чём — море ихнее... Голодом крепость не возьмёшь…» Но в ответ слышит лишь «Возьмём штурмом», «На ура возьмём... Эко диво...»
При обсуждении планов мы слышим очень осторожные реплики Гордона в ответ на царские требования: «Ну, а ты как, Пётр Иванович? Чего молчишь? Возьмём Азов?» — «Нужно взять», — «Здесь — ломовая батарея, тут — мортиры... Отсюда поведём апроши... Ведь так, Пётр Иванович?» — «Можно и так, отчего же. Но позади нас останется татарская конница». — «Нужно разбить... Бросим на них казаков...» — «Да, можно и разбить...»
Пётр, в отличие от Гордона, заранее уверен в успехе: «Завтра снимайся с подступи к крепости. А мы, не мешкая, пойдём всем войском. День-два покидаем бомбы, и — на приступ». И настроение в царском шатре, я сказала бы, «шапкозакидательское», недаром же Лефорт скажет: «Это хорошая жизнь, Петер», - а Головин поинтересуется: «Маркитантки-девки есть у тебя при лагере, господин генерал?»
И полной неожиданностью станет неудача. Сначала никак не удаётся разбить лагерь («Войска Лефорта и Головина только на четвёртые сутки подошли к позициям — с музыкой, барабанами, развёрнутыми знамёнами»), затем становится ясно, что с турками, всё время получающими подкрепления, справиться не удастся. И хотя отдельные вылазки имеют успех, он оказывается лишь временным, да ещё немалый вред принесёт и предательство голландца Янсена, которому царь очень доверял, а тот выдал туркам планы и расположение русских.
Как это действует на Петра? Ему «стыдно было и вспоминать недавнее молодечество», он заступается за Гордона, которого Лефорт с Головиным готовы обвинить и в трусости и чуть ли не в предательстве:
«— Война не шутка, господа генералы. Мы отвечаем за жизнь людей. А у нас все будто играют да шутят.
У Лефорта побледнели губы от гнева. Головин, обидясь, как бык, глядел на Гордона. Но тот настаивал на немедленном приведении в порядок оборонительной линии:
— На войне нужно прежде всего бояться врага, господа генералы.
— Нам их бояться?
— Как муху их раздавим.
— О, нет, господа генералы, Азов — не муха.
Генералы начали ругать Гордона трусом и собакой. Не будь Петра, — сорвали бы с него парик». Но в то же время царь упорно стоит на том, что крепость нужно штурмовать… Однако неудача следует за неудачей: «Ворота раскрылись. Вывалилась толпа янычар, и кто-то — на белом коне, весь в красном, в большой чалме — раскинул вздетые руки... Сквозь выстрелы донёсся такой страшный вой, что Пётр содрогнулся... Русские уже бежали назад, за ними — конные и пешие турки... Падали, падали, Пётр схватился за виски.... Клубы порохового дыма... Разрывы бомб... Взбесившиеся лошади. Люди вырастают, подбегая, — ужасом исковерканы лица... Через брустверы скатываются в окоп. Разбиты, разбиты...»
Меняется настроение Петра. «Стал суров, резок. Похудел до того, что зелёный кафтан болтался на нём, как на жерди. Шутки бросил. Князь-папу, появившегося пьяным в лагере, избил черенком лопаты».
И тем не менее, не желает слушать голоса разума на военном совете, не принимая доводов ни Гордона, ни отважно сражающегося Меншикова.
Но и последняя попытка штурма заканчивается неудачей. Горестно описание обратного пути после бесславного снятия осады: «Теперь шли безлюдной, голой степью. Доедали последние сухари. Не из чего было зажечь огня, негде укрыться от ночной стужи. Грядами наползали осенние тучи. Подул северный ветер, нанес изморозь. Обледенела земля. Повалил снег, закрутилась вьюга. Солдаты, босые, в летних кафтанах, брели по мёртвым забелевшим равнинам. Кто упал — не поднимался. Наутро многих оставляли лежать на стану. За войском шли волки, завывая сквозь вьюгу». И узнаем мы, что «всего треть осталась от армии».
Казалось бы, всё кончено. Но недаром ещё раньше будет принято решение: «Клином засело: Азов должен быть взят! Славно ли, бесславно, — хоть всю Россию на карачки поставить, — Азов будет взят!»
Поражение под Азовом меняет характер царя: «От беды и позора под Азовом кукуйский кутилка сразу возмужал, неудача бешеными удилами взнуздала его. Даже близкие не узнавали — другой человек: зол, упрям, деловит». И мы увидим, что через год он добьётся своего. И «те,.. кто хотел перемен,.. — эти говорили, что в молодом царе не ошиблись: он оказался именно таким человеком, какого ждали».
Победа будет одержана страшной ценой: слишком многие не понимают, для чего «со всей России начали сгонять рабочих и ремесленников» к Воронежу, где работы ведутся в тяжелейших условиях. Но они ведутся! «Строились верфи, амбары, бараки. Два корабля, двадцать три галеры и четыре брандера заложили на стапелях», и именно флот не даст возможность туркам получать подкрепление… И будет победа.
И вспомнятся пушкинские строки:
Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, куёт булат.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал! Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь