Уставшая и в целом разбитая, я возвращалась домой в одиночестве. Ксюше нужно было по магазинам, а я не хотела пока что делить с ней время. До тех пор пока сама не приду в себя от того, что узнала.
Какой будет реакция подруги? Я пыталась остаток рабочего дня представить. Она либо вместе со мной будет пребывать в шоке, либо обвинит и меня чуть ли не в растлении ее дочки. Ведь как любят говорить люди? «Живя под одной крышей, что-нибудь да заметила бы».
Положа руку на сердце, я бы клялась в том, что не видела в Федоре подобных наклонностей. Да и встречается он, по сути, с двадцатидвухлетней дурочкой. Но кого это волнует? Я сама не могла поверить своим словам, что говорить о других?
Купив хлеба к ужину, я поднялась в квартиру и тут же наткнулась сначала на обувь в прихожей. Мужскую. Потом на сам голос.
— Принесла нелегкая, — пробормотала я, проходя вглубь уже давно неуютной и почти неродной квартиры.
— Мама, кажется, пришла, — громко оповестила дочь и пошла навстречу. — А я про хлеб забыла, — забрала у меня булку и снова исчезла.
Зато появился Федор.
— Ты тут зачем?
— Думаю, нам есть о чем поговорить.
Вздернув бровь, я наклонила голову.
— И правда. Пойдем, поговорим на кухне. Расскажешь дочери, что ты спишь и играешь в любовь с ее лучшей подругой.
— Тише ты, — заворчал он и шагнул вперед, заставив попятиться к двери спальни.
Затем зашел в нее вместе со мной и закрыл дверь.
Пройдя к небольшому креслу, которое я поставила у женского столика, я села и оставила сумочку на полу.
— Не понимаю, почему ты ведешь себя как подросток, Таня? — зашептал он, потому что стены у нас точно без звукоизоляции.
— О, веди я себя так, ты бы явно не ушел из семьи с твоими-то наклонностями.
Он поморщился, словно я сказала мерзость. Хотя мне самой было отвратительно это произносить.
— Что, не нравится? — Он не ответил. — Ты о чем поговорить хотел?
Федя прошел к старенькому шкафу, который мы собирались менять каждый год, а теперь этим займутся новые владельцы, если последние решат пойти до конца и оформят сделку купли-продажи.
Он кормил меня «завтраками» очень долго. Да, мы не были зажиточными людьми. Но я все думала, что со временем начнем преображать мебель. В итоге платили кредит на машину, которую он в итоге считает своей и не планирует делить. Слава богу, в нашей стране есть закон и суд. По крайней мере, мои полтора миллиона вернутся ко мне.
— Я просто подумал, что, возможно, открывать Ксении и Антону правду слишком рано. Лера говорит, у них проблемы.
При одном упоминании дочери наших друзей его ртом меня брезгливо передергивало. Но даже не из-за нее. Это ведь не ревность. Дело было в том, что он взрослый мужчина, который позволил всему этому раздуться до масштабов катастрофы.
— Эта правда не должна была на свет явиться. Для такой новости не найти подходящего времени. Ты ошибаешься, если считал иначе. Господи, мы уже это обсуждали.
— Да. Но ты не в себе.
— О, так вот оно что. Я не в себе. Хорошо, что ты себя прекрасно чувствуешь. И спишь, должно быть, крепким сном. А мне вот только предстоит в этом вариться. У меня ведь нет тумблера, который может отключать совесть.
— Ты опять за свое. Да пойми ты: современному миру насрать, кто с кем спит и кого любит. Ты телевизор давно смотрела?
— Современный мир? А ты какое имеешь к нему отношение? Мы живем здесь, а не в телевизоре. И ты не миллиардер, которому пожмут руку за то, что он подцепил на свои деньги молодую модельку, которая в свою очередь ждет, пока ты умрешь, чтобы распорядиться твоими денежками. Ты в каких облаках витаешь? Алкогольных? Наркотических? Господи! Ты можешь разрушать свою жизнь по-разному, и мне наплевать, но ты разрушаешь и мою жизнь тоже. На это ты права не имеешь.
На этом я встала и пересекла комнату. Открыла дверь и переступила порог спальни. Но он схватил за руку. Этот момент застала дочь.
— Поговорили?
— О, кстати, о разговорах. Ты вообще в курсе, что твоя дочь разводится и живет здесь не потому, что соскучилась по матери?
Сказав это, я посмотрела на бывшего мужа, на дочь и поняла, что да. Он в курсе.
— Конечно, — я поджала губы, пытаясь сдержать разочарование. — Ты в курсе. Ведь изменять и разводиться — это теперь передается на генном уровне.
— Что? — вскрикнула Люда.
Но я уже сожалела о подаче своего разочарования в них обоих и о том, что вообще решила об этом говорить. Поэтому, не останавливаясь, пошла в ванную, заперев за собой дверь.
Абстрагироваться не удалось.
Крик дочери с вопросами к Федору пробивался сквозь тонкую стенку. Я редко хочу желаю тишины и минутку самобичевания. Но, с другой стороны, чего мне-то прятаться? Все равно стыда будет выше крыши, хоть я и не уверена, что Люду это заденет. Им обоим кажется все равно, кто и что о них подумает. Видимо, потому что думать будут обо мне.
