М.К. Юрасов приводит любопытную цитату упоминаемого выше австро-венгерского историка Казимежа Горского - «Вопрос о том, родился ли Борис от прелюбодеяния или нет, «могла бы разрешить только сама мать, если бы того хотела».
И если, приводя цитаты Розанова, автор «Внука Владимира Мономаха» полемизировал с ним (но соглашаясь принципиально с законностью Бориса), то в случае с Горским, оставляет его цитату без комментариев. Не знаю, что хотел сказать этим автор – просто оставлял это мнение на суд читателей или же соглашался с ним. Но этот вывод я нахожу странным, меня он ввел скорее в недоумение.
Фраза составлена так, как будто Казимежу Горскому точно известно, что Евфимия отказывалась что-либо говорить поводу отцовства своего сына. Во-первых, можно лишь сожалеть по поводу того, что русские источники отсутствуют, но использовать это отсутствие как аргумент абсолютной невозможности установить нечто близкое к истине - в корне неправильно. Да и откуда им взяться, этим сохранившимся источникам - после столетий темных времен на Руси, особенно Южной. Как русские историки до сих пор не могут воссоздать некоторые события и идентифицировать некоторых важных персонажей, так и венгерские своих не могут - по тем же причинам.
Во-вторых, а как же должно выглядеть это свидетельство Евфимии? «Евфимия Владимировна, королева угров, жена короля Коломана, родившая вместе с ним сына, нареченного Борисом…» - именно так должно быть переведено с летописи без всяких побочных толкований? Или обязательно от лица самой Рюриковны - «Я, Евфимия, говорю истинно…»?
И, в-третьих. Если бы у историков и было на руках нечто подобное, то это не могло бы служить 100% доказательством законнорожденности Бориса Коломановича. По моему скромному мнению, старый австрийский историк (статья на которую ссылается М.К. Юрасов опубликована в 1876 году), глубоко заблуждается, говоря о скользких вопросах, в которые способна внести ясность только лишь «сама мать». Потому что, наконец, в-четвертых - надо еще поискать того, кто в полном рассудке будет свидетельствовать против самого себя.
Я приведу несколько случаев, вполне реальных аристократических адюльтеров, где свидетельствовали сами виновницы. Хорошо, пусть первый случай будет «спорно-реальным», хотя лично я убежден в том, что здесь имеет место быть супружеская измена, вдобавок сопряженная с мужеубийством. Шарлотта-Катрин де Ла Тремуй, принцесса Конде, чудом вывернувшаяся из королевской петли, никогда не говорила о том, что ее сын Генрих II Конде, рожден не от покойного мужа. В этой темной истории вообще ничего не сходится, но ребеночек всё равно «наш».
Уже без всяких споров - дочь вышеупомянутого Генриха II Конде, черный ангел Фронды, Анна Женевьева, в замужестве герцогиня де Лонгвиль. Вот именно благодаря этой даме род славного Жана Дюнуа и приказал долго жить. Своего второго сына Шарля-Париса, мадам Лонгвиль, по всеобщему убеждению, родила не от мужа, 8-го герцога Лонгвиля, а от Франсуа, принца Марсийяка, тогда еще только ходившего в наследниках своего отца, Франсуа V, герцога Ларошфуко. Ой, а что же хотела герцогиня де Лонгвиль, как она желала «разрешить» этот вопрос? «Внезапно», чтобы муж признал этого ребенка, что тот и сделал.
А вот третий случай занимателен тем, что здесь у нас то самое свидетельство против самой себя. И надо же, опять не обошлось без Конде. Луиза Генриетта Бурбон Конти, супруга 4-го герцога Орлеанского, Луи-Филиппа I, издеваясь, чуть ли не открыто говорила о том, что все трое ее детей, в том числе и Филипп, будущий Эгалите, рождены от кого угодно, но только не от мужа. Старый герцог Луи (отец Луи-Филиппа) при своей жизни и знать не хотел детей Луизы Генриетты и не считал их своими внуками. Бедный Луи-Филипп, их, конечно, признал своими детьми. Уже позже Филипп Эгалите как будто кичился том, что отцом его был не герцог, а какой-то кучер. Сомневаюсь, что на самом деле это его радовало, но сомневаться в своем происхождении у него были очень веские причины.
