Золотая клетка и ее обитатели
Когда в 395 году Римская империя окончательно и бесповоротно треснула по швам, отвалившаяся восточная половина не особо-то и расстроилась. Пока Запад страдал под натиском готов и вандалов, Восток, удобно устроившись в своей колыбели цивилизации, подсчитывал барыши. В его состав вошли самые лакомые куски: Балканы, Греция с островами, богатейшие Малая Азия, Сирия, Палестина и, конечно, Египет — главная житница всего Средиземноморья. Фактически это был не распад, а избавление от балласта. Запад был проблемным, нищим и вечно воюющим родственником, которого давно пора было отселить. Восточная же империя, которую потомки назовут Византией, унаследовала не только территории, но и всю бюрократическую машину, развращенную элиту и, что самое главное, деньги. Много денег.
Центром этого нового, грекоговорящего мира стал Константинополь. Старик Константин, перенося столицу в 330 году из дряхлеющего Рима в захолустную Византию, знал, что делал. Город сидел на самом жирном перекрестке торговых путей, какие только можно было вообразить: из Европы в Азию и из Черного моря в Средиземное. В его гавань, Золотой Рог, стекались корабли со всего света, привозя шелка из Китая, специи из Индии, зерно из Египта и рабов с севера. Константинополь был главным центром роскоши и нищеты на всем Востоке и Западе. Пока знать утопала в золоте и интригах, городские низы жили в такой грязи и скученности, что любой современный мегаполис показался бы им раем. Но эта гремучая смесь богатства и отчаяния давала императорам главное — ресурсы. На деньги от пошлин можно было нанять любую армию, подкупить любого врага и построить любые стены.
А стены были что надо. Мощнейшие Феодосиевы стены, тройной линией опоясавшие город с суши, были чудом инженерной мысли. Их не решился штурмовать даже Аттила, который привык брать города одним своим видом. За этими стенами билось сердце империи: ремесленные мастерские, где ковалось лучшее на тот момент оружие, и огромный человеческий ресурс, который в случае чего можно было вооружить и выставить на защиту столицы. Вдобавок Македония, Понт и Малая Азия исправно поставляли металл, обеспечивая бесперебойную работу военного конвейера. Эта экономическая мощь и географическое положение позволяли Константинополю смотреть на агонию Запада свысока и откупаться от варваров золотом, пока те разбирали на запчасти старую империю.
Но под позолоченной оболочкой скрывался упадок. Империя оставалась рабовладельческим государством, но сам этот строй уже дышал на ладан. Рабский труд был неэффективен и годился разве что для императорских мастерских, рудников да домашнего хозяйства. На полях все больше работали колоны — формально свободные арендаторы, но на деле привязанные к земле и обложенные такими поборами, что рабство показалось бы им отпуском. Положение рабов и колонов постепенно сближалось, и это сближение происходило на дне социальной ямы, что, естественно, толкало их на совместные бунты. Императоры пытались укрепить старые порядки, но это было все равно что строить плотину из песка. Новые отношения уже прорастали, и эти ростки были зелеными отнюдь не от жизненной силы, а от признаков упадка.
Вся эта разношерстная масса населения — от сенатора-миллионера до раба в каменоломне — управлялась чудовищным бюрократическим аппаратом. Главной задачей тысяч чиновников было не управление, а безжалостное взимание налогов. Налоговая система была настолько жестокой и запутанной, что разоряла целые провинции. Люди платили за землю, за урожай, за голову, за воздух, которым дышали. К этому добавлялись государственные повинности: строительство дорог, крепостей, постой солдат. Неудивительно, что по всей империи то и дело вспыхивали восстания. В Сирии и Египте это были движения так называемых «латронов» — разбойников, которые на самом деле были доведенными до отчаяния крестьянами. На Балканах бунтовали рабы и колоны. В Малой Азии — наемники-варвары, которым забыли заплатить. На рубеже V века империя стояла на краю пропасти. Но правящий класс, почувствовав опасность, сумел сплотиться и жестоко подавить эти восстания, отсрочив неизбежный конец еще на несколько веков.
