Stern | Германия
Химические фабрики Гитлера даже спустя 80 лет дают о себе знать, пишет Stern. Огромное количество людей пострадало из-за токсинов, с которыми власти Германии разбираться не планируют. В живых остался последний борец — и он требует справедливости.
Шарлотта Вирт (Charlotte Wirth)
На участке в Галле во времена Третьего рейха выпускали 26 тысяч тонн иприта — смертоносного боевого отравляющего вещества. Сегодня город предпочел бы забыть об этом, но один человек не может себе это позволить.
ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>>
Эрих Гадде (Erich Gadde) стоит на парковке автосалона у шумного шоссе. Перед ним проносятся грузовики, за спиной тесно прижались друг к дуругу подержанные машины. Он указывает на противоположную сторону улицы: за покосившейся кирпичной стеной густо разрослись крапива и ежевика. От завода, который до сих пор даже в 83 года не дает ему покоя, не осталось и следа.
Когда-то здесь находилось одно из важнейших предприятий Третьего рейха. Его держали в строгом секрете и называли Orgacid ("Оргацид") — это была одна из крупнейших химических фабрик Гитлера. В районе Аммендорф на юге Галле рабочие смешивали токсичные вещества, создавая еще более смертоносный газ — иприт, поражающий кожу и дыхательные пути. Он должен был дать вермахту преимущество и, возможно, приблизить победу. Однако боеприпасы так и не были применены: они до сих пор ржавеют на дне Балтийского моря, а следы их производства зарыты здесь, под шумной улицей, в земле Аммендорфа.
Металлы под ногами, но Китай правит рынком: Швейцария в полной зависимости
Опасность до сих пор не устранена
Прошло восемьдесят лет после окончания войны, но никто точно не знает, насколько опасна эта промышленная зона и что с ней делать. Участок площадью двенадцать гектаров остается тяжелым наследием, о котором город предпочел бы забыть. Будто незажившая рана.
В почве и грунтовых водах обнаружены остатки иприта.
Но Эрих Гадде не может забыть. Для него это место связано с детством: с визитами к брату, который уже в 13 лет работал на соседнем заводе, с прогулками по территории, где позже трудился и сам, с фотографиями у заводской виллы. Он помнит больных рабочих, умерших слишком рано, в том числе брата. "Мы знаем, что там происходило", — говорит он. Или: "Город молчит. А у меня есть документы". Сегодня это целые папки.
Тридцать лет борьбы за признание проблемы
Жители десятилетиями жаловались, эксперты предупреждали: в земле и воде находили следы боевых отравляющих веществ. В архивах городской администрации хранятся многочисленные отчеты, но серьезных мер так и не приняли. Уже тридцать лет Гадде пишет обращения в органы здравоохранения и депутатам, ищет свидетелей, изучает архивы, фиксирует имена бывших рабочих, их диагнозы и даты смерти. В его списке есть и его собственная фамилия: легочный фиброз, рак.
Гадде не говорит о чувствах — он собирает факты. И ищет ответственных.
После войны на соседних предприятиях в ГДР производили пластмассу, брикеты и красили кожу — регион стал одним из самых загрязненных в Европе. В те годы местные дети чаще других страдали заболеваниями легких и кожи. Власти утверждают, что именно промышленное наследие ГДР, а не старый завод Orgacid, стало причиной болезней. Но Гадде уверен в обратном.
Он говорит: "Я — один из последних, кто может засвидетельствовать, что здесь происходило".
"Это был скандал". Как в Галле скрывают прошлое фабрики, производившей иприт
Эриху Гадде — 83 года. У него белоснежные волосы и густые брови. Почти всю жизнь он прожил в Аммендорфе, где напоминанием о прошлом всегда оставалась старая фабрика Orgacid. "Эрих, только не заходи туда", — предупреждал его брат, когда тот был еще ребенком. Позже Гадде стал диспетчером на соседнем заводе по производству пластмассы и более тридцати лет, с 1962-го по начало 1990-х, дважды в день пересекал бывшую территорию Orgacid, направляясь к железнодорожным путям. Он вспоминает: "Это был лунный пейзаж — воронки, ни единого зеленого ростка". Завод разрушили не бомбардировки, а советские войска.
Наступили на свои же грабли: тарифная политика США подрывает родную промышленность
Следы Третьего рейха под землей
Сегодня единственное, что напоминает о фабрике, — кирпичное здание с решетками на окнах, бывшая администрация предприятия. По обе стороны входа — медно-красные колонны, над ними все еще различимы выбитые в камне символы нацистов — древнегерманская руна и имперский орел.
Гадде детально изучил каждый квадратный метр участка. Он знает, где рабочие смешивали иприт, где заполняли им бомбы, и где, по его убеждению, до сих пор в земле могут оставаться опасные вещества. Во времена нацистов в Аммендорфе произвели 26 тысяч тонн иприта. Хотя и одной чайной ложки хватило бы для убийства человека.