И что же в историческом итоге? Франко-бельгийские генетические исследования 2013 года, поставили жирную точку в этом вопросе. Внезапно, герцог Луи-Филипп II (он же Филипп Эгалите), оказался … фактическим сыном своего юридического отца. Вот так матушка и «внесла ясность», когда этого захотела. И адюльтер был, и куча любовников, а сын-то всё равно от мужа. Так что истину приходиться искать не на основании чьих-то признаний или отрицаний, а каких-то иных факторов.
Но какой общий стержень есть у всех трех вышеприведенных случаев и что отсутствует в истории Евфимии и короля Коломана? Наличие между мужем и женой «третьего» лица. Паж Леон Белькастель, принц Марсийяк, наконец целый легион воздыхателей Луизы Генриетты Конти. Но кто же коварный соблазнитель (ну, или уж соблазненный, в крайнем случае) в венгерской истории? Его нет и не будет, без вариантов.
В принципе, по топорности и наивности историю Евфимии не сравнить даже со знаменитой «изменой» герцогини Орлеанской, матери короля Людовика XII. Великий шутник Пьер Брантом (по-видимому и выдумавший на досуге эту историю), другой великий шутник Ги Бретон и невеликий «историк» Робер Амбелен бесхитростно ее сдувший у Бретона же (и выдавший своим читателям за адскую конспирологию) по крайней мере прекрасно понимали одну элементарную вещь. Нельзя просто взять и сказать – «она изменяла и родила не от мужа», этого явно недостаточно, в супружеской измене должно быть третье лицо – «имя, сестра, имя!»
В этой истории не очень ясна и несколько смущает ссылка на отца Ансельма, у которого упоминается некий Рабоданж, за которого Мария Клевская якобы тайно вышла замуж после смерти старого герцога. Дворяне Рабоданжи действительно были и кое-какое отношение к герцогскому двору в Блуа имели, только вот если опираться на Брантома, ничего не сходится ни по личным именам, ни по датам, ни по возрасту персонажей.
Вообще, сам факт возможности этого «тайного» замужества какой-то странный и сильно сомнительный, но по крайней мере хоть какого-то кандидата в любовники беллетристы откопали. Логика убойная – раз потом замуж за этого Рабоданжа вышла, то значит и герцогу с ним же изменяла. Если бы Робер Амбелен был настоящим историком-исследователем, не списывал бы у «хулиганов», как наивный тихий двоечник, а изучал источники, то он бы мог набрести на другое имя, более подходящее для компрометации Марии Клевской. Ну, а так пусть его книжка «Драмы и секреты истории» с нелепой выдумкой про Рабоданжа и остается.
Мартин Кальти, автор «Иллюстрированной хроники», уже в главе 161, после воцарения короля Белы Слепого пишет о первом появлении Бориса Коломановича в Венгрии:
«Но так как венгры, подобно соленому морю, всегда колеблются от беззакония, сыны Левиафановы, через гонцов пригласили Бориса, незаконнорожденного, прийти и с их помощью занять королевство, так как думали, что он — сын короля Кальмана».
Я выделил «так как (они) думали» … Сколько лет прошло после событий, о которых пишет хронист? Немало, свой труд «Képes Krónika», придворный капеллан короля Лайоша Великого, Мартин Кальти, начал писать в 1358 году. Летописец симпатизирует королю Беле и его соратникам, ему надо обосновать саму законность восшествия к власти линии принца Альмоша, так как от не пошли все венгерские короли, он считает врагами и нечестивцами сторонников Бориса. Почему бы тогда не написать - «они злонамеренно хотели поставить королем незаконнорожденного, они знали, что он не сын короля Коломана»? Вместо этого - «так как думали, что он - сын короля».
Это случайная оговорка или … подсказка? У «сынов Левиафановых», может быть, просто и не было оснований думать как-то иначе? Мартин Кальти добросовестно не стал править строки своих предшественников. Но вот почему они так писали? Неужели хотели оставить подсказки последующим поколениям, что здесь не всё ладно?
Продолжение следует …
*****
Поддержать автора: 2202 2053 7037 8017