В замечательной советской кинокомедии «Трембита» был один персонаж, который всё происходившее вокруг него дотошно фиксировал в своей записной книжке и при этом приговаривал: «Что господь Бог забудет, то эта книжка напомнит!»
В нашем экипаже чем-то похожим занимался замполит, хотя он до поры-до времени не афишировал, что кого-то взял на карандаш. Зато если на партийном собрании рассматривалось чьё-нибудь персональное дело, тогда зам выкладывал такую «фактуру», что жутко становилось.
Однажды наш экипаж приехал на межпоходовую подготовку в учебный центр.
Наступил период расслабления после Севера, где мы чуть ли не каждую неделю выходили в море. Никаких тревог, никаких проверок вышестоящими штабами, вместо всего этого - учебные классы, занятия по расписанию. Во время завтрака, обеда и ужина нас обслуживают не матросы, а любезные и симпатичные официантки. Глянешь в окно - там вместо привычных сопок, всё ещё покрытых снегом, громадные (выше пятиэтажек!) деревья, кругом зелень, птицы поют, солнышко светит… В общем, как говорил матрос-писарь из фильма «Максимка», «сплошное благоухание!»
А мы-то ведь совсем не железные, даже не деревянные (по крайней мере, частично). Естественно, у всех подводников был такой замечательный лирико-романтический настрой! Зато для нашего замполита в эти дни наступил период непрерывной и напряжённой работы по сбору информации.
Как-то раз, незадолго до нашего отъезда обратно, на Север, замполит расслабился и на какое-то время выпустил из рук свою чудесную записную книжку. Она тут же попала в лапы заинтересованных лиц, точнее, людей, бывших, совершенно однозначно, были героями «оперы», которую так вдохновенно творил наш зам!
Это была даже не книжка, а целая книга. Конечно, не такая, как «Война и мир» или «Анна Каренина», но по формату и толщине вполне соответствовала школьному учебнику (не самому тонкому). Ребята утащили её в общежитие и начали изучать. Чего там только не было! Точнее, было почти всё.
Были там, естественно, и различные девизы, под которыми проводилось социалистическое соревнование, было и кое-что гораздо интереснее.
Например, были описаны различные психологические приёмы, которые позволяли манипулировать общественным мнением, и так далее, и тому подобное. Неужели их в Военно-политической академии всему этому обучали?
Затем каждый стал искать записи о себе и друзьях.
- Гляди-ка! Тут о тебе записано «Не может быть лидером!»
- Ну, правильно! Инициатива на флоте наказуема! Так, ну а про тебя что тут написано?
- «Бездушный технократ!»
- Ха-ха-ха!
- Гы-гы-гы!
Дальше пошли какие-то таблицы на весь разворот, похожие на график нарядов: сверху, по горизонтали, даты, а слева, по вертикали - все наши фамилии. И какие-то непонятные пометки, вроде «ж» или «окос». Мы решили расшифровать эти записи.
- Так, мужики, давайте вспоминать, что с кем когда было? Ага, я позавчера прошёлся с двумя девчонками - ну, точно, у меня в этот день записано «2 ж!»
- Значит, «ж» - это если кого-то видели с женщиной… А что такое «окос?» Вот у тебя в среду записано «окос» - что тогда было?
- Ну, наквасился я… Всё верно, у зама же есть такое выражение - «окосевший!» Ладно, а вот у тебя так вообще, за прошлую субботу стоит «2 окос», а за воскресенье - «3 окос!»
- Согласен, это вполне соответствует степени тяжести…
Поскольку зам зачем-то ещё включил в свои записи и все тактико-технические элементы нашего корабля (отнюдь не самого старого на флоте!), и подробные сведения о том, чем наша лодка была вооружена, мы решили, что никакой враг об этом узнать не должен.
После детального изучения мы торжественно сожгли ужасную книжку, предварительно разодрав её на отдельные листочки, со словами: «Так не доставайся же ты никому!!!»
Комиссар
Известно, что трудно составить о человеке объективное мнение лишь по какому-то одному признаку: мол, если русский - значит, пьяница, если представитель другой, очень близкой, славянской национальности - значит, точно жмот и вор.
