Солнце плавило асфальт на проспекте Революции, и даже в тенистом закутке старого двора, где Ольга снимала кабинет, воздух был густым и горячим, как сироп. Пахло пылью, раскалённым железом крыш и липовым цветом, навязчиво-сладким, почти приторным. В кабинете, однако, царила прохлада и тишина, нарушаемая лишь мерным гудением старенького кондиционера и тихим шелестом карточек на столе. Ольге было сорок два, и она любила это воронежское лето, эту знойную истому, когда город замирал, а жизнь, казалось, перемещалась в тень парков и на берега водохранилища.
Она только что проводила своего последнего на сегодня пациента, шестилетнего Егорку, который наконец-то победил коварный звук «р», превратив его из картавого рыка в уверенное, раскатистое «р-р-рыба». Ольга улыбнулась, убирая со стола зеркальце и шпатели. В её работе не было места для спешки. Каждый звук был как поход в гору: требовал подготовки, терпения и правильной техники. Сначала ставили «базу» – артикуляционную гимнастику, «лошадку», «грибок», «качели». Потом, опираясь на сильные звуки, медленно, по миллиметру, вытягивали тот самый, дефектный. Егорка справился. Его сияющие глаза и гордая демонстрация «трактора» маме были лучшей наградой.
Эта methodical, почти медитативная работа идеально гармонировала с её внутренним состоянием. Последние пару лет Ольга ощущала себя так, словно сама наконец-то поставила себе все «звуки», расставила по местам тревоги и сомнения, обретя внутреннюю гармонию. Имя этой гармонии было Андрей. Простой, надёжный, с чуть прищуренными от постоянной улыбки глазами, он вошёл в её жизнь не как ураган, а как тёплое течение, которое мягко подхватило и понесло в правильном направлении. Их помолвка не была сюрпризом ни для кого. Это было логичное продолжение двух совпавших жизней.
Она потянулась, чувствуя приятную усталость, и бросила взгляд на карту мира, занимавшую почти всю стену напротив стола. Карта была испещрена флажками и линиями, нарисованными от руки. Красный – где они уже были с Андреем. Синий – куда собирались. Сейчас жирный синий кружок обводил Алтай. Два месяца до отпуска. Два месяца до рюкзаков, палатки, запаха хвои и ледяной воды горных рек. Путешествия были их общей религией. Не пятизвёздочные отели и «всё включено», а дикие тропы, где ты остаёшься один на один с природой и с собой. Андрей говорил, что человек познаётся не за столом, а в горах. Ольга была с ним полностью согласна.
Внезапный, почти истеричный звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Так могла звонить только Анастасия. Ольга открыла, даже не спрашивая «кто там».
На пороге стояла её лучшая подруга. Раскрасневшаяся, с выбившимися из идеальной укладки светлыми прядями, она тяжело дышала, словно бежала несколько кварталов. Дорогая сумка безнадёжно сползла с плеча.
— Оля, это конец, — выдохнула она, влетая в кабинет и плюхаясь на детский стульчик у стола. Стульчик жалобно скрипнул под ней. — Я больше не могу.
— Настя, что случилось? На тебе лица нет. Воды? — Ольга уже доставала из маленького холодильника бутылку с водой.
— Не надо воды, надо яду, — трагически произнесла Анастасия, но бутылку взяла и сделала несколько жадных глотков. — Антон мне сегодня выдал… Ты просто сядь.
Ольга присела на край своего рабочего кресла, вопросительно глядя на подругу.
— Он собирал игрушки, я его торопила, ну, знаешь, мы к твоему бывшему на выходные едем… то есть, он едет. И я что-то сказала про папу, мол, не забудь зарядку для планшета, а то папа опять не догадается купить новую. А Антон смотрит на меня своими глазищами честными и говорит… — Анастасия сделала паузу, набирая воздуха. — Говорит: «Папа, мама сказала, что ты плохой!».
Она произнесла эту фразу тонким детским голоском, и от этого стало жутко.