Идеологической опорой этого ветхого здания служила христианская церковь, которая из гонимой секты превратилась в могущественную корпорацию и крупнейшего землевладельца. Церковники проповедовали смирение и покорность властям, а сами не брезговали ни ростовщичеством, ни торговлей, ни участием в политических интригах. Любой социальный протест немедленно объявлялся ересью и жестоко подавлялся. Но даже в столице, прямо под носом у императора, кипела своя, особая форма классовой борьбы. Она выплескивалась на ипподроме, главном развлекательном центре Константинополя. Городское население делилось на партии болельщиков, или «димы», названные по цветам возниц, — «голубые» (венеты) и «зеленые» (прасины). Но это были не просто спортивные клубы. «Димы» были самоуправляющимися организациями городских районов, со своими ополчениями и политическими амбициями. Верхушка «голубых» состояла из старой сенаторской аристократии и крупных землевладельцев, ратовавших за восстановление империи в старых границах. «Зеленых» же поддерживали торговцы и ремесленники, связанные с восточными провинциями. А рядовые члены обеих партий — городская беднота — одинаково ненавидели и тех, и других. И когда чаша их терпения переполнялась, «голубые» и «зеленые» низы объединялись и устраивали на ипподроме такие беспорядки, что императорам приходилось баррикадироваться во дворце. Цирк был тем местом, где народ мог в лицо высказать правительству все, что о нем думает, и часто эти высказывания сопровождались градом камней и огнем пожаров.
Армия, которую никто не хотел кормить
Вооруженные силы этой странной империи были точным отражением ее общественного устройства. То есть представляли собой хаотичную систему, скрепленную деньгами и страхом. Служить в армии было делом не почетным, а вынужденным. Вся верхушка общества от этой «чести» была законодательно освобождена. Сенаторам и высшим сановникам служить запрещалось — а ну как захватят власть? Полководцы и без того делали это с завидной регулярностью. Городскому сословию, куриалам, тоже было нельзя — они должны были собирать налоги и отвечать за недоимки своим имуществом. Торговцам и ремесленникам было некогда, им нужно было работать. Рабов в армию, само собой, не брали. Оставались лишь самые низы — безземельные крестьяне, городская беднота и прочие слои населения, которым было нечего терять.
Система комплектования была простой до гениальности. Крупные землевладельцы обязаны были поставлять государству определенное количество рекрутов из числа своих колонов и арендаторов. Естественно, они отправляли в армию тех, кто не годился для работы в поле. Но был и другой, куда более популярный вариант: можно было просто откупиться, заплатив в казну установленную сумму за каждого непоставленного солдата. Правительство с радостью принимало деньги, ведь на них можно было нанять профессионалов — варваров. В результате армия все больше наполнялась иноплеменниками, а местное население видело в солдате не защитника, а очередного нахлебника и грабителя.
Тех же несчастных, кого все-таки загоняли в армию, ждала незавидная участь. Новобранцам наносили клеймо, чтобы не сбежали. Обращение с ними было суровым. Солдат приносил присягу и застревал в армии на 20-25 лет. Ему разрешали жениться, но его дети автоматически становились собственностью армии и тоже должны были служить. По сути, это было пожизненное рабство в военной форме. Боеспособность такой армии, набранной из-под палки и состоящей из людей, ненавидящих свою службу, была, мягко говоря, невысокой. Они годились для подавления восстаний безоружных крестьян, но при встрече с серьезным противником предпочитали разбегаться.