Если старпом - значит, хамоватый и злой, как собака, а если минёр - значит, обязательно дурак…
Со всей ответственностью заявляю, что мне попадались умные люди и среди минёров!
Очень многие из тех, кто служил на флоте в советское время, весьма негативно отзываются о замполитах.
В общем-то, это понятно: созданный после 1917 года институт комиссаров претерпел за годы своего существования много изменений и к началу девяностых годов уже имел в самой своей природе немало лишнего и даже вредного.
К этому можно прибавить разного рода человеческие слабости людей из числа тех, кто в разное время назывался комиссарами или замполитами.
Я не хочу превращать короткий рассказ в научную работу: что и как было, где причина, где следствие…
Бывало и в те годы очень хорошо, когда командир и замполит работали в тандеме, при этом, их устремления были направлены на оптимальное решение задач, стоявших перед кораблём.
Особенно, если зам, при этом, не забывал, что его функции заключаются не только в «закручивании гаек» и в распределении материальных благ.
Замполит, или заместитель по воспитательной работе, или кто-то ещё подобного рода, как его ни назови, нужен на корабле. Никто не будет отрицать, что на борту необходим человек, чья должность подразумевает заботу о людях, кто стабилизирует и поддерживает в коллективе нормальный моральный микроклимат.
Ну уж, в самом крайнем случае, - тот человек, который, хотя бы, может выслушать всех и посочувствовать тем, кто в этом нуждается.
Обо всяких уродливых случаях, в которых главную роль сыграли политработники, в этом рассказе упоминать не хочу, несмотря на то, что за время службы кое-что довелось и увидеть, и услышать, - многими об этом уже написано.
Но не надо забывать, что бывало и по-другому.
Один мой знакомый после окончания нашего училища попал служить на подводную лодку проекта 641, так называемую «железку».
Лейтенанту пришлось несладко. Требовалось подготовиться и сдать сразу множество зачётов: на допуск к самостоятельному исполнению обязанностей командира торпедной группы, вахтенного офицера, дежурного по кораблю и командира отсека.
Ну и, конечно, никто даже и не думал отменять для него несения всякого рода нарядов, проведения самых разных занятий с матросами и так далее. Молодой офицер хронически недосыпал, но всего лишь двадцати четырёх часов в сутках ему было маловато.
Однажды матросов из экипажа, в котором он служил, отправили на камбуз бригады чистить картошку. Старшим над ними как раз и назначили этого самого лейтенанта.
Тот привёл строем свой личный состав в нужное время в нужное место и лихорадочно стал листать конспекты, готовясь к предстоящим зачётам.
Он тогда ещё не понял, что матросов срочной службы надо контролировать, а не просто присутствовать при них.
Личный состав воспользовался этим. Какое-то количество картошки они действительно почистили, а остальное искромсали или просто целиком затоптали в очистки и вынесли на помойку.
Те, кто это сделал, были уверены в своей безнаказанности. К тому же, им было всё равно, чем и как будут кормить на обед всю бригаду: они знали, что как раз на их родной лодке в укромных местах спрятаны оставшиеся после автономки банки с севрюгой в томате, печёночным паштетом и шпротами. А уж такой ерунды, как баклажанная икра и зелёный горошек, там и вовсе немерено... Хлеба себе они тоже как-нибудь добудут.
Появился начальник камбуза. Он увидел, сколько чищеной картошки получилось на выходе, и впал в истерику.
Он отозвал лейтенанта в сторону и стал орать, что обед по вине их долбаного экипажа будет сорван, а это является чрезвычайным происшествием, и за такое никому мало не покажется. Офицеру было гарантировано наказание от комбрига, а то и вовсе от командира эскадры, а также приятное общение с военными дознавателями или даже с работниками прокуратуры. За этим всем, конечно же, последует и денежный начёт на крупную сумму. А ещё товарищу лейтенанту было предложено прямо сейчас написать объяснительную записку на имя командира бригады.
Подошёл лодочный замполит - старый, невозмутимый, замшелый капитан-лейтенант. Когда-то он начинал свою военную службу в звании матроса, а затем окончил среднее трёхгодичное политическое училище и снова вернулся на флот.
С точки зрения его дальнейшего продвижения по служебной лестнице, это был неперспективный офицер, зато он знал людей и пользовался всеобщим уважением.
