Мир Серый. Точка Отсчета.
Дождь стучал по крыше дешевого съемного гаража, превращенного в подобие мастерской. Лина вытерла руки о промасленную тряпку, оставив на ней новые черные разводы поверх старых. Перед ней стоял мотоцикл «Урал» – не просто транспорт, а проект, поглотивший последние три года ее жизни, все сбережения и, как казалось, все надежды. Воздух пах металлом, маслом, пылью и вечной сыростью. Ей было тридцать пять, и жизнь ощущалась как затянувшаяся поломка.
Она огляделась. Тесное пространство было забито инструментами, деталями, чертежами, приклеенными к стенам, покрытыми слоем пыли. На единственном относительно чистом столе стояла фотография: она, лет двадцати, смеющаяся, в мотокуртке, обнимает отца у его старенькой «Явы». Отец умер пять лет назад от сердечного приступа прямо в гараже, построенным им когда-то из кирпича и старых листов железа. Он оставил ей любовь к моторам, упрямство и этот гараж. И долги. Огромные долги за его лечение, которые она до сих пор выплачивала, работая курьером на изношенной «Оке» днем и ковыряясь в «Урале» вечерами.
Личная жизнь? Пара неудачных отношений, разбившихся о ее одержимость мотоциклом и вечную нехватку времени и денег. Друзья? Разъехались, обзавелись семьями, детьми. Остался только старый пес Барс, спящий сейчас на тряпке в углу. Он был последним живым существом, которое смотрело на нее с безусловной преданностью.
Лина подошла к маленькому, запотевшему окошку. Дождь заливал унылый двор, заставленный ржавыми автомобильными остовами. Где-то там был мир: яркий, шумный, успешный. Мир, в котором она была никем. Механик-самоучка без образования, без перспектив, застрявшая в прошлом, как и ее «Урал». Мысль о том, что где-то существуют другие версии ее жизни, где все сложилось иначе, казалась не просто фантазией, а издевательством. Если бы она могла заглянуть в один из таких миров… просто чтобы увидеть, как могло бы быть. Чтобы понять, где свернула не туда.
Она потянулась к старому радиоприемнику, подарку отца. Он часто ловил помехи, шипел, выплевывая обрывки передач. Лина крутанула ручку настройки, пытаясь поймать хоть что-то, кроме шума. Внезапно приемник взвыл пронзительным, неестественным визгом. Лампа накаливания под потолком мигнула с удручающей медлительностью, будто нехотя. Воздух сгустился, стал вязким. Лине показалось, что стены гаража на мгновение поплыли, стали прозрачными, и сквозь них мелькнули какие-то другие очертания, другие цвета – ослепительно белый, глубокий синий… Барс заскулил, зарычал на пустоту.
Все стихло так же внезапно, как началось. Приемник замолчал. Лампа горела ровно. Барс, настороженно поджав хвост, смотрел на Лину. Она стояла, прислонившись к верстаку, сердце колотилось как бешеное. Что это было? Галлюцинация от переутомления? Скачок напряжения? Или… дверь? Миг между мирами, вызванный странным резонансом старого приемника и энергетической аномалии в сети?
Лина подошла к приемнику. Он был теплым, обычным. Но внутри нее что-то щелкнуло. Стена между мирами была тоньше, чем она думала. И если здесь, в этом «Сером Мире», она была тупиком, то где-то там… существовали другие Лины. Те, кто выбрал другую дорогу.
Она посмотрела на фотографию отца. «Прости, пап, – подумала она. – Твоя мечта меня сломала. Но я должна знать. Должна увидеть, где я свернула не туда».
Мир Белый. Ледяная Вершина.
Следующий «толчок» случился неделю спустя, когда Лина пыталась выточить сложную деталь на самодельном токарном станке. Искра от резца попала в масляную лужу. Небольшой хлопок, вспышка – и снова этот вибрирующий вой в ушах, искажение пространства. На этот раз она была готова. Она не сопротивлялась странному ощущению падения в никуда.
Очнулась она от пронзительного холода и ослепительного света. Она стояла на… балконе? Нет, это была огромная терраса на верхнем этаже небоскреба, застекленная от пола до потолка. Внизу, как игрушечный, лежал мегаполис, засыпанный чистым, искрящимся снегом. Воздух был кристально чистым, морозным. Лина посмотрела на себя. На ней был безупречно скроенный костюм из плотной белой шерсти, дорогие, но практичные сапоги. Руки… ее руки были ухоженными, без следов масла и царапин, с коротким аккуратным маникюром. На безымянном пальце левой руки сверкал крупный бриллиант в платине.