Поэтому основу и лучшую часть армии составляли наемники. Империя, как гигантский пылесос, втягивала в себя воинственные племена со всех окраин. Готы, герулы, гунны, аланы, вандалы, славяне — кто только не служил за византийское золото. Нанимали целыми отрядами, во главе с их собственными вождями, которые получали высокие римские звания, но оставались верными только своему кошельку и своим людям. После катастрофы под Адрианополем в 378 году, где готы уничтожили цвет римской армии вместе с императором Валентом, империя сделала выводы. Вместо того чтобы воевать с готами, их просто наняли. Уже через десять лет в восточной армии служило 40 тысяч готских федератов. Это была надежная сила, но с одним нюансом: сегодня они воюют за тебя, а завтра — против тебя, если враг предложит больше. Или если им просто надоест. Вся политика империи превратилась в сложную игру: натравить одних варваров на других, подкупить вождя, посеять раздор в стане врага. Дипломатия и шпионаж стали важнее военной стратегии.
Эта «варваризация» армии вызывала глухое недовольство. Один епископ в конце IV века писал императору Аркадию: «Война для защиты государства не может с успехом вестись иноплеменными войсками. Берите защитников отечества с собственных полей и из подвластных городов… Разве вы не видите крайней опасности в том, что те чуждые нам военные люди, которым вы вверили защиту нашей страны, могут захотеть господствовать над безоружным населением?». Золотые слова, но кто их слушал? Императорам было проще и безопаснее опираться на чужаков, чем вооружать собственный народ, который мог повернуть оружие против своих угнетателей.
Иногда чаша терпения переполнялась. В 400 году в Константинополе вспыхнуло восстание против засилья готов, которыми командовал военачальник Гайна. Жители столицы, воспользовавшись отсутствием основной армии, закрыли ворота и устроили расправу над готским гарнизоном. Было перебито около 7 тысяч наемников. После этого городские «димы» получили право иметь свои военные отряды для охраны стен, что еще больше усилило их политическое влияние. Правда, отряды эти были невелики: в начале VII века «зеленые» могли выставить всего 500-1000 человек, а «голубые» — 900. Но это был прецедент. Народ показал, что может постоять за себя. Однако в целом система не изменилась. Империя продолжала покупать свою безопасность, и цена этой покупки постоянно росла. Вся армия превратилась в конгломерат разношерстных отрядов, которые подчинялись не столько императору, сколько своим непосредственным командирам. Апогеем этой системы стали частные дружины полководцев, так называемые «букелларии». Великий полководец VI века Велизарий имел личную гвардию в 7 тысяч отборных всадников, которые были преданы только ему. Это была уже не государственная армия, а феодальное ополчение, собранное под имперским флагом. Империя сама создала инструмент, который в будущем ее же и погубит.
Когда кошелек оказывается бессилен
В V веке Восточной империи пришлось на своей шкуре убедиться, что не все проблемы можно решить с помощью золота. Пока на Западе варвары доедали то, что осталось от Рима, их собратья решили проверить на прочность и восточного соседа. Первыми серьезными оппонентами стали вандалы. Эти ребята, пройдя огнем и мечом через Галлию и Испанию, в 429 году переправились в Африку и к 439 году захватили Карфаген, создав собственное королевство. Тем самым они отрезали Константинополь от одной из богатейших провинций. Но что хуже всего, вандалы, в отличие от большинства варварских племен, быстро освоили мореходство и превратились в настоящих пиратов, терроризируя все Средиземноморье. С этим нужно было что-то делать.