Слушая вопли начальника камбуза, замполит покачивал седой башкой: он уже всё понял и, кажется, даже нашёл выход из положения. Когда возникла короткая пауза, капитан-лейтенант сказал:
- Алексеич, не шуми. Приготовишь ты этот обед: в продслужбе все склады завалены сушёной картошкой, которая на хрен никому не нужна. Я сейчас туда позвоню, а наши мужики сходят и принесут, сколько надо.
Так и сделали. Обед прошёл без замечаний. А тот лейтенант через много лет стал командиром атомной подводной лодки и капитаном 1 ранга.
Корсары морских глубин
До сих пор не знаю, правда это, или нет.
Я пришёл в экипаж, о котором сейчас пишу, уже тогда, когда он стал хорошо отработанным, слаженным и, без сомнения, одним из лучших экипажей дивизии. В его составе я участвовал в двух интереснейших автономках - в Южную Атлантику и в Северный Ледовитый океан.
А ведь было когда-то и такое, о чём сейчас пишу (если только мне не соврали «старожилы»).
Новая лодка тогда только-только пришла в родную базу.
Впрочем, родной эта база ещё почти ни для кого не была: квартиры получили лишь немногие, а остальные «проживали при части» и, естественно, без семей.
Чем было заняться офицерам и мичманам после службы? Театров в Западной Лице нет, «домов терпимости» - тоже, даже общественную баню, по-моему, до сих пор не построили. Мало кого из подводников в такой обстановке тянет осваивать, скажем, игру на скрипке, фортепиано или украшать свой досуг чтением высокой поэзии.
Когда на душе и в природе холодно и пасмурно, обычным людям доступнее и привычнее просто взять и напиться.
Старший помощник командира, который тогда тоже жил в казарме, как и большая часть экипажа, хорошо владел обстановкой. Он знал, среди прочих других премудростей, одно нехитрое правило: «Если пьянку нельзя предотвратить, надо её возглавить». Конечно, пить в казарме, при матросах - последнее дело, поэтому старпом решил перенести это серьёзное мероприятие в ресторан.
Вечером, когда суточный план был выполнен (соответственно, и транспорт между городком и Большой Лопаткой уже перестал ходить), старпом построил экипаж и повёл его по дороге в городок. Во главе строя шёл мичман, начальник секретной части, и играл на гармошке русские плясовые мелодии. Под музыку, далеко разносившуюся в свежем морозном воздухе, шагалось легко и весело. Большей части экипажа было тогда ещё далеко до тридцати лет.
Ресторан «Северное сияние» (или «СС», как его сокращённо звали в народе) радушно принял своих новых посетителей. Всё было организовано на высочайшем уровне: никто из посторонних на такую толпу нарываться не осмеливался, а сами подводники были настроены по отношению к окружающим весьма дружелюбно.
Это вот потом, несколько лет спустя, когда экипаж в базе уже окончательно освоился, в том же «СС» произошёл любопытный случай.
За одним столом отмечал свой день рождения контр-адмирал, командир нашей дивизии, а за другим праздновали что-то подводники из моего экипажа, преимущественно, мичманы.
За адмиральским столом сидела очень важная публика, в том числе, начальник тыла, и это отдельных подводников сначала забавляло, а затем, по достижении определённого «градуса», стало злить.
Вот комдив вышел покурить, и к нему тут же подошёл наш мичман, одетый «по гражданке». Положив руку на адмиральский погон и преданно глядя начальнику в глаза, мичман сказал:
- Здорово, командир! А я вот у тебя служу! А кто это там, за твоим столом? Что за козёл рядом с тобой сидит? Ты только скажи, если надо, мы ему п....... дадим только так!
У адмирала от природы было хорошее чувство юмора, к тому же, в тот вечер портить настроение ни себе, ни людям он не хотел. Комдив улыбнулся и ответил:
- Спасибо, пока не надо. Когда надо будет, я тебе скажу.
- Хорошо, командир! Обязательно скажи! Если он только начнёт против тебя рыпаться - мы ему сразу таких п....... вломим!!!
Но это, как я написал, было значительно позже, а первое посещение «СС» обошлось без каких бы то ни было эксцессов. И старпом молодцом был, и народ на нашем корабле хороший подