Свадебный шум схлынул, оставив после себя тишину, густую и вязкую, как остывший сироп. Наталья сидела на диване в гостиной, машинально поправляя складку на новом платье. За окном Махачкала тонула в осенней серости, пасмурное небо тяжело нависло над крышами, и даже вечно беспокойный Каспий казался уставшим и присмиревшим. Дочь уехала с мужем в свадебное путешествие прямо из ресторана, гости разошлись, и квартира, еще пахнущая духами, едой и шампанским, оглушала пустотой.
Наталья не чувствовала ни радости, ни облегчения. Только холод, поселившийся где-то под ребрами, медленно расползался по телу. Она смотрела на кофейный столик. Среди пустых бокалов и смятых салфеток лежал плоский прямоугольный сверток в дорогой глянцевой бумаге. Подарок от Дениса. От ее единственного, младшего брата. Подарок, который привез курьер за час до росписи.
Она знала, что не должна была его открывать. Нужно было дождаться дочери, отдать ей. Но руки сами потянулись к ленте, развязали тугой бант. Внутри, в бархатной коробке, лежало тонкое золотое колье. Красивое. Безвкусное. И абсолютно чужое. К нему прилагалась открытка с напечатанным текстом: «Поздравляем! Счастья молодым! Денис и Марина». Даже подписи от руки не было.
«Поздравляем».
Слово ударило наотмашь. Не «поздравляю», а «поздравляем». Он и его новая, на пятнадцать лет моложе, жена. Он не пришел. Не пришел на свадьбу единственной племянницы, которую, казалось, любил с пеленок. Которую нянчил, когда Наталья, молодая разведенка, пыталась свести концы с концами, работая на полторы ставки в детском саду.
Она поднялась, ноги были ватными. Прошла на кухню, налила себе стакан воды. Руки не дрожали. Слезы не подступали. Была только ледяная, звенящая пустота. Он не просто не пришел. Он унизил ее. Ее и ее дочь. Сделал это расчетливо и холодно, отправив дорогой, бездушный откуп.
Телефон лежал на подоконнике. Наталья взяла его, нашла номер «Денис». Гудки шли долго, мучительно. Никто не отвечал. Она сбросила вызов и снова уставилась в окно. Серые волны лениво накатывали на городской пляж. Где-то вдали кричали чайки. Осень в Махачкале всегда была такой — не золотой и пышной, а серой, влажной, пахнущей мокрой землей и морем. Она всегда любила эту погоду, она казалась ей честной, без прикрас. Сегодня эта честность была невыносима.
Наталья набрала сообщение. Короткое, без эмоций: «Денис, позвони мне». И отложила телефон. Она не будет больше звонить. Мяч на его стороне. Она села за стол и снова посмотрела на коробку с колье. Двадцать лет разницы в возрасте между ней и ее дочерью. Сорок три года ей. Сорок три года она знала этого человека. Или думала, что знала.
Утром понедельника стало не легче. Тучи сгустились, мелкий дождь моросил с самого рассвета, превращая улицы в серое месиво. В раздевалке детского сада пахло влажной детской одеждой и чем-то кислым. Наталья механически помогала малышам переодеваться, отвечала на вопросы родителей, улыбалась. Улыбка ощущалась на лице как приклеенная маска.
— Наташ, ты чего такая? — Людмила, ее сменщица и подруга, заглянула в группу. Людмила была женщиной крупной, основательной, с громким смехом и добрыми глазами. Она работала здесь дольше всех и знала все и про всех. — Вай, дочка, на тебе лица нет. Свадьба так измотала?
— Все хорошо, Люда. Просто устала.
— Да какое хорошо, я ж вижу. Пойдем, чай выпьем, пока у тебя занятие по рисованию. Я пригляжу.
На маленькой садиковской кухне, пахнущей компотом и вчерашней кашей, Людмила налила в две щербатые чашки обжигающе крепкий чай.
— Ну, рассказывай. Что этот твой оболтус опять учудил?
Наталья молчала, грея ладони о чашку.
— Не пришел, — наконец выдавила она. Голос был тихим и хриплым.
Людмила на мгновение замерла. Ее лицо, обычно такое живое и подвижное, стало серьезным.