— Он не мне это сказал, Оль. Он играл. У него два динозавра было. Один, значит, папа, другой – он сам. И вот этот маленький динозавр говорит большому: «Папа, мама сказала, что ты плохой!». Понимаешь? Он репетирует! Он проигрывает наши с ним разговоры!
Анастасия закрыла лицо руками. Её плечи затряслись.
— Насть, успокойся. Дети всё повторяют, ты же знаешь. Это не значит…
— Это значит всё! — прервала её подруга, вскинув голову. В глазах стояли слёзы обиды и злости. — Это значит, что я превращаю собственного сына в почтальона своей ненависти! Я же ему этого не говорила. Ну, не прямо так. Я просто… Я просто была честна. Я говорила, что папа нас бросил ради новой жизни. Что ему важнее его фитнес-модель и мотоцикл, чем собственный ребёнок. Что он забывает платить за кружки. Что он не приехал, когда у Антона была температура. Это что, неправда? Это правда! Так почему я теперь чувствую себя монстром?
Ольга молчала, давая подруге выговориться. Она знала всю историю их развода, видела её не в пересказе, а в реальном времени. Видела, как предприимчивая и яркая Настя, когда-то мечтавшая о своей дизайн-студии, с головой ушла в роль жены успешного бизнесмена. Как её интересы сузились до выбора новой плитки в ванную и планирования отпуска на Мальдивах. Как её муж, поначалу гордившийся красавицей-женой, постепенно начал воспринимать её как дорогой предмет интерьера.
Конфликт был классическим, как в плохом романе. Он – трудоголик, пропадающий на работе, она – требующая внимания и компенсации за «лучшие годы». Он считал, что полностью обеспечивает семью, покупая машины, квартиры и брендовые вещи. Она считала, что он покупает не для неё, а для статуса, а её душа и её амбиции давно положены на алтарь его успеха и похоронены под грудой кредитных карт.
— Потому что правда бывает разной, Насть, — тихо сказала Ольга, когда всхлипывания стихли. — Есть правда фактов, а есть правда чувств. Ты говоришь Антону правду фактов, но облекаешь её в свою обиду. И он впитывает не факты, а обиду. Для него папа не просто человек, который забыл заплатить за дзюдо. Для него папа — «плохой». Однозначно плохой. Чёрный. А так не бывает.
— Легко тебе говорить! — снова вспыхнула Анастасия. — У тебя Андрей! Идеальный Андрей, который носит тебя на руках, смотрит влюблёнными глазами и обсуждает с тобой маршрут по Камчатке, а не цвет своего нового «мерседеса»! Ты не знаешь, что такое, когда твой муж приходит домой и первым делом спрашивает, почему счёт за электричество вырос на двести рублей! Притом что он вчера потратил на ужин с партнёрами годовую стоимость этого электричества!
Она вскочила и начала мерить шагами маленький кабинет, лавируя между столом, стульчиками и стеллажом с пособиями. Солнечный луч, пробившийся сквозь жалюзи, выхватил пылинки, танцующие в воздухе вокруг её мечущейся фигуры.
— Я помню, как мы познакомились, — она остановилась у окна, глядя на раскалённый двор. — Он подъехал на блестящем джипе, открыл дверь. Весь такой уверенный, успешный. Обещал, что я ни в чём не буду нуждаться. И не обманул. У меня было всё. Шубы, машины, поездки. Я думала, это и есть счастье. Быть женщиной, о которой заботятся. Я так старалась соответствовать! Маникюр, укладка, спортзал, идеальный ужин из трёх блюд, даже если он приходил в одиннадцать вечера и ничего не ел. Я была не женой, Оль, я была проектом. Его самым успешным стартапом под названием «идеальная семья». А когда проект перестал приносить дивиденды в виде восхищения окружающих, он его просто закрыл. И открыл новый, помоложе.
Ольга подошла и встала рядом, положив руку ей на плечо.
— А ты его любила? Тогда, в самом начале?
Анастасия надолго замолчала. Её плечи опустились.