— Мам, открой, — снова стучит дочь, и я, вытерев руки о полотенце, подхожу к двери. Распахнув ее, смотрю на ее потрясенное лицо. У мужа какое-то серое, унылое. Даже растерянное.
— Это правда? — снова визжит Люда. — Папа ушел к другой?
— А папа что, язык проглотил? — смотрю на него. — Ответь ей.
— Тань, давай ты не будешь, а? — устало волочит языком, изображая человека, который устал от этого мира.
— Не буду что? Одобрять ее поведение ты горазд, а как поговорить о том, что вытворяешь сам, так на меня все шишки валятся?
— А я тут причем? — встречает Люда.
— А ни при чем. Двадцать лет в обед, уже успела замуж выйти, изменить мужу и скоро разведешься. Твой отец держался до сорока пяти.
— Это Макс тебе сказал про развод? — улавливает она суть.
— А для тебя это новость? Или у тебя в голове все складывалось иначе? Вещи свои забрать он попросил, потому что будет квартиру выставлять на продажу.
— С чего это?
— С того, что он на развод подает и вы будете делить имущество, как мы с твоим отцом. Добро пожаловать во взрослую жизнь, милая. Тут все платят по заслугам, если повезет. Или ты заплати половину стоимости. На твое усмотрение.
— Короче, начали с вас, закончили на мне? Отлично! — она, взмахнув руками, вытаскивает телефон из кармана спортивных штанов. — Ладно, ко мне Лера скоро приедет…
— Отменяй, — жестко требую, и Люда тут же замирает, смотря на меня ошеломленно, явно не веря в то, что я сказала.
— Что?
— Отменяй ее визит.
— В смысле? Мам, ты че?
— Ниче. Я сказала, что Валерия сюда не придет.
— Да с чего это? Ты с цепи сорвалась, будто. Пап…
— Папа тут больше не живет. Квартиру почти продали. Ты тут даже не прописана. Поэтому я тут хозяйка. И пока я занимаюсь продажей этой проклятой квартиры, сюда не придет никто без моего ведома. Я сказала, отменяй визит своей подруги, — настойчиво требую, почти задыхаясь.
Я сорвалась. И я устала.
— Таня, — рычит Федор, но мне настолько плевать на то, что он смотрит волком, дочь — непонятливо и обиженно.
Все! Задолбали!
Разворачиваюсь и ухожу на кухню.
Пахнет вкусно. Набираю тарелку и сажусь за стол. На заднем фоне доносится стук входной двери. Беру ложку и слышу, как входит Люда. Встает рядом. Пыхтит злобно.
— Что на тебя нашло?
— Спасибо, что приготовила ужин. Вкусно.
Не отвечаю на ее вопрос. Ответ ей не понравится. Сначала я поговорю с подругой и все ей расскажу. А там позволю этой новости взорваться и всех нас раскидать в разные стороны.
— Серьезно, мам? Решила стать стервой, раз папа нашел себе кого-то?
Ее слова почти оглушают.
Я никогда не была строга к своему ребенку и не наказывала телесно. Меня саму так не воспитывали, но сейчас очень захотелось взяться за ремень и отхлестать ее по заднице.
Не спорю, ситуация вышла из-под контроля. Но я просто больше не могу все это тянуть на своих плечах.
— За языком следи. Больно говорливая стала, — отвечаю, прожевав.
— Что, не нравится, да, что дочь выросла? — складывает руки на груди и смотрит свысока.
Вздохнув, качаю головой.
— Мне бы больше понравилось, если бы твой мозг вырос вместе с телом. Угомонись уже.
— Это мой дом тоже.
— Не документально. Квартиру скоро купят. И если ты решила поговорить откровенно, то скажи мне, куда поедешь буквально через две недели? В семью к своему любовнику?
— Найду куда. Я вообще-то работаю. Он тоже.
— Ну-ну.
— Он уйдет от нее, — заявляет, как непослушный ребенок, который хочет, чтобы его воспринимали всерьез.
— И? Счастлива, думаешь, будешь?
— А ты бы предпочла, чтобы я не была счастлива?
— При чем здесь я, Люда? Я проживаю твою жизнь? Я что-то в ней решаю? — со стуком опускаю ложку на тарелку и строго на нее смотрю. — Ты должна быть счастлива, потому что хочешь этого сама, но не за чужой счет. Не из-за разбитой семьи другой женщины и другого мужчины. Жизнь — это не один момент. Не один день. То, что ты творишь, — это отнятые у кого-то семейные годы. Уж я-то знаю, о чем речь. У меня отняли мужа. Да, он взрослый мужчина. Принимает сам решения. Но она забрала его.
Глаза дочери смотрят с тревогой, и в них появляется блеск накатывающих слез.
— Макс тоже плакал. В тот день, когда я приехала за тобой. Когда видела его недавно.
— Я не хотела, чтобы так… — роняя слезы, признается Люда. — Но я полюбила другого.
— Ты и Максима любила. Ты говорила об этом мне на этой самой кухне.
Разочарованно глядя на нее, я встаю и, вымыв тарелку, ухожу в комнату. Ухожу с пониманием, что завтрашний день будет таким же сложным. Сначала разговор с подругой, затем принятие удара.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"После развода. Просто уходи!", Лила Каттен ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9 | Часть 10 | Часть 11 | Часть 12 | Часть 13 | Часть 14
Часть 15 - продолжение