— Как не пришел? Совсем?
— Прислал курьером колье и открытку. От себя и Марины.
— Ах, ты ж… — Людмила присвистнула и покачала головой. — Это из-за нее, сто процентов. Мозги ему промыла, вертихвостка московская. Он же в Карине души не чаял.
— Я не знаю, Люда. Я просто не понимаю. Ни звонка, ни сообщения. Ничего. Как будто отрезало.
— А ты звонила?
— Вчера. Не взял трубку. Написала. Молчит.
— Гордый, значит. Или трусливый. Что, в принципе, одно и то же. — Людмила отхлебнула чай. — Слушай, у меня тут родительница одна… Мама Арсенчика из твоей группы. У нее турагентство. Может, тебе отдохнуть съездить? На пару дней хоть. В горы. А? Воздухом подышишь, голову проветришь.
— Люда, какой отдых? У меня работа. Да и не хочу я никуда.
— Работа не волк, я тебя прикрою. А насчет «не хочу»… Иногда надо делать то, что «надо», а не то,что «хочу». Подумай. Ты сейчас как натянутая струна. Лопнешь ведь.
В группу ворвалась заведующая, и разговор прервался. Началась подготовка к осеннему утреннику. Нужно было вырезать из цветного картона листья, делать из папье-маше гигантские грибы и репетировать с детьми танец маленьких ежиков. Наталья с головой ушла в эту суету. Она раздавала детям кисточки и краски, показывала, как смешивать желтый и красный, чтобы получился оранжевый, и на какое-то время механическая работа притупила боль.
Но вечером, когда она шла домой вдоль набережной, все вернулось. Ветер с моря стал сильнее, он трепал волосы, бросал в лицо холодные брызги. Она остановилась, глядя на темную воду. В кармане завибрировал телефон. Сердце екнуло. Денис.
Она достала телефон. На экране светилось: «Николай».
Николай. Они познакомились месяц назад на теннисном корте. Он пришел в их любительскую группу, мужчина ее возраста, может, чуть старше. Спокойный, подтянутый, с ироничной усмешкой в уголках глаз и умными, внимательными глазами. Он тоже был в разводе, тоже вырастил дочь. Они сыграли пару раз, потом пили кофе в маленьком кафе у кортов. Говорили о детях, о работе, о теннисе. Наталья впервые за много лет почувствовала легкий, необъяснимый интерес к мужчине.
Она сбросила вызов. Не сейчас. Она не могла сейчас говорить, не могла изображать вежливость и легкий флирт. Все ее существо было поглощено одним — ожиданием звонка от брата.
Но он не звонил. Ни в тот вечер, ни на следующий день. Наталья ходила на работу, улыбалась детям, разговаривала с Людмилой, а внутри нарастала глухая, тяжелая обида. Она перестала проверять телефон. Она заставила себя не ждать.
В среду после работы она не пошла домой. Она собрала спортивную сумку, которую возила в багажнике старенькой «Лады», и поехала на корты. Погода была все такой же мерзкой, но корт был крытый. Густая сетка-рабица отделяла его от свинцового неба.
Она переоделась и вышла на площадку. Взяла корзину с мячами и стала бить. Подача. Еще одна. Еще. Она вкладывала в каждый удар всю свою ярость, всю боль, все недоумение. Мяч с оглушительным стуком врезался в стену напротив. Стук. Стук. Стук. Ритмичный, яростный звук вытеснял мысли. Она не играла, она выбивала из себя эту отраву. Ее футболка промокла от пота, руки гудели, но она продолжала.
— Неплохая подача. Но немного заваливаешь плечо. Злишься на мяч?
Наталья вздрогнула и обернулась. У сетки стоял Николай. Он был в спортивной форме, в руках держал ракетку.
— Привет. Не заметила тебя.
— Я уже минут десять стою. Любуюсь. Ты будто не в теннис играешь, а врага уничтожаешь. Случилось что-то?
Она опустила ракетку. Внезапно силы оставили ее.
— Случилось.
Он помолчал, внимательно глядя на нее.
— Хочешь поговорить? Или лучше сыграть? Игра иногда помогает лучше разговоров.