В 468 году (а не в 465, как иногда ошибочно указывают) император Лев I собрал грандиозную армаду для уничтожения вандальского гнезда. Это была одна из крупнейших военных операций поздней античности. Источники называют фантастическую цифру — 1113 кораблей, на борту которых было около 100 тысяч солдат и матросов. Командовал этими силами Василиск, брат императрицы, человек амбициозный, но бездарный. Огромные деньги, собранные со всей империи, были потрачены на подготовку. Казалось, у вандалов нет шансов. Но, как это часто бывает, грандиозный план обернулся грандиозным провалом. Флот подошел к африканскому побережью у мыса Меркурия, недалеко от Карфагена. Король вандалов Гейзерих, видя превосходящие силы врага, пошел на хитрость. Он попросил пятидневного перемирия для ведения переговоров, и Василиск, проявив крайнюю неосмотрительность, согласился. Ночью вандалы наполнили старые корабли горючими материалами, превратив их в брандеры, и при попутном ветре направили прямо в гущу скученного византийского флота. Началось истребление флота. Огонь перекидывался с одного корабля на другой, римляне в панике прыгали за борт. Те, кто пытался отцепиться, становились легкой добычей вандальских кораблей, которые довершали разгром. Больше половины флота было сожжено или захвачено. Сухопутная армия, так и не вступив в бой, была вынуждена позорно отступить. Катастрофа была полной. Казна опустела, армия деморализована, а вандалы стали полными хозяевами Средиземноморья.
Не успели в Константинополе оправиться от африканского позора, как с севера пришла новая беда, и звали ее Аттила. Вождь гуннов, создавший огромную кочевую империю, в 441 году обрушился на балканские провинции. Его тактика была простой и эффективной: стремительные рейды, осада и разрушение городов, увод в плен тысяч людей. Римская полевая армия, разбросанная по гарнизонам, не могла противостоять гуннской коннице. Одна за другой пали крупнейшие крепости на Дунае. Во Фракии, на полуострове Херсонес, имперская армия была разбита наголову. Император Феодосий II, поняв, что силой гуннов не остановить, применил проверенное средство — золото. Он заключил унизительный мир, обязавшись выплачивать Аттиле ежегодную дань.
Но аппетиты Аттилы росли. В 447 году он вторгся снова, на этот раз дойдя почти до самого Константинополя. По пути было разорено около 100 городов. На реке Вид (Утус) в современной Болгарии византийская армия снова потерпела сокрушительное поражение. Путь на столицу был открыт. Но Аттила не пошел на штурм неприступных стен. Он предпочитал не воевать, а торговать угрозами. В итоге император снова откупился, но на гораздо более тяжелых условиях. Дань была увеличена втрое, и пришлось уступить гуннам обширную территорию к югу от Дуная. Империя, по сути, платила рэкетиру за собственную безопасность. Это было унизительно, но позволяло выжить. Политика натравливания одних врагов на других тоже приносила свои плоды. Константинопольские дипломаты умело играли на противоречиях между варварскими племенами, подкупая одних, чтобы те воевали с другими. Это была грязная, циничная, но эффективная стратегия выживания в мире, где право сильного было единственным законом. Богатство и хитрость спасали империю там, где была бессильна ее армия. Она пережила V век не благодаря своим солдатам, а благодаря своим дипломатам и своему кошельку, который, несмотря на все катастрофы, казался бездонным.
Последний танец на костях Запада
В VI веке на константинопольский трон взобрался человек, решивший, что хватит отсиживаться за стенами и откупаться от варваров. Император Юстиниан (правил с 527 по 565 год) был личностью незаурядной: трудолюбивый, как муравей, и амбициозный, как дьявол. Он спал по несколько часов в сутки, лично вникал во все дела и лелеял мечту, которая многим казалась безумной, — восстановить Римскую империю в ее былом величии. Для этого нужно было отвоевать у варваров Запад. Эта идея была главной движущей силой его правления и, в конечном счете, стала проклятием для его государства. Войны Юстиниана велись не в интересах народа, а в интересах узкой прослойки аристократов-рабовладельцев, которые мечтали вернуть свои утраченные поместья в Италии и Африке. Это была попытка не просто повернуть историю вспять, а искусственно продлить жизнь отжившей рабовладельческой системе.