«Офис Лины», – пронеслось в голове, как будто кто-то вложил эту мысль. Она обернулась. За стеклянной стеной был просторный, минималистичный кабинет в бело-серых тонах. На столе из светлого дерева стоял тонкий ноутбук, несколько папок, дорогая ручка. На стене висел диплом MBA Гарварда. И фотография: она, чуть старше, в вечернем платье, рядом с высоким, очень красивым мужчиной в идеальном смокинге. Они выглядели как пара из глянцевого журнала. Счастливые, успешные.
Лина подошла к зеркалу на стене. Ее лицо… это было ее лицо, но словно отполированное. Кожа гладкая, волосы уложены в строгую, безупречную прическу. Взгляд… взгляд был холодным, оценивающим, лишенным той глубины усталости и сомнений, к которым она привыкла в своем мире. В этом мире она была Еленой Владимировной Королевой, совладелицей крупного венчурного фонда. Она принимала решения, от которых зависели судьбы компаний и миллионов долларов. Она жила в пентхаусе, летала первым классом, ее уважали и боялись. У нее был муж – наследник промышленной империи. Детей не было. Не было времени. Не было желания? Или просто не входило в план?
Она подошла к столу, тронула клавишу ноутбука. Экран ожил, показав графики, диаграммы, сводки котировок. Она понимала все. Язык цифр, рыночных трендов был для нее родным здесь. Чувство власти, контроля было почти осязаемым. Она была на вершине. Но где-то в глубине, под слоем ледяной уверенности, шевелился холодок. Одиночество? Пустота? Вечный холод этой белой башни?
Дверь кабинета открылась. Вошел тот самый мужчина с фотографии – Дмитрий. Он улыбнулся, но улыбка не дошла до глаз.
– Елена, ты готова к совещанию с инвесторами по китайскому проекту? – спросил он. Голос был бархатистым, но в нем звучала привычная деловая резкость. – Нам нужно закрыть вопрос с финансированием до конца квартала. Никаких сантиментов, только цифры.
«Никаких сантиментов». Это был девиз этого мира. Этой Лины.
– Да, почти, – ответила она своим, но чужим голосом, гладким и уверенным. – Дай пять минут.
Дмитрий кивнул и вышел, не пытаясь поцеловать ее или коснуться. Их отношения были партнерством, стратегическим альянсом. Чувства давно остыли, растворились в общих активах и амбициях.
Лина подошла к окну, к этому потрясающему виду на заснеженный город. Красота была стерильной, как операционная. Она добилась всего, о чем могла мечтать в своем «Сером Мире». Богатство, статус, власть. Но где здесь была она сама? Настоящая Лина, которая любила запах бензина и масла, которая могла часами возиться с железом, чувствуя его душу? Которая смеялась до слез с отцом в гараже? Та Лина была похоронена под слоем корпоративного глянца. Здесь не было места сантиментам, не было места мотоциклам, не было места Барсу… Не было места душе.
Внезапно ее охватила тоска по грязному гаражу, по скулежу старого «Урала», по теплому дыханию Барса на ноге. По своей неустроенной, бедной, но настоящей жизни. Этот «Белый Мир» был красивой, дорогой клеткой. Она достигла вершины, но потеряла себя по дороге.
Воздух снова задрожал. Зеркальные стены поплыли. Лина не сопротивлялась. Она смотрела на исчезающий белый пейзаж с облегчением. «Спасибо за урок, – подумала она. – Но это не моя вершина».
Мир Зеленый. Укорененные.
Она очнулась от теплого прикосновения солнца на лице и громкого детского смеха. Лежала в гамаке, раскачивающемся между двумя огромными старыми яблонями. Воздух был густым, сладким от аромата цветущих садов, нагретой земли и… свежеиспеченного хлеба? Она вдохнула полной грудью. Это был запах покоя.
Лина села. Она была в простом ситцевом платье, босиком. Вокруг раскинулся огромный, ухоженный сад. Дальше виднелись поля, окаймленные лесом. Рядом с домом – большая, добротная деревянная усадьба с резными наличниками. Из распахнутого окна кухни доносилось пение женщины – ее голос? Нет, другой, но родственный.
К ней подбежали двое детей. Девочка лет пяти с двумя косичками и мальчик чуть постарше. Они смеялись, запыхавшиеся, с грязными коленками.
– Мама, мама! Смотри, какую гусеницу нашли! – восторженно кричала девочка, протягивая ладошку с пушистым зеленым комочком.
– Она превратится в бабочку? – спросил мальчик, широко раскрыв глаза.
Лина (здесь она была просто Леной) засмеялась. Настоящим, теплым смехом, идущим из самой глубины.
– Превратится, обязательно! Но давай отпустим ее, пусть ест листики и растет. – Она нежно коснулась ладошки дочери. Чувство любви, хлынувшее на нее, было таким сильным, что перехватило дыхание. Это были ее дети. Ее кровь, ее продолжение.
Из дома вышел мужчина. Не гламурный Дмитрий из «Белого Мира», а коренастый, крепкий, с открытым лицом, обветренным от солнца и ветра, и добрыми глазами. Он нес поднос с чашками и только что испеченным пирогом с яблоками.
– Отдыхаешь, солнышко? – спросил он, ставя поднос на стол под яблоней. Его голос был низким, спокойным, как урчание большого кота. – Ребята, не донимайте маму, она устала.
– Не донимают, Саш, – улыбнулась Лина. – Просто гусеницу показывали.
Александр. Ее муж. Они познакомились десять лет назад на ярмарке сельхозпродукции. Она приехала сюда, в эту деревню, после… чего? После университета? Она не чувствовала в себе знаний «Белого Мира». Здесь она была агрономом. Окончила сельскохозяйственную академию. Работала в местном кооперативе, помогая фермерам внедрять новые экологичные методы. А потом встретила Сашу, который унаследовал от родителей эту усадьбу и несколько гектаров земли. Они построили этот дом, разбили сад, завели пасеку, выращивали овощи и ягоды. Их хозяйство было небольшим, но процветающим, известным далеко за пределами области своей чистотой и качеством. Они жили небогато, но в достатке. Главным богатством были дети, земля и их любовь.
Лина встала, прошлась босиком по теплой траве. Она чувствовала каждую травинку, каждый камешек. Чувствовала связь с этим местом, с этой землей. Здесь не было бешеного ритма города, не было ледяного блеска небоскребов. Здесь было течение времени, подчиненное смене сезонов, рождению и росту. Здесь была тихая, глубокая радость.
Но… где же мотоциклы? Где гараж? Где отец? Она зашла в дом, в просторную светлую гостиную. На стене висели фотографии. Свадьба. Дети маленькие. Родители Саши. И… ее отец. Он стоял рядом с Сашей у какого-то трактора, улыбаясь во весь рот. Он выглядел здоровым, полным сил. Он жил здесь. Помогал им, был дедушкой. Умер два года назад от старости, тихо, во сне. Здесь он был счастлив. И она была счастлива с ним.
Но, глядя на фотографию отца у трактора, Лина почувствовала легкий укол. Здесь не было «Урала». Не было их общего гаража, их тайного мира запахов металла и масла. Отец здесь полюбил землю, технику для ее обработки. Мотоциклы остались в юности, как забавное увлечение. Здесь она выбрала жизнь на земле, семью, спокойствие. И это было прекрасно. Но часть ее души, та самая, что в «Сером Мире» горела страстью к моторам, к скорости, к свободе дороги… здесь она тихо уснула под шелест яблонь и детский смех. Не было бедности, не было отчаяния «Серого Мира», но не было и этой огненной искры, пусть и сжигающей изнутри.
Вечером, укладывая детей, Лина почувствовала знакомое колебание воздуха. Саша уже спал, усталый после дня в поле. Она вышла на крыльцо, глядя на усыпанное звездами небо. Мир был так прекрасен, так целен. Она была нужна здесь. Дети, Саша, хозяйство… Но она знала, это не ее постоянное место. Ее душа была разорвана между мирами. «Спасибо, – шепнула она темноте. – Спасибо за эту любовь, за этот покой. Но мне нужно идти дальше».
Мир Синий. Свобода и Одиночество.
Переход был резким, как прыжок в ледяную воду. Она оказалась за рулем мощного внедорожника, мчащегося по бескрайней пустынной трассе где-то в… Америке? Австралии? Пейзаж за окном был незнакомым: красные скалы, редкие кактусы, бескрайнее синее небо. Ветер свистел в приоткрытое окно, трепал ее коротко стриженные волосы. Из динамиков гремела ритмичная музыка. На пассажирском сиденье лежала дорожная сумка, карта, фотоаппарат с длинным объективом.