Когда в апреле 1945 года территорию заняли американские войска, здесь все еще хранилось около 650 тонн отравляющего газа и побочных продуктов. Позже объект перешел под контроль советской армии, которая, как утверждает Гадде, сожгла боевые вещества прямо в котельной соседнего пластмассового завода — там, где позже работали он и его брат. "Это был настоящий скандал", — говорит он теперь.
В 1946 году советские военные взорвали здания. От фабрики остались только шахты, трубы и подземный бункер. Эксперты называют это "неконтролируемым взрывом": никто не проверял, остались ли в коммуникациях остатки ядовитых веществ. Токсичные пары и отходы распространились по всей территории.
"Город скрывает правду"
Когда Гадде рассказывает об Orgacid, его голос дрожит. Он перебивает сам себя: "Это очень важно, сейчас слушайте внимательно", — и снова уходит в подробности. Он убежден: власти пытаются скрыть истинный масштаб угрозы. Город, напротив, утверждает, что Гадде ошибается и что никакой опасности нет. Но он уверен: "Там все замалчивают". Он знает каждый отчет, каждую пробу почвы и дату обследования территории.
Жители района жаловались на состояние участка еще в ГДР, а после объединения Германии город Галле унаследовал эту опасную землю. Журнал Der Stern ознакомился с многочисленными отчетами и жалобами — вместе они складываются в тревожную мозаику.
В 1990-е годы эксперты обнаружили в пробах почвы и воздуха активные остатки боевых веществ и продуктов распада иприта, а также превышение норм по тяжелым металлам в грунтовых водах. Они призывали к срочной санации хотя бы части территории.
Жительница соседнего дома в 1990 году написала отчаянное письмо одному из специалистов: во время дождей из-под стены ее сада текла "буро-маслянистая жидкость", которая сжигала растения и прожигала одежду. Ее отец и муж умерли от рака, сама она, дочь и сестра тоже болели, а дети и племянники страдали кожными заболеваниями. "В послевоенные годы ели все, что росло в саду", — писала она.
В 1995 году эксперт по военным химическим отходам настоятельно предупреждал городские власти: строить на этом месте нельзя, загрязнение не изучено, риск может быть серьезным. И, как он говорит сегодня, спустя тридцать лет такая оценка опасности все еще отсутствует.
Дрономания в Берлине: Германия предпринимает жалкие попытки защитить страну
Как житель Галле борется за признание опасной для населения старой фабрики иприта
На своей карте Эрих Гадде отметил не только места, где производили иприт, но и все несчастные случаи, произошедшие на бывшей территории завода. В 1975 году рабочий, копавший траншею под новое складское здание, вылез из ямы с лицом, покрытым красными пятнами. Его доставили в больницу, а город срочно отозвал разрешение на строительство. В 1999 году экскаваторщик пожаловался на жжение в глазах и удушье — работы немедленно остановили.
Эти эпизоды только укрепили Гадде в убеждении, что старое предприятие продолжает отравлять людей. В его списке — 71 имя: родственники, коллеги, соседи. Рядом — диагнозы: лейкемия, рак поджелудочной железы, опухоли мозга, депрессии и самоубийства.
"Мы пострадали"
"Вы спрашиваете, кто пострадал от этого участка? Мы пострадали! — говорит Гадде, голос его дрожит. — Я десятилетиями проезжал через это место дважды в день!" Он требует официального признания ущерба здоровью и полной санации территории. В прошлом году он выступил в ландтаге Саксонии-Анхальт, а теперь подал петицию в бундестаг.
Вашингтон в панике: на Западе не знают, как противостоять России и Китаю
Но слово санация звучит проще, чем реальность. Следы производства боевых отравляющих веществ и химикатов глубоко впитались в землю. Очистка означала бы вскрыть все: старые трубы, каналы, зараженные фундаменты. Отравленный грунт пришлось бы вывозить через всю страну — на специальные полигоны, которых в Германии единицы. А любая попытка "оживить" спящие токсины может вызвать новые риски. Это проект на миллионы евро с непредсказуемыми последствиями.
Молчание и равнодушие
Город за все годы не оставлял участок без внимания — периодически проводились исследования, завозили новый грунт, устанавливали заборы и таблички: "Опасно для жизни. Вход воспрещен". Но полноценной санации так и не было.
Для Эриха Гадде это дело всей жизни, а для мэрии — одно из множества бюрократических досье. Район Аммендорф сегодня выглядит мрачно: пустые квартиры, закрытые магазины, заброшенные фабрики с выбитыми окнами — следы прошлого, когда этот район был промышленным сердцем региона. После войны здесь делали вагоны для Советского Союза, выпускали стройматериалы и пластмассу, работали знаменитые химкомбинаты. Все это оставило тяжелое наследие — загрязненную почву и отравленные подземные воды.
Теперь Аммендорф — лишь окраина Галле. Город вкладывает немногочисленные средства в центр, где строят "Дом будущего" и реализуют "проекты ревитализации". В Аммендорфе же почти ничего не происходит, а большинство жителей голосует за Альтернативу для Германии (АдГ).
"Участок без будущего"
Архитектор Рене Ребенсторф (René Rebenstorf), отвечающий в мэрии за градостроительство и экологию, в июльский день принимает корреспондента на 12-м этаже мэрии в Галле-Нойштадт. Спокойный, мягкий в манерах человек, он унаследовал вместе с должностью и проблемы Orgacid.
По его словам, участок представляет собой "цепь нерешаемых трудностей": слишком мал, раздроблен, удален от автомагистрали. Для промышленности он не годится, для жилья — тем более. "Разве что использовать как компенсационную зону — посадить деревья", — говорит Ребенсторф.
Россия и Китай рвут шаблоны: гиперзвуковая гонка оставила США позади
Так прошлое Orgacid продолжает лежать мертвым грузом — не только в земле, но и в сознании тех, кто живет рядом. Эрих Гадде же остается ее последним свидетелем — и самым упорным обличителем.
Токсичное наследие Orgacid. Почему Галле никак не может закрыть дело нацистской фабрики иприта
В последние годы власти Галле вновь наняли экспертов для обследования старого промышленного участка в Аммендорфе — того самого, где во времена нацизма производили иприт. Это, по словам главы департамента городского развития Рене Ребенсторфа, "последняя попытка окончательно закрыть главу истории с Orgacid". Планируется установить дополнительные пункты мониторинга и провести анализ грунтовых вод. Лишь после этого будет дана официальная оценка риска.
"Если выяснится, что требуются новые меры, мы их примем, — говорит Ребенсторф. — Но на данный момент нет угрозы ни для людей, ни для природы, ни для жизни".
Сомнительное спокойствие
На вопрос о прежних отчетах, авариях и многочисленных жалобах власти отвечают уклончиво: выводы можно будет делать только после завершения новой экспертизы. О предварительных данных они почти не говорят.
Тем временем независимый эксперт, работающий над нынешним исследованием, подошел к делу как детектив. Он изучил старые чертежи, аэрофотоснимки, архивные документы, в том числе из России и США. В своем отчете он пишет: под участком залегает широкий спектр промышленных токсинов, часть из них связана с производством иприта, но не все. К зонам с "высоким уровнем риска" он относит и старый противопожарный водоем, куда во времена ГДР сливали химические отходы. Сегодня там осталась лишь круглая выжженная площадка с мертвыми и серыми деревьями без листвы.
У Запада нет плана "Б": попытки "сломить" Россию завели в санкционный тупик
Санация, которая, возможно, никогда не начнется
Ребенсторф признает, что очистка территории может так и не состояться. Это может быть выражением осторожного оптимизма, а может — страха перед масштабом последствий. Проблем несколько.
Во-первых, денег нет. К военному наследию Orgacid прибавилось загрязнение времен ГДР. Чтобы получить федеральное финансирование, город должен доказать, что опасные вещества происходят именно от нацистской фабрики, а не от позднейших химзаводов. Сделать это, признает Ребенсторф, почти невозможно.
Во-вторых, земля принадлежит не городу. После объединения Германии "доверительное управление" раздробило участок на множество мелких с разными владельцами. Среди них — частные лица, газовая компания, автодилер и региональная фирма MDSE, занимающаяся утилизацией отходов. Но наиболее загрязненная часть числится за "фантомом": последним владельцем был народный комбинат ГДР, а после 1990-х следы собственности потерялись. Уже два года Федеральное ведомство по вопросам имущества ищет владельца — безуспешно.
Как очистить землю, если неизвестно, кому она принадлежит, кого уведомить и кого обязать платить? Для Эриха Гадде это лишь удобный предлог для бездействия. Для чиновников — сложность юридических процедур.
Последняя попытка — и снова застой
Даже текущие работы застопорились. В сентябре город объявил, что не сможет установить новую станцию наблюдения за грунтовыми водами: на тендер откликнулась только одна фирма, и ее предложение оказалось слишком дорогим. Вместо этого власти решили использовать старые колодцы — два новых и три старых. Достаточно ли этого, чтобы понять масштаб загрязнения? Возможно, для администрации — да. Но вряд ли для Эриха Гадде.
Он убежден: ни одна замерная скважина не сможет доказать того, что он знает десятилетиями — люди болеют из-за завода Orgacid. Только из-за него.
Что, если экспертиза заключит, что участок безопасен и ничего предпринимать не нужно? Гадде отвечает без колебаний: "Этого нельзя допустить. Вы не представляете, что там спит под землей".
Потом он снова уходит в факты, даты, имена. А под конец тихо добавляет: "Я обо всем позаботился. Если меня не станет — у меня все записано".
