Екатерина:- В последнее время к нам обращается очень много родителей, у которых дети уже достаточно большие: 5, 7, 10 лет и даже старше. И родители часто спрашивают: можно ли в таком возрасте помочь ребёнку с алалией?
Мы решили порассуждать на эту тему.
Мария:- Да, наверное, так и назовём: «Возможна ли коррекционная работа у детей с алалией после 5, 7, 10 лет».
Екатерина:- Особенно если ребёнок приходит без понимания речи и без говорения.
Мария:- Мы не будем рассматривать детей с ОНР-3 — у нас уже есть статья на эту тему, оно называется, по-моему, «Дифференциальная диагностика детей с ОНР-3». А сегодня мы поговорим именно о детях с ОНР-1 и ОНР-2 — о тех, у кого пока ещё очень мало речевых навыков. Расскажем, как мы в таких случаях действуем. Наверное, стоит начать с того, что примерно три года назад мы с Ириной сидели где-то здесь же, у моря, и Ирина Петровна сказала: «Наверное, к нам скоро начнут обращаться дети постарше». И действительно, так и произошло. Если вы были внимательны, то на нашем сайте, написанном много лет назад, раньше было указано, что после 5 лет коррекционная работа с детьми с алалией почти не приводит к норме, потому что она считается очень сложной. Но со временем наше мнение изменилось. К нам действительно стали приходить более старшие дети, и мы видим прекрасные результаты. Поэтому сегодня мы и решили поговорить об этом.
Екатерина:- Конечно, нельзя сказать, что, увидев ребёнка впервые на консультации или в начале работы, мы можем с уверенностью спрогнозировать, что он выйдет в норму — особенно в старшем возрасте. Это всегда сложно. Но бывают ситуации, когда даже мы сами не ожидаем таких результатов, какие потом получаем. Насколько скомпенсируется каждый ребёнок — сказать трудно, ведь все дети разные. Всё очень индивидуально. Иногда бывает, что ребёнок младше, например пяти лет, идёт по коррекционному пути значительно труднее, чем семилетний. Бывает и наоборот: ребёнок в пять лет приходит с уровнем ОНР-2, а другой, в семь лет, с уровнем ОНР-1 — и при этом старший идёт быстрее и продуктивнее. Многое зависит от того, какая работа велась раньше, в каком состоянии интеллектуальные способности ребёнка, пытались ли родители или специалисты развивать их хотя бы на невербальном уровне. Иногда всё упирается в то, кто и как работал с ребёнком до нас — ведь бывают случаи, когда, мягко говоря, “поковырялись” не туда.
Мария:- И, наверное, самое главное — у каждого ребёнка с алалией, будь то моторная, сенсорная или сенсомоторная, степень выраженности нарушения бывает разной.
Екатерина:- Да, степень выраженности — это ключевой фактор.
Возможно ли исправить речь, если ребёнку уже больше пяти
Мария:- Поэтому важно, с каким исходным нарушением ребёнок пришёл.
Есть дети, которые, на наш взгляд, не самые сложные, но к моменту обращения с ними никто не занимался. Однако мозг у них остаётся гибким, пластичным — и работа начинает быстро давать результат. У нас действительно есть много примеров, когда дети начинали коррекцию в 5, 7, 8 лет и старше — и выходили в норму. Мы сейчас не говорим о детях которые с ОНР-3. Потому что с ОНР-3 легче дойти до нормы. А вот дети с ОНР-1 и ОНР-2, в старшем возрасте, могут добиться замечательных результатов. И мы это видим. Мы всегда ставим перед собой и родителями чёткую планку. Мы не волшебники, но мы знаем, что у этой методики есть мощный потенциал, и мы видим результаты нашей работы. Поэтому независимо от возраста ребёнка, наша цель — норма. Потому что если изначально поставить планку ниже, то за её пределы никогда не выйдешь.
Екатерина:- Можно всё время немного возвращаться к этому и смотреть назад — от чего мы отталкиваемся.
Диагностика — первый шаг к эффективной коррекции
Мария:- Поэтому цель мы всегда ставим высокую. Но, конечно, у каждого ребёнка результат будет свой — у всех по-разному. С чего вообще нужно начинать коррекционную работу, если ребёнок пришёл в более старшем возрасте? Прежде всего — с диагностики. Нужно понять, какое нарушение было первичным.
Екатерина:- И здесь родителям — мамам и папам — приходится буквально вспоминать, каким был их малыш в двухлетнем возрасте: как развивался физически, психически, как формировалась речь. Иногда оказывается, что в раннем возрасте у ребёнка уже были какие-то звукоподражания, отдельные слова, а потом всё исчезло. И вот тут часто родители спрашивают: «Это аутизм или алалия?» Потому что при аутизме тоже бывает, что ребёнок сначала говорит, а потом перестаёт.
Мария:- Но если мы пришли на консультацию, пусть даже в 8 лет, и ребёнок, несмотря на то, что ещё мало говорит, реагирует на новую обстановку, машет, заглядывает в игрушки, проявляет интерес — ну какой тут аутизм? Это совсем другое.
Екатерина:- Да, ведь важно понимать: у ребёнка просто не было возможности применять свои знания и навыки, даже если раньше были какие-то первые звукоподражания.
Алалия или аутизм? Как не запутаться в диагнозах
Мария:- Я бы сказала, что вопрос «аутизм или нет» — мы не будем подробно разбирать, потому что симптомы аутизма и у младших, и у старших детей проявляются одинаково. Кстати, у нас есть статья —«Дифференциальная диагностика алалии и аутизма». А сегодня хотелось бы затронуть другой частый вопрос: Это первичная интеллектуальная недостаточность или всё-таки алалия? Дело в том, что когда дети приходят уже в старшем возрасте, у многих стоит диагноз «умственная отсталость» или «интеллектуальная недостаточность». Как бы грустно это ни звучало, но это действительно частая ситуация. Иногда диагноз ставят автоматически — потому что врач оценивает текущее состояние ребёнка. Даже если изначально интеллект был сохранён, а проблема была только речевая, со временем без речи ребёнок выглядит слабее интеллектуально. Но когда мы проводим диагностику и видим, что ребёнок сообразительный, интересуется, пытается понять — становится ясно, что это не умственная отсталость. Просто речь не дала возможности проявить его умственные способности. Бывает, что при сенсорной алалии ребёнок не понимал обращённую речь, но был очень активным и любознательным. А при моторной — наоборот, всё понимал, но не мог говорить. Со временем, если не заниматься, конечно, ребёнок начинает «потухать» — и кажется, что у него снижен интеллект. Но изначально это не так.
Екатерина:- Это неизбежно. Если ребёнок не развивался нормально, то, конечно, все высшие психические функции будут задерживаться.
Вторичные нарушения и пластичность мозга
Мария:- Сначала это просто задержка, но со временем она может выглядеть как снижение интеллекта. И вот здесь, наверное, есть хорошая новость. Когда-то мы с Ириной тоже рассуждали — почему у нас всё-таки получается? Ведь дети приходят уже большие, и по всем прогнозам вроде бы шансов мало, а результат есть.Похоже, дело в том, что нарушение не первичное, а вторичное, и мозг остаётся более податливым и пластичным. И когда ты начинаешь компенсировать само нарушение, видишь, как ребёнок буквально оживает, становится сообразительным, активным. Параллельно с речевой работой, конечно, идёт развитие высших психических функций — внимания, памяти, мышления. Важно, чтобы этим занимался именно логопед, потому что он выстраивает всё через призму коррекционной работы: нужные упражнения, правильная последовательность, внутренняя логика процесса. Ещё один важный момент — это начало работы с правильной диагностики. И часто родители говорят: «Почему я вас раньше не нашла? Где я была? Почему не пришла вовремя? Сейчас динамика есть, но ведь если бы раньше — точно получилось бы!» И здесь хочется сказать, дорогие родители, — если вы будете всё время испытывать чувство вины или сожаление, вы не сможете по-настоящему помогать ребёнку.
Екатерина:- Потому что тогда все силы и ресурсы уходят не туда. Лучше не зацикливаться на вопросах «почему» и «когда», а просто решать задачи по мере поступления. Мы не можем изменить прошлое, но мы точно знаем — если работать правильно и последовательно, можно достичь очень хороших результатов. И нередко мы видим, как даже старшие дети выходят на ту самую норму. Главное — не сдаваться, не опускать руки, искать своего специалиста и задавать вопросы, чтобы быть уверенным: это действительно алалия, и ребёнку можно помочь.
Мария:- Нужно собраться с силами и настроиться, что легко не будет.
Екатерина:- Тут, наверное, даже вдвойне не будет просто — и родителям, и ребёнку.
Мария:- Но при этом важно держать высокую планку. И если мы видим, что ребёнок «упёрся в потолок», движение остановилось, — мы честно обсуждаем это с родителями. Мы не даём пустых обещаний, но всегда видим, что есть результат — и понимаем, что нужно делать дальше. Иногда кажется, что всё — прогресса нет. Особенно у старших детей это пугает родителей: «Ну всё, не идёт». А потом — бац! — словно происходит прорыв, и ребёнок выходит на следующий уровень. У старших детей такие «скачки» случаются часто. Видимо, мозг так работает — накапливает, а потом делает рывок. Но, как сказала Екатерина в начале, всё зависит от того, что к этому возрасту есть у ребёнка и что с ним делали раньше. Например, если была АВА-терапия или множество стимуляций, нужно учитывать, что это может повлиять на коррекционный процесс.
Почему к старшему возрасту алалия часто становится сенсомоторной
Екатерина:- Чаще всего такие дети приходят к нам уже с двойным нарушением — сенсомоторной алалией. Причём это, как правило, родители, которые не сидели сложа руки: они искали, пробовали, занимались. Но к семи годам ребёнок может оставаться на уровне ОНР-1. Это говорит о том, что нарушение действительно сложное, и, скорее всего, есть дополнительные факторы, которые будут усложнять работу.
Мария:- Как правило, к старшему возрасту начинают наслаиваться дополнительные трудности. Екатерина правильно заметила: даже если изначально была сенсорная алалия, то со временем она становится сенсомоторной.Если была моторная — тоже переходит в сенсомоторную. То есть приходится работать и над пониманием речи, и над её выражением. А если с самого начала была сенсомоторная, значит, такой она и остаётся. Часто у детей к этому возрасту появляются и поведенческие сложности.
И я прекрасно понимаю родителей: к этому моменту они уже устали бороться и искать решения. Но и сами дети — тоже устали. И здесь важно это признать.
Наши дети — настоящие борцы. Когда ребёнку не хочется, когда он отказывается — мы понимаем, что это не потому, что он ленится, а потому что выдохся. И тогда нужно дать ему время — чуть-чуть передохнуть, почувствовать, что теперь всё будет по-другому. А потом, когда появляются первые ситуации успеха, ребёнок буквально раскрывается. Он начинает понимать: «Ого, я могу!» И вот эта радость в глазах — когда видишь, как ребёнок меняется, как родители говорят: «Он раньше будто не знал, зачем живёт», — всё это вдохновляет и нас, и родителей. И самое главное — ребёнку становится легче и лучше. Поэтому всем нашим мамам и папам, чьи дети пришли к коррекции в старшем возрасте, мы желаем вдвойне, втройне — сил, терпения и веры в результат.
Екатерина:- Самое главное — не опускать руки. Боритесь за своих детей.
Мария:- Да! Настроились, закатали рукава — и в бой. А мы всегда рядом.
Кстати, на нашем канале вы можете посмотреть видео с динамикой наших детей и выпуски, где показаны результаты и старших ребят. Надеемся, это вдохновит вас и подарит уверенность. Огромное спасибо нашим родителям, которые разрешают делиться успехами своих детей. Ну что ж, на сегодня всё. Всем хорошего дня!