Ранее:
Изоляция и Первая Кровь.
Пурга бушевала трое суток. Трое бесконечных, стирающих границы между днём и ночью суток, в течение которых их мир съёжился до размеров нескольких скрипящих под напором стихии модулей. Их существование свелось к гулу ветра, который не выл, а скрежетал металлическими когтями по обшивке, и навязчивому, пронизывающему всё тело ощущению падения. За иллюминаторами клубилась непроницаемая снежная мгла, белая тьма, поглотившая всё. Казалось, они не просто стояли на месте, а медленно, неумолимо тонули в ледяной бездне, и рано или поздно она сомкнётся над их головой.
Их тщетные попытки починить связь и энергосистему окончательно провалились. Лёха, обычно неунывающий крепыш, ходил мрачнее тучи, его плечи были сгорблены под тяжестью беспомощности. Он перепробовал всё, что было в его силах, каждый инструмент, каждый известный ему метод. Катя помогала ему, но её безупречная логика упиралась в глухую, непробиваемую стену - законы физики, казалось, перестали действовать. Оборудование жило своей собственной, чужой, враждебной жизнью.
- Кабель целый, - сквозь стиснутые зубы процедил Лёха, с трудом вылезая из технического лаза под полом. Его комбинезон был в машинном масле и колючем инее, лицо было серым от усталости. - Изоляция не повреждена, жилы целы. Но ток до щитовой не доходит. Совсем. Как будто его… высасывают по дороге. Воруют.
Виктор, сидевший на ящике из-под оборудования и наблюдавший за его бесплодными усилиями, лишь молча курил свою вечную, вонючую трубку. Его спокойствие, его отстранённость начинала действовать на нервы сильнее, чем скрежет бури снаружи.
- Может, хватит уже строить из себя оракула? - не выдержал наконец Лёха, с силой швыряя на пол пассатижи. - Говори прямо, о чём ты думаешь! Ты же что-то знаешь! Видел такое?
Виктор медленно, словно взвешивая каждое слово, выпустил струйку едкого дыма.
- Я знаю старые сказки народов Севера. Говорят, что в самых глубоких, древних льдах живут духи холода. Белые духи. Они не злые и не добрые. Они просто… голодные. Вечно голодные. И они ненавидят всё тёплое, живое. Всё, что шумит, дышит, стучит сердцем. Они заманивают путников в ловушку сладкой тишиной и обещанием тепла, а потом пьют. Пьют их тепло, их жизнь, их самые светлые мысли и самые тёмные страхи. Пока от человека не остаётся лишь ледяная пустая оболочка, холодная и ломкая, как стекло.
- Сказки,- фыркнул Лёха, но по его спине пробежал холодок, не имевший никакого отношения к температуре в модуле. - Бредни суеверных стариков.
- Да, - согласился Виктор, и его глаза были пустыми, как антарктическое небо. - Сказки. Но все сказки, Алексей, рождаются из чего-то реального. Из наблюдений. Из страхов, которые не взялись из ниоткуда. Из того, что люди видели своими глазами, но не могли объяснить, не могли переварить своим разумом. Они бурили лёд и слышали странные звуки из глубины. Они теряли товарищей во внезапно налетевшей пурге и находили их замёрзшими, с лицами, искажёнными нечеловеческим ужасом. Им нужно было это как-то объяснить, назвать, чтобы хоть как-то жить с этим знанием. Так и родились духи.
- И что, по-твоему, мы сейчас кормим нашим электричеством какого-то ледяного демона? - язвительно, с вызовом спросил Лёха, пытаясь заглушить собственный нарастающий страх.
- Возможно, - невозмутимо ответил Виктор. - А может, что-то похожее. Что-то, для чего наша энергия, как первая ложка горячего супа для человека, замерзающего насмерть. Она лишь разбудила его аппетит. Самый страшный, ненасытный аппетит.
Из жилого модуля донёсся сдавленный, почти животный крик. Это была Мария. Лёха и Виктор бросились на звук, сердце бешено колотясь в груди.
Все уже столпились в узком, слабо освещённом коридоре. Мария стояла, прислонившись к стене, бледная, как полотно, дрожащей рукой она указывала на стену возле своей каюты.
- Смотрите! - её голос срывался на шёпот, в нём была настоящая, неподдельная паника. - Смотрите!
На стене, на белой пластиковой обшивке, проступал иней. Но это был не обычный, хаотичный узор мороза от холода. Он сложился в чёткий, витиеватый, идеально симметричный узор. Тот самый. Три сцепленных кольца, одно из которых было прорвано острым клином. Точь-в-точь как тот символ, что появился на экране пульта управления буровой в момент сбоя.
- Это конденсат, - неуверенно, почти вопросительно сказала Катя. Она сама не верила в свои слова. - Из-за перепада температур… Влажность высокая…
- Влажность? - перебил её Бен. Его глаза были неестественно широко раскрыты, в них читался чистый, недетский страх. Он сделал шаг вперёд и осторожно, кончиками пальцев, провёл по ледяному узору. - Он… выпуклый. Рельефный. Как будто его не мороз нарисовал, а… вырезали из самого материала.
Он был прав. Узор был не просто рисунком инея. Он был выпуклым, скульптурным, будто лёд нарос по невидимой матрице, следуя чёткой, чужой логике.
- Он был и в холодильнике с образцами, - вдруг выдохнула Мария, вспомнив ту ужасную ночь. Её губы тряслись.- Тот же самый. Я видела. Он светился.
Все замерли в тяжёлом, гнетущем, звенящем молчании. Совпадение? Случайность? Теперь в это было невозможно поверить. Это было послание. Или метка. Как клеймо.
Лёха первым опомнился, собрав всю свою волю в кулак.
- Всем успокоиться! - скомандовал он, но в его голосе уже не было прежней, железной уверенности, он дал трещину. - Это какая-то хрень с электромагнитными полями после того скачка! Наводит статические заряды, картины на мозги! Иван! - обернулся он к повару, который молча стоял в стороне, испуганно крестясь. - Есть спирт? Всем по стопке. И быстренько. Чтобы никаких духов.
Но стопка медицинского спирта, разведённого водой, не помогла. Тревога, как чума, витала в воздухе, заражая каждого. Они инстинктивно старались держаться вместе, боялись отходить друг от друга даже на несколько шагов, боялись оставаться в одиночестве. Даже Лёха теперь украдкой, нервно поглядывал на стены, словно ожидая, что на них проступят новые ледяные письмена, новые знаки.
Ночью пурга внезапно стихла. Так же резко и необъяснимо, как и началась. Наступила оглушительная, абсолютная, давящая тишина. Она была почти так же невыносима, как и неистовый вой ветра. Бен, который уже привык к постоянному низкочастотному гулу в ушах, теперь чувствовал его ещё острее, яснее. Этот гул стал частью него. Он не спал, ворочаясь на своей койке, вжимая голову в подушку, пытаясь заглушить его.
И тогда ему снова послышался шёпот. Теперь он различал слова. Чётко.
«…холодно… так холодно… одиноко… освободи…»
Голос был тонким, детским, жалобным, разбитым. Он звал откуда-то из глубины станции, из тёмных уголков. Бен зажмурился изо всех сил, вжав голову в подушку, стиснув зубы.
«Это не по-настоящему, это не по-настоящему, это галлюцинация от усталости», - твердил он про себя, как заклинание, как мантру.
Но голос не умолкал. Он становился настойчивее, навязчивее, отчаяннее.
«…помоги… найди меня… я тут…»
Бен не выдержал. Он встал. Ему нужно было проверить. Вдруг это и правда кто-то зовёт на помощь? Может, Иван или Лёха что-то чинят внизу и им плохо? Разум кричал, что это невозможно, но инстинкт, смешанный с жутким любопытством, оказался сильнее. Он натянул ботинки и вышел в коридор.
Красное аварийное освещение бросало длинные, зловещие, пляшущие тени. Знакомая станция казалась вдруг чужой, искажённой, враждебной. Шёпот вёл его. Вперёд, мимо тёмной лаборатории, к выходу в технический отсек, где находился тяжелый люк в подпол, в лабиринт коммуникаций, труб и утеплителя.
Люк был приоткрыт. Из чёрной щели тянуло ледяным, промозглым воздухом, пахнущим озоном и металлом.
«…здесь… я здесь… спустись…»
Сердце Бена забилось чаще, громко стуча в тишине. Это было реально. Зов шёл оттуда, из-под пола. Он с усилием откинул тяжелую, обледеневшую крышку люка. Внизу вела узкая, скользкая металлическая лестница в абсолютную, непроглядную темноту. Из чёрного провала пахло холодом и чем-то ещё… сладковатым, гнилостным.
- Эй! - крикнул Бен в темноту, и его голос прозвучал глухо, неуверенно. - Ты там? Кто там?
В ответ донёсся лишь его собственный, искажённый эхом, одинокий голос. И… лёгкий, едва слышный, сухой смешок. Детский и одновременно старческий.
Бен почувствовал, как волосы на затылке и руках встают дыбом. Всё его естество кричало ему бежать. Забаррикадироваться. Но какая-то неведомая сила, гипнотическое любопытство, смешанное с леденящим ужасом, заставляло его сделать первый шаг вниз по лестнице.
Он спустился на несколько ступенек, нащупывая перила в липкой, холодной темноте. Воздух становился всё холоднее, он обжигал лёгкие. Он достал зажигалку, чиркнул её.
Крошечное, жёлтое пламя вырвало из мрака узкое, тесное пространство, забитое трубами, проводами и слоем пыли. И тут он его увидел.
В самом конце прохода, у внешней, ледяной стены станции, стояла маленькая, полупрозрачная фигурка. Она выглядела как девочка лет семи-восьми, одетая в лёгкое, летнее, рваное платьице. Она была босой. Её ноги были синими. И от неё исходил слабый, мерцающий голубоватый свет, от которого становилось не светлее, а страшнее.
- Помоги мне, - прошептала девочка. Её голос был полон слёз и отчаяния. - Я замёрзла. Я потерялась. Я не могу найти дорогу домой.
Бен остолбенел. Это была галлюцинация. Это должно быть галлюцинацией! Но она была настолько реальна, осязаема. Он видел каждую черту её бледного, испуганного личика, большие, бездонные, полные слёз глаза.
- Кто… кто ты? - выдавил он, и его собственный голос показался ему хриплым и чужим.
- Я не знаю, - заплакала девочка, и по её щекам поползли ледяные слёзы. - Мне так холодно. Иди ко мне. Укрой меня. Согрей. Пожалуйста.
Она протянула к нему худенькую, синеватую руку. Её пальчики были изуродованы обморожением.
Разум Бена парализовало. Вся его логика, все научные знания кричали о невозможности происходящего. Но её вид, её жалобный, разбитый голос… Он сделал шаг вперёд. Потом ещё один. Тёмный проход, казалось, сжался вокруг него.
- Иди ко мне, - настаивал призрак, и в её голосе вдруг, на мгновение, прозвучала странная, металлическая, скрежещущая нотка.
Бен был уже в двух шагах от неё. Он медленно, как во сне, протянул свою руку, чтобы коснуться её ледяной ладони…
И в этот момент сзади раздался оглушительный, яростный рёв. Чья-то сильная рука с силой отшвырнула его назад, в сторону. Бен ударился спиной о холодную трубу и грузно рухнул на бетонный пол, больно ударившись головой.
Над ним, перекрывая собой проход, стоял Виктор Семёнов. В одной руке он держал мощный фонарь, луч которого слепил и резал темноту, в другой - тяжелый, увесистый гаечный ключ, занесённый для удара. Его лицо, освещённое снизу резким светом, было искажено нечеловеческой яростью и первобытным страхом.
- Убирайся! - проревел он не в сторону Бена, а в темноту, туда, где секунду назад была девочка. - Убирайся отсюда, тварь! Не смей трогать их! Не смей!
Бен, ошеломлённо посмотрел в ту сторону. Проход был пуст. Никакой девочки. Никакого света. Лишь голая, покрытая толстым слоем инея и изморози стена.
- Что… что это было? - забормотал Бен, с трудом поднимаясь. Его трясло крупной, неконтролируемой дрожью. - Виктор?..
- Ничего, - резко, отрывисто сказал Виктор, хватая его за рукав и грубо таща к лестнице. Его пальцы были железными клещами. - Ты ничего не видел. Понял? Ничего! Забудь. Иди наверх. Немедленно.
Они вылезли из подпола. Виктор с грохотом захлопнул люк, с силой закрутил все болты, запирая его намертво.
- Как ты узнал? - спросил Бен, всё ещё не в силах прийти в себя, потирая ушибленную голову. - Откуда ты появился?
- Я услышал, как ты ходишь. Скрип половиц, - Виктор вытер пот со лба тыльной стороной руки. - И… почувствовал. Холодок такой особый по спине пробежал. Пронизывающий. Как перед самой большой грозой в жизни. Как перед смертью.
- Но что это было? - настаивал Бен, его голос срывался на истерику, слёзы выступили на глазах. - Это был призрак? Она говорила со мной! Она плакала!
- Это не призрак, - мрачно, устало сказал Виктор. - Призраки, это остатки людей. Это было нечто другое. Оно копирует. Подстраивается. Изучает нас. Оно ищет слабину. Твоё одиночество, твой страх, твою тоску. Оно играет с нами. Как кошка с мышкой. Прежде чем съесть.
Утром они обнаружили, что Иван пропал.
Его койка была пуста, одеяло сбито, как будто он вскочил с неё резко. Его тапочки стояли аккуратно рядом. Его засаленный фартук висел на гвоздике. Но самого Ивана нигде не было.
Паника, сдерживаемая до этого момента, вырвалась наружу, холодной, разливающейся по жилам волной.
- Иван! Иван! - кричал Лёха, носясь по модулям, распахивая двери. - Где он? Чёрт возьми! Иван!
Обыскали каждый сантиметр. Каждый шкаф, каждый угол, каждую нишу. Даже снова, с боем, открыли злополучный люк в подпол и обыскали его с фонарями. Никого. Ни следов, ни намёка.
- Может, он вышел? - предположила Катя, сама не веря в это, её лицо было бескровным. - Во время пурги? Зачем? Он же не самоубийца.
- Он бы не вышел один, - твёрдо, с отчаянием в голосе заявил Лёха. - Мы все здесь знаем железное правило - никогда не выходить одним. Никогда. Даже на пять минут за дверь шлюз - только парой. Он знал! Он знал лучше всех!
Их стало пятеро.
Поиски продолжались весь день. Бесплодно, истерично. К вечеру они собрались в главном модуле, подавленные, опустошённые и смертельно напуганные. Исчезновение Ивана не поддавалось никакому рациональному объяснению. Он не мог выйти, двери были заперты изнутри и завалены снегом снаружи. Он не мог спрятаться - негде. Он просто испарился. Растворился в холодном воздухе станции.
Первым это увидел Бен. Он сидел, уставившись в потрёпанный линолеум пола, и вдруг его расфокусированный взгляд поймал странное пятно. Возле самой двери, ведущей в шлюз, на сером полу его внимание привлекла небольшая лужица. Она была тёмной, почти чёрной, и от неё тянулись две тонкие, прерывистые, как будто что-то волокли или оно плелось, полосы, которые обрывались у самой двери.
- Смотрите, - хрипло, беззвучно сказал Бен, с трудом выговаривая слова.
Все посмотрели туда, куда указывал его дрожащий палец. Лёха подошёл ближе, медленно, словно боясь спугнуть, присел на корточки.
- Это масло? Или солярка? - предположил он и, сморщившись, потрогал жидкость пальцем. Он ожидал ощутить знакомую маслянистость, но вместо этого пальцы скользнули по чему-то вязкому, тягучему и леденяще холодному. Он поднёс пальцы к красному свету аварийной лампы.
Жидкость была не чёрной, а абсолютно прозрачной, но невероятно густой, похожей на жидкое стекло или смолу. И она… слабо светилась. Глухим, тёмно-голубым, болезненным свечением, которое, казалось, не освещало пространство вокруг, а поглощало его.
Лёха с резким, непроизвольным отвращением вытер руку об пол.
- Что это? - прошептала Мария, закрывая ладонью рот. - Боже, что это?
- Это не кровь, - глухо, безнадёжно сказал Виктор. Все обернулись на него. Он сидел, не двигаясь, глядя на пятно. - Это его тепло. Его жизнь. Его душа. Оно высосало его всего, до последней капли, и… пролило несколько капель по дороге. Напоследок. В насмешку над нами. Чтобы мы знали.
В эту ночь никто не сомкнул глаз. Они сидели вместе, прижавшись друг к другу, как испуганные дети, в тусклом красном свете аварийных ламп, и смотрели на запертую, заваленную снаружи снегом дверь шлюза. Снаружи была тишина. Абсолютная, мёртвая, зловещая тишина антарктической ночи, нарушаемая лишь навязчивым, вездесущим гулом, который теперь доносился уже не только из-под пола, но и из стен, и из самой их головы.
Они были в ловушке. Не просто отрезанные от мира. Они были в ловушке с чем-то невидимым, что умело прятаться, подражать, обманывать, принимая облик самых дорогих воспоминаний и самых глубоких страхов. Чем-то, что только что нанесло свой первый удар.
И все они, не сговариваясь, понимали одну простую и ужасную истину: это было только начало. Оно попробовало «еду» на вкус. Распробовало. И ему понравилось. А голодный зверь, узнавший вкус плоти, уже не остановится.
Продолжение следует... Глава 3. Раскол
Ранее:
Другие мои произведения:
Версии. (Фантастическая повесть)
Пиксели реальности. (Фантастическая повесть)
Тридцать лет назад от завтра. (Фантастическая повесть)
Чужой ритм. (Фантастическая повесть)
Нить и Ножницы. (Фантастическая повесть)
127 Итераций До Рассвета. (Фантастическая повесть)
Дорогие читатели! Спасибо, что вы есть! Буду рад узнать ваше мнение в комментариях – что зацепило, что интересно? Рассказов у меня много! Если вам понравился рассказ и вы хотите помочь создавать дальше, ваша поддержка для меня очень важна. Каждая "чашечка кофе" 😊 приближает новые истории! Спасибо за компанию!