— Я не знаю, — честно призналась она, и голос её дрогнул. — Я была влюблена. В образ. В успех. В эту картинку из глянцевого журнала, которая вдруг стала моей реальностью. Я думала, что любовь — это когда тебе дарят дорогие подарки и возят на лучшие курорты. Я думала, что семья — это когда есть большой дом и красивая машина. А оказалось… оказалось, всё не так. Оказалось, семья — это когда твой мужчина чинит тебе кран на кухне, матерясь под нос, но чинит. Или когда вы вместе клеите обои, перепачкавшись в клее, и смеётесь. Или когда он звонит тебе с работы, чтобы просто спросить, как дела. Не «что на ужин?», а «как ты?».
Она повернулась к Ольге.
— Он ведь мне ни разу не позвонил просто так. Никогда. Всегда по делу. «Забери из химчистки костюм», «закажи столик», «не забудь оплатить счета». Я была его личным ассистентом с расширенным функционалом. А потом удивлялась, почему внутри пустота. Почему этот «выжатый лимон», как он меня однажды назвал в ссоре, больше не может дать ни капли сока.
Ольга вспомнила тот период. Вспомнила измученную, потухшую Настю, которая звонила ей по ночам и плакала в трубку. И вспомнила, как она сама тогда была одна. После болезненного разрыва, который научил её главному: нельзя строить свою жизнь вокруг другого человека, нельзя делать его центром своей вселенной. Ты — центр своей вселенной. А другой человек может стать твоим спутником, твоей родной душой, но не твоим солнцем, вокруг которого ты вращаешься, теряя себя.
— Послушай, — Ольга взяла подругу за руки и посмотрела ей в глаза. — Ты сейчас говоришь правильные вещи. Ты всё понимаешь. Но ты застряла. Ты развелась с мужем, но не развелась со своей обидой. Она живёт с тобой, ест с тобой за одним столом и спит в твоей постели. И теперь она пытается усыновить твоего ребёнка.
Аналогия была жестокой, но точной. Анастасия вздрогнула.
— А что мне делать? — прошептала она. — Забыть всё? Сделать вид, что ничего не было? Улыбаться ему при встрече и говорить Антону, какой у него замечательный папа?
— Нет. Не забывать. Помнить. Но помнить как урок, а не как приговор. Ты говоришь, у меня идеальный Андрей. Он не идеальный, Насть. Он просто… мой. Мы совпали. Знаешь, какая у нас была первая поездка? Мы поехали на выходные в Дивногорье. С палаткой. Ночью пошёл ливень, палатка протекла, мы промокли до нитки, а утром не смогли развести костёр и ели холодные консервы. И это был один из самых счастливых дней в моей жизни. Потому что мы не орали друг на друга, а смеялись. Мы сидели под мокрым тентом, пили холодный чай из термоса и планировали, как в следующий раз возьмём тент получше. Понимаешь разницу? Дело не в деньгах и не в комфорте. Дело в том, смотришь ли ты с человеком в одну сторону. Вы с бывшим мужем смотрели друг на друга. Он – оценивающе, ты – с ожиданием. А мы с Андреем смотрим в одну сторону. Туда, — она кивнула на карту мира на стене. — На Алтай. На вулканы Камчатки. На фьорды Норвегии.
— Путешествия… — задумчиво протянула Анастасия. — Я тоже всегда хотела… Не на пляж, а по-настоящему. Увидеть что-то. Но он говорил, что это дикость. Что отдых – это лежать у бассейна с коктейлем.
— Вот именно. Ты хотела одного, он – другого. Вы просто разные. Это не делает его «плохим». Это делает его «другим». Неподходящим для тебя. И знаешь что? Это делает и тебя неподходящей для него. Отношения – это улица с двусторонним движением. Ты тоже не смогла дать ему то, что он хотел. Может, ему нужна была именно такая женщина-картинка, но более покладистая, без твоих амбиций и твоей тонкой душевной организации.
Ольга говорила мягко, но каждое слово попадало в цель. Она использовала свой профессиональный навык – не давить, а мягко направлять. Как она направляла язык маленького Егорки, чтобы он встал в правильную позицию для звука «р». Сейчас она так же направляла мысли своей подруги.