Лина (здесь она была Лин) чувствовала себя… невесомой. Свободной. В этом мире не было гаража с долгами, не было корпоративного гнета, не было обязанностей жены и матери. Здесь она была фотографом-путешественником. Знаменитым. Ее снимки дикой природы, экстремальных экспедиций, жизни отдаленных племен публиковались в ведущих мировых журналах, собирали премии. Она объехала полмира. Пересекала Сахару на верблюдах, жила с кочевниками в Монголии, сплавлялась по Амазонке, поднималась в Гималаи. У нее был дом? Нет, постоянного дома не было. Был склад вещей где-то в Европе и верный джип, который был и домом, и офисом, и крепостью.
Она остановилась на смотровой площадке. Вид был захватывающим. Горы, каньоны, бескрайность. Она взяла камеру, ловя кадр с летящим орлом на фоне кроваво-красного заката. Движения были уверенными, отточенными. Чувство азарта, охоты за идеальным кадром, знакомое по ее «Серому Миру», когда она часами вытачивала деталь, здесь было возведено в абсолют. Она жила моментом, риском, красотой мира.
Но когда она села на капот джипа, достав термос с кофе, на нее нахлынула волна… одиночества. Оно было привычным спутником. Мир был огромен и прекрасен, но делиться этой красотой было не с кем. Мимолетные романы в разных уголках планеты, друзья-такие же кочевники, встречающиеся раз в год на фестивале… глубины, привязанности, как в «Зеленом Мире», не было. Родители? Отец умер давно, она не успела на похороны, была в экспедиции в Папуа – Новой Гвинее. Мать жила своей жизнью в другом городе. Они звонили друг другу раз в месяц, разговаривали вежливо, но отчужденно.
Она достала телефон. Несколько сообщений от редактора о новых заданиях, от коллег. Ничего личного. Ни слова «скучаю», «когда вернешься?», «как твои дела?». Свобода оборачивалась пустотой. Она могла ехать куда угодно, но некуда было возвращаться. В «Сером Мире» был гараж, был Барс, которые ждали. Здесь не ждал никто. Только следующий рейс, следующая точка на карте.
Она вспомнила детей из «Зеленого Мира», их теплые объятия, доверчивые глаза. Вспомнила Сашу, его спокойную силу. Здесь, в этой синеве свободы, не было этого тепла. Были адреналин, восторг открытий, признание… и тихий холод одиночества под звездами чужого неба. Она купила свободу ценой корней, ценой глубоких связей. И теперь, глядя на величественный закат, она чувствовала себя крошечной песчинкой в этом бескрайнем мире, не принадлежащей никому и ничему.
«Ты выбрала дорогу, Лин, – сказала она себе вслух. – Не жалей». Но в голосе прозвучала неуверенность. Была ли это ее дорога? Или побег от чего-то? От обязательств? От страха осесть, стать обычной? От боли «Серого Мира», который она не смогла принять?
Воздух снова загудел. Знакомое искажение. Лина закрыла глаза. «Еще не все. Должен быть еще один мир. Мир, где я… с отцом? Где я не бросила его мечту?»
Мир Красный. Искра в Гараже.
На этот раз переход был плавным, как погружение в теплую ванну. Она услышала знакомый, родной звук – скулеж мотоциклетного мотора, пытающегося завестись. Запах бензина, масла, металла. Она открыла глаза.
Гараж. Их гараж. Но не убогий и сырой, как в «Сером Мире», а просторный, хорошо оборудованный. Яркий свет софитов падал на блестящие корпуса станков, аккуратные стеллажи с деталями и инструментами. И в центре – не старый «Урал», а несколько мотоциклов. Классика, чопперы, спортивные. Все в идеальном состоянии или в процессе кастомной сборки. Возле одного из них, с отверткой в руке, возился… ее отец.
Он был жив! Немного седой, в очках, но все такой же крепкий, с лукавыми искорками в глазах. Увидев ее, он широко улыбнулся.
– Ну что, дочка, поможешь старику? Опять этот карбюратор капризничает.
– Пап, ты вечно так, – засмеялась Лина, и это был ее настоящий смех, смех из детства. Она подошла, взяла отвертку. – Дай-ка посмотрю.