Внутри страны Юстиниан закручивал гайки. Любое инакомыслие подавлялось, налоги выросли до небес, чтобы финансировать военные авантюры. Венцом его внутренней политики стал знаменитый «Свод гражданского права». Этот колоссальный труд, систематизировавший все римское законодательство, потомки назовут величайшим памятником юриспруденции. Но для современников это был в первую очередь инструмент угнетения. В Кодексе Юстиниана черным по белому было записано: «Основное деление прав личности состоит в том, что все люди являются или свободными, или рабами». Документ закреплял неограниченную власть императора, жестокие наказания за участие в бунтах и полное подчинение рабов и колонов своим господам. Это была конституция полицейского государства, идеологической опорой которого объявлялась православная церковь.
Первой целью для реставрации стало королевство вандалов в Африке. В 533 году Юстиниан отправил туда экспедицию под командованием своего лучшего полководца, Велизария. Силы были относительно невелики — около 15 тысяч солдат, но это были отборные части, включая личную дружину Велизария. На этот раз все прошло как по маслу. Вандалы за сто лет мирной жизни растеряли всю свою боеспособность, погрязли во внутренних усобицах и были разбиты в двух сражениях. Африка была возвращена в лоно империи. Окрыленный успехом, Юстиниан обратил свой взор на Италию, где правили остготы. В 535 году Велизарий высадился на Сицилии. Началась самая страшная и разрушительная война той эпохи — Готская война, которая продлилась почти 20 лет.
Поначалу казалось, что и здесь победа будет легкой. Велизарий взял Рим и выдержал в нем героическую осаду. Но готы оказались куда более серьезным противником, чем вандалы. Война превратилась в затяжное и кровопролитное противостояние. Города переходили из рук в руки, цветущая Италия превращалась в пустыню. Рим за время войны несколько раз был взят и разграблен, его население сократилось с сотен тысяч до нескольких десятков тысяч человек. Велизария, которого Юстиниан подозревал в нелояльности, отозвали, и война затянулась. Окончательно сломить сопротивление готов удалось только другому полководцу, евнуху Нарзесу, в 554 году. Италия была завоевана, но это была пиррова победа. Страна лежала в руинах, ее экономика была уничтожена, а население понесло огромные потери. И всего через несколько лет после ухода византийских войск в обезлюдевшую и беззащитную Италию вторглось новое германское племя — лангобарды, которые без особого труда захватили большую часть полуострова.
Огромные средства, выкачанные из восточных провинций, были брошены в топку этих войн. Пока лучшие армии империи сражались в Италии, границы на Дунае и на Востоке оказались оголены. Этим немедленно воспользовались новые враги. С севера на Балканы хлынули славянские племена, которые не просто грабили, а начали оседать на имперских землях. С востока постоянно угрожала могущественная Персидская империя Сасанидов, с которой Юстиниану пришлось вести долгие и изнурительные войны. Великая реставрация обернулась колоссальным перенапряжением сил. Империя надорвалась. Завоеванные на Западе территории были потеряны в течение одного--двух поколений, а ядро государства — Балканы и Малая Азия — оказалось ослаблено и уязвимо для новых вторжений. Юстиниан пытался воскресить прошлое, но в итоге лишь обескровил настоящее и поставил под угрозу будущее. Его грандиозная мечта оказалась дорогостоящей и бессмысленной химерой, за которую пришлось заплатить миллионами жизней и разорением целых стран.
Новое железо для старых проблем
Пока императоры в Константинополе играли в геополитику, их армия медленно, но верно меняла свой облик. Классический римский легион, эта непобедимая машина для завоевания мира, окончательно ушел в прошлое. От него осталось только название, которым теперь именовали отряды самой разной численности и организации. Войны V–VI веков требовали совсем другой тактики и другой армии. Противниками Византии теперь были не пешие варвары, а народы, делавшие ставку на конницу, — готы, вандалы, персы, гунны. Отвечать на этот вызов пришлось симметрично. Главным родом войск в византийской армии стала кавалерия.