— Давай сыграем, — голос сел.
Они играли почти час. Николай играл легко, технично, не пытаясь ее обыграть, а будто ведя в танце. Он заставлял ее двигаться, тянуться за сложными мячами, думать наперед. И постепенно ярость ушла, сменившись азартом, а потом и приятной усталостью. Ее тело вспомнило привычные движения, ее разум очистился от всего, кроме геометрии корта и траектории мяча. Теннис был ее спасением. Он требовал полной концентрации, не оставляя места для рефлексии. Здесь все было просто: ты либо попал в корт, либо нет. Есть правила. Есть счет. Не то что в жизни.
После игры они сидели в том же кафе. Наталья пила горячий травяной чай и смотрела на свои дрожащие от усталости руки.
— Спасибо, — сказала она тихо. — Мне это было нужно.
— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Николай. — Так что за враг был на месте мяча? Если это не секрет, конечно.
И она рассказала. Про свадьбу дочери, про брата, про дурацкое колье и напечатанную открытку. Она говорила ровно, без слез, просто излагая факты. Николай слушал, не перебивая, только иногда кивал. Его внимание было не сочувствующим, а понимающим. Он не жалел ее, он был на ее стороне.
— У меня была похожая история, — сказал он, когда она замолчала. — Не с сестрой, с лучшим другом. Когда я разводился, он принял сторону моей бывшей жены. Не потому, что я был неправ. А потому, что так было удобнее. Их жены дружили. Иногда люди выбирают удобство, а не правду. Или не тебя. Это больно, но это не твоя вина.
Его слова были простыми, но они попали в самую точку. Не твоя вина. Она столько раз прокручивала в голове, что она сделала не так. Может, была слишком резка с его Мариной? Может, сказала что-то не то в последний их приезд?
— И что ты сделал? — спросила Наталья.
— Ничего. Я просто отпустил. Перестал ждать, что он одумается и позвонит. Перестал считать его другом. Это было как ампутация. Больно, но необходимо, чтобы остальная часть организма выжила.
Они просидели еще около часа. Говорили уже о другом — о книгах, о фильмах, о смешных случаях на работе. Наталья рассказывала про своих «ежиков» в детском саду, а Николай — про студентов в своем архитектурном бюро. И впервые за эти дни холод внутри отступил. Его заменило тихое, робкое тепло.
Когда она вернулась домой, было уже поздно. Она вошла в квартиру и увидела мигающий огонек на автоответчике стационарного телефона. Она давно им не пользовалась, но не отключала по старой привычке. Сердце снова замерло. Она нажала на кнопку.
— Наташа, это я. — Голос Дениса был уставшим и раздраженным. — Я получил твое сообщение. Слушай, я не смог приехать, были дела. Очень важные. Марина тоже… у нее проект горит. Мы отправили подарок, надеюсь, Карине понравился. Не понимаю, из-за чего сыр-бор. Ты вечно из мухи слона делаешь. Давай не будем это обсуждать. Позвоню позже, когда будет время.
И короткие гудки.
Наталья стояла посреди комнаты. «Не понимаю, из-за чего сыр-бор». «Ты вечно из мухи слона делаешь». Он не извинялся. Он нападал. Он обесценивал ее чувства, ее обиду. Он делал виноватой ее.
И в этот момент что-то щелкнуло. Струна, о которой говорила Людмила, не лопнула. Она просто перестала звучать. Боль никуда не делась, но она перестала быть острой, парализующей. Она превратилась в тупую, ноющую констатацию факта. Ампутация. Николай был прав.
Она стерла сообщение. Потом взяла бархатную коробку с колье, положила ее в пакет вместе с открыткой. Завтра она отправит это курьером обратно в Москву. Без записки.
На следующий день в саду была суматоха. Привезли тыквы для поделок, и вся ее группа, перемазанная оранжевым, с восторженным визгом выковыривала семечки. Одна из мам, та самая хозяйка турагентства, поймала Наталью в коридоре.
— Наталья Викторовна, здравствуйте! Людмила Петровна сказала, вы интересуетесь поездкой в горы. У нас есть горящий тур на выходные в Гуниб. Два дня, гостиница, питание, экскурсии. Место одно осталось в группе.
Наталья посмотрела на женщину, потом на свои руки, перепачканные тыквенным соком. Гуниб. Она не была там с юности. Горы, воздух, простор.
— Я беру, — сказала она, сама удивляясь своей решимости.
Людмила, услышав это, просияла и обняла ее прямо в коридоре.
— Вот это правильно! Вай, какая ты у меня молодец! Развейся, отдохни! А с этим… — она махнула рукой, — разберешься потом. Или само разберется.
В пятницу вечером Наталья сидела в маленьком туристическом автобусе, который карабкался по горному серпантину. За окном проплывали величественные, суровые пейзажи. Скалы, окутанные туманом, редкие аулы, цепляющиеся за склоны. Городская серость осталась далеко внизу. Здесь, наверху, воздух был другим — чистым, холодным и пьянящим.
Она почти ни с кем не разговаривала, просто смотрела в окно. Она думала не о Денисе. Она думала о том, что не была в горах почти двадцать лет. Сначала маленькая дочь, потом работа, быт, развод, снова работа. Жизнь неслась вперед, и в этой гонке она забыла о том, что приносило ей радость раньше.
В Гунибе было холодно и солнечно. Осеннее солнце заливало плато, делая цвета неправдоподобно яркими. Наталья много гуляла, в одиночестве бродя по узким улочкам, поднималась к беседке Шамиля, смотрела на головокружительную пропасть. Она дышала. Впервые за долгое время она дышала полной грудью.
Вечером, сидя в номере маленькой гостиницы, она достала телефон. Не было ни пропущенных, ни сообщений. И она почувствовала не обиду, а облегчение. Она написала сама. Николаю.
«Привет. Я в Гунибе. Тут невероятно красиво».
Ответ пришел почти сразу.
«Завидую. Сделай фото для меня. Как насчет тенниса во вторник?»
«Договорились», — написала она и улыбнулась.
В воскресенье вечером, когда автобус спускался обратно к побережью, ее телефон зазвонил. Номер Дениса. Наталья смотрела на экран несколько секунд. Автобус качнуло на повороте, и внизу, в долине, зажглись первые огни. Она сбросила вызов. И впервые за неделю почувствовала себя свободной.
В понедельник она вернулась на работу отдохнувшей, с легким горным загаром на щеках. Людмила встретила ее с расспросами и горячими чуду с творогом, которые испекла утром.
— Ну что, помогло? — спросила она, внимательно вглядываясь в лицо подруги.
— Помогло, — кивнула Наталья. — Спасибо тебе, Люда.
Она больше не ждала. Она жила. Она с головой окунулась в подготовку к утреннику, смеялась вместе с детьми, спорила с Людмилой из-за цвета занавесок для сцены. Во вторник она играла в теннис с Николаем. После игры они долго гуляли по набережной. Он взял ее за руку. Ее пальцы, привыкшие к рукоятке ракетки, неловко, но доверчиво легли в его ладонь. Пасмурное небо над Каспием больше не казалось враждебным. Оно было просто фоном. Фоном для новой, зарождающейся истории.
Через неделю позвонила дочь, щебетала из солнечной Италии.
— Мам, привет! У нас все супер! Как ты? Дядя Денис звонил? Извинялся?
— Звонил, — спокойно ответила Наталья, глядя, как за окном кружатся первые, еще нерешительные снежинки.
— И что? Что сказал?
— Карин, это неважно. Важно, как вы там. Ты счастлива?
— Очень! Мам… Я так горжусь тобой. Ты у меня самая сильная.
Наталья улыбнулась. Да. Наверное, сильная. Она и не знала.
Положив трубку, она посмотрела на телефон. Там было сообщение от Николая: «Наш корт свободен в семь. Небо сегодня обещают ясное. Хочу посмотреть на звезды с тобой».
Она быстро набрала ответ: «Буду».
Холод под ребрами прошел. На его месте рождалось что-то новое. Теплое, хрупкое и очень живое. Она открыла шкаф, достала спортивную сумку. За окном, сквозь разрыв в тучах, действительно проглядывал кусочек чистого, вечернего неба. Жизнь продолжалась. И, кажется, она была готова принять ее подарок.