Она наклонилась над мотором. Руки сами помнили движения. Здесь она не была неудачницей. Она была совладелицей успешной мастерской по кастомизации и ремонту мотоциклов. «Гараж Волковых» – было написано на большой вывеске снаружи. Они с отцом построили это дело вместе. Она не бросила мечту, не пошла по другому пути. Она окончила техникум, потом заочно институт, и все это время работала рядом с отцом. Они были командой. Легендой в кругах байкеров.
Долги? Были трудные времена, но они выкарабкались. Клиентов было много – от молодых парней, желающих тюнинговать свои «японцы», до коллекционеров редкой классики. У них была репутация мастеров с золотыми руками и честным словом.
Лина выпрямилась, вытерла руки. Отец похлопал ее по плечу.
– Молодец, Линка. Без тебя я бы тут пропал. Глаз-алмаз! – Он подмигнул. – Заходи потом, мама пирог только достала, остывает. Чайку попьем.
– Обязательно, пап! – Она улыбнулась. Мама… здесь она тоже была жива? И здорова? Это был подарок.
Но… была ли здесь ее собственная жизнь? Она оглядела гараж. Да, здесь была работа, была любовь отца, уважение клиентов. Но где же она? Личная жизнь? Дети? Любовь? Неужели весь ее мир ограничивался этим гаражом, пусть и успешным?
Как бы в ответ на ее мысли, дверь гаража открылась. Вошел мужчина. Высокий, в кожаной куртке, с усами и добрыми, немного усталыми глазами. За ним, робко озираясь, вошла девочка лет семи.
– Привет, Волковы! – мужчина улыбнулся. – Опять к вам со своим старым железным конем. Опять стучит что-то…
– Максим! – обрадовалась Лина. – Привет! И Машенька! – Она подошла, погладила девочку по голове. – Растишь помощницу?
– Пытаюсь, – засмеялся Максим. – Но пока она больше по пирогам, чем по моторам.
Максим. Механик из соседнего автосервиса. Вдовец. Воспитывал дочь один. Они познакомились пару лет назад, когда он пригнал свой «Харлей» на ремонт. Потом еще раз. И еще… Между ними возникло что-то тихое, теплое, основанное на общем понимании жизни, работы с железом, ответственности. Маша привязалась к Лине. Они не спешили. Слишком много боли у него, слишком много работы у нее. Но чувство было. Настоящее. Без ледяного блеска «Белого Мира», но и без жгучей страсти «Синего». Тихое, надежное пламя.
Лина помогла Максиму загнать мотоцикл, начала слушать мотор. Маша тем временем увлеченно рассматривала винтики и шайбочки в коробочке с мелочевкой. Отец подмигнул Лине, кивнув в сторону Максима и Маши. «Неплохо, а?» – говорил его взгляд.
И тут Лина поняла. Этот мир… он был самым близким к идеалу. Здесь была ее страсть – мотоциклы, гараж, дело, построенное с отцом. Здесь был отец, живой и рядом. Здесь была возможность любви, семьи – Максим и Маша. Здесь не было нищеты «Серого Мира», но не было и стерильности «Белого», удушающего покоя «Зеленого» или леденящего одиночества «Синего». Здесь было балансирование. Работа и личная жизнь. Страсть и ответственность. Свобода выбора и глубокие корни. Здесь она не потеряла себя, но и не застряла в прошлом. Она развивала отцовскую мечту, делая ее своей, и открывала дверь в свое будущее.
Воздух снова замер. Отец, Максим, Маша – все замерли, как в стоп-кадре. Лина почувствовала, как ее тянет назад. Сильнее, чем раньше. Она знала, что этот «Красный Мир» – не ее постоянный дом. Но он показал ей возможность. Возможность пути, где она не должна жертвовать одним ради другого. Где можно совместить любовь к железу, к отцу, к делу – с любовью к человеку, к семье.
«Прощайте, – мысленно прошептала она замершим фигурам. – Спасибо. Я поняла».
Возвращение. Выбор в Сером Мире.
Она открыла глаза. Сырость. Запах масла, ржавчины, пыли. Гул старого холодильника в углу. И теплое, шершавое прикосновение языка к ее руке. Барс. Он скулил, тычась мордой в ее колени, будто чувствуя, что она уходила далеко.
Лина сидела на старом табурете в своем старом, убогом гараже. Перед ней стоял ее «Урал», все так же разобранный, покрытый пылью отчаяния. На столе лежали счета. В ушах еще звучал смех детей из «Зеленого Мира», рев мотора из «Красного», шелест яблонь и… тишина одиночества из «Синего».