— Я работаю с детьми, Настя. Каждый день. И я вижу, как слова родителей формируют их мир. Они, как глина. Из них можно вылепить что угодно. Ты сейчас лепишь из Антона маленького судью. Но ведь он не судья, он – сын. Сын двух людей. И он имеет право любить вас обоих. Даже если вы друг друга больше не любите. Когда ты говоришь ему, что папа плохой, ты заставляешь его чувствовать себя плохим. Ведь он – половина папы. Ты отравляешь не только его отношение к отцу, ты отравляешь его отношение к себе.
Анастасия молча смотрела в пол. Солнечный луч переместился и теперь лежал на её коленях тёплым золотым пятном.
— Что же мне сказать Антону? — тихо спросила она.
— Правду. Но другую правду. Скажи: «Антоша, мама иногда злится на папу, потому что мы очень разные люди и не смогли жить вместе. Но это наши взрослые дела. А для тебя он всегда будет папой. Самым лучшим папой, который у тебя есть. И мама его тоже когда-то очень любила, иначе не было бы такого замечательного тебя».
Анастасия подняла на Ольгу глаза, и в них больше не было злости. Только растерянность и проблеск надежды.
— Думаешь… думаешь, я смогу?
— Ты сможешь, — уверенно кивнула Ольга. — Ты сильная. Ты смогла уйти. Смогла начать всё с нуля. Ты открыла свою маленькую студию, о которой мечтала. Ты справляешься. Остался последний шаг – отпустить обиду. Не ради него. Ради себя. И ради Антона. Развестись, наконец, по-настоящему. Не в ЗАГСе, а в своей голове.
Она улыбнулась.
— Знаешь, в логопедии есть такой приём. Когда у ребёнка не получается звук, мы не говорим «неправильно». Мы говорим «почти получилось, давай попробуем ещё вот так». Попробуй и ты. «Почти отпустила. Давай попробуем ещё вот так».
Анастасия вдруг улыбнулась сквозь слёзы. Это была первая её настоящая улыбка за весь день.
— Логопед для заблудших душ, — сказала она. — Тебе надо расширять практику, Оль.
— Я подумаю об этом, — рассмеялась Ольга. — А сейчас иди. Иди к своему сыну. И к своему бывшему мужу. И попробуй поговорить с ними обоими. Не как «выжатый лимон», а как женщина, которая знает себе цену и ценит своё будущее больше, чем прошлое.
Они обнялись. Анастасия, уже совсем другая – не загнанная, а решительная – быстро вышла из кабинета. Ольга проводила её взглядом, а потом подошла к окну.
Воронеж жил своей летней, неспешной жизнью. Где-то внизу, во дворе, дети кричали, играя в догонялки. Пахло шашлыком из соседнего кафе. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо над водохранилищем в нежные персиковые тона. Ольга чувствовала покой. Она помогла подруге, и это принесло удовлетворение, но главная радость была внутри. Радость от собственной цельности, от ясного понимания, что и кто для неё важен.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Андрея. Короткое, как всегда по делу, но от него стало тепло на душе.
«Билеты на Алтай купил. Горный поход подтвердили. Пакуй треккинговые ботинки, мой отважный путешественник».
Ольга улыбнулась и посмотрела на карту. Синий кружок над Алтаем теперь казался не мечтой, а почти реальностью. Она представила, как они будут идти по тропе, как будут молчать, слушая ветер, и как вечером, сидя у костра, будут просто смотреть на звёзды. И ей не нужно будет ничего говорить, чтобы он понял, как она счастлива. Он и так это будет знать.
Она медленно провела пальцем по нарисованному маршруту. Да, Настя права. Любовь – это не когда тебе обещают мир. Любовь – это когда с тобой готовы этот мир исследовать. Пешком. С одним рюкзаком на двоих. И неважно, светит ли солнце или идёт проливной дождь. Важно, что вы идёте вместе. И смотрите в одну сторону.
---