Пехота, конечно, никуда не делась, но ее роль кардинально изменилась. Она перестала быть ударной силой, способной решить исход битвы в рукопашной схватке. Теперь ее главной задачей было служить опорой для конницы, создавать укрепленный рубеж, за которым могли укрыться и перегруппироваться всадники. Исчезло разделение на тяжелую и легкую пехоту; теперь все пехотинцы были вооружены универсально — копьями для обороны и луками для ведения огня на расстоянии. Бой все чаще решался не столкновением мечей и щитов, а перестрелкой. Метательное оружие, особенно лук, стало главным аргументом на поле боя. Это был уже не подготовительный этап перед рукопашной, а самостоятельный и зачастую основной вид боя.
Но настоящей элитой и главной ударной силой армии стал тяжеловооруженный конный лучник — катафрактарий или клибанарий. Это был универсальный солдат, сочетавший в себе мобильность всадника, защиту тяжелого пехотинца и дальнобойность лучника. Всадник и часто его конь были защищены пластинчатой или чешуйчатой броней. Основным оружием был мощный композитный лук, но для ближнего боя катафрактарий имел также длинное копье (контос) и меч (спатион). Такие всадники могли обрушить на врага тучу стрел, а затем, если потребуется, сойтись в решительной атаке с копьями наперевес. Подготовке лучников уделялось огромное внимание. Существовали даже специальные руководства, где разъяснялось, что стрелять по врагу лучше с фланга, поскольку с фронта он прикрыт щитом.
Боевой порядок византийской армии тоже изменился. Обычно он строился в две линии. В первой, ударной линии располагалась конница, во второй — пехота, готовая поддержать или прикрыть кавалеристов. Конница строилась глубоко, в 5–10 шеренг, и делилась на несколько частей с разными задачами: одни должны были сковать противника с фронта, другие — обойти с фланга, третьи находились в резерве. Часто применялся рассыпной строй, особенно для завязки боя и изматывания врага обстрелом. Тактика стала гораздо более гибкой и сложной, чем прямолинейный напор старых легионов.
Постоянные набеги варваров, особенно славян, которые с начала VI века стали настоящим бедствием для Балкан, заставили империю уделить огромное внимание фортификации. Строилась не сплошная линия обороны вроде китайской стены, а система взаимосвязанных укрепленных пунктов. По всему Дунаю, за старыми римскими укреплениями, выросли две новые линии крепостей. Многие поместья превращались в настоящие замки. Укреплялось побережье Черного моря — Херсонес, Алушта, Гурзуф. Линия фортов тянулась через всю Малую Азию до берегов Евфрата и через Северную Африку. Это было наглядным свидетельством того, что империя перешла от экспансии к глухой обороне. Она ощетинилась крепостями, пытаясь защитить свои сокращающиеся владения от враждебного мира.
Несмотря на все проблемы, армия этой эпохи выдвинула целую плеяду талантливых полководцев. Среди них, конечно, выделялся Велизарий. Уроженец Фракии, он сделал головокружительную карьеру, уже в 25 лет заняв высший военный пост магистра армии. Его победы в Африке и Италии стали легендарными. Не менее талантливым был и евнух Нарзес, который сумел завершить то, что не удалось Велизарию, — разгромить готов. Были и другие способные военачальники вроде Мунда. Но проблема была в том, что эти полководцы, командуя по сути своими частными армиями, становились слишком популярными и независимыми, вызывая подозрения у параноидальных императоров. Велизарий, величайший герой эпохи, закончил свои дни в опале, подозреваемый в заговоре. Система, порождавшая талантливых военачальников, сама же их и боялась, предпочитая полагаться на бездарных, но лояльных царедворцев. Это было еще одним из бесчисленных противоречий империи, которая пыталась выглядеть сильной, но на самом деле была внутренне ослаблена.
Понравилось - поставь лайк и напиши комментарий! Это поможет продвижению статьи!
Подписывайся на премиум и читай дополнительные статьи!
Тематические подборки статей - ищи интересные тебе темы!
Поддержать автора и посодействовать покупке нового компьютера