Слезы текли по ее лицу, но это были не слезы отчаяния. Это были слезы катарсиса, осознания. Она увидела Версии Себя. Увидела цены, заплаченные за каждый выбор. Успех без души. Любовь без страсти. Страсть без любви. И… возможность баланса.
Она подошла к «Уралу», положила руку на холодный бак. Это был не просто кусок железа. Это был символ. Символ ее связи с отцом, ее страсти, ее упрямства. Но в «Сером Мире» этот символ стал ее тюрьмой, ее саморазрушением.
«Пап, – прошептала она, глядя на фотографию. – Ты хотел, чтобы я была счастлива? Или чтобы я закопала себя здесь, пытаясь воскресить твою мечту?»
Она оглядела гараж. Он был могилой. Но в «Красном Мире» гараж был храмом, мастерской, местом силы. Разница была не в стенах, а в том, что внутри. В подходе. В умении не зацикливаться на прошлом, а строить будущее.
Она взяла телефон. Нашла номер. Максим из «Красного Мира» был вымышленным, но в этом мире был Сергей. Талантливый механик из соседнего автосервиса. Скромный, добрый. Они иногда пересекались, перекидывались парой слов. У него была дочь? Она не знала. Но она знала, что он смотрел на нее с тихим интересом.
Она набрала номер. Сердце колотилось.
– Сергей? Привет, это Лина, из гаража напротив… Слушай, тут у меня идея. Безумная. Насчет моего «Урала»… и не только. Может, обсудим? Зайдешь? Я… пирог испеку.
Она положила трубку. Барс вилял хвостом, чувствуя перемену в ее настроении. Она подошла к верстаку, отодвинула папку со счетами. Взяла чистый лист бумаги. Написала крупно: «ПЛАН».
План не только по восстановлению «Урала». План по восстановлению жизни. План, вдохновленный «Красным Миром». Не бросить мечту, но и не умереть за нее. Сделать гараж не склепом, а стартовой площадкой. Возможно, найти партнера? Сергея? Может, предложить ему долю? Сделать мастерскую не только для себя, но и для клиентов? Начать с малого. Починить «Урал» не как музейный экспонат, а как рабочий инструмент для поездок, для души. Найти способ выплатить долги не каторжным трудом курьера, а любимым делом. Открыть дверь не только в гараж, но и в мир. В мир людей, чувств, возможностей.
Она услышала стук в дверь гаража. Уверенный, живой. Лина глубоко вдохнула, вытерла слезы, поправила волосы. Она подошла к двери. За ней был не другой мир. За ней был ее мир. Серый, сложный, полный проблем. Но теперь она знала: он не приговор. Он – чистый лист. И у нее есть выбор. У нее есть Версии, которые показали пути. Теперь нужно идти своим.
Она открыла дверь. На пороге стоял Сергей, с легким недоумением и надеждой в глазах. В руках он держал коробку с инструментами.
– Привет, Лина. Звала на пироги? А я… я как раз с работы. Думал, может, помощь нужна с тем «Уралом»? Всегда восхищался, как ты с ним возишься.
Лина улыбнулась. Впервые за долгие годы ее улыбка была не горькой, а настоящей, с искрой надежды, зажженной в других мирах.
– Заходи, Сергей. Пирог еще в духовке. А насчет «Урала»… Давай обсудим. У меня есть идеи. Большие.
Она отступила, пропуская его в гараж. В ее «Серый Мир» вошел первый лучик света из «Красного». Путь только начинался. Но теперь она знала – судьба не предопределена. Она – сумма выборов. И этот выбор она сделала здесь и сейчас.
Другие мои произведения:
Пиксели реальности. (Фантастическая повесть)
Тридцать лет назад от завтра. (Фантастическая повесть)
Чужой ритм. (Фантастическая повесть)
Нить и Ножницы. (Фантастическая повесть)
127 Итераций До Рассвета. (Фантастическая повесть)
Дорогие читатели! Ваше мнение для меня невероятно ценно – делитесь впечатлениями в комментариях, что вас зацепило или о чем хотелось бы узнать больше. Впереди у меня еще много интересных историй и статей! Если вам понравился этот рассказ и вы хотите поддержать мое творчество, буду искренне благодарен за вашу поддержку в виде доната. Каждая чашечка кофе 😊 помогает создавать новые миры и сюжеты для вас! Спасибо, что вы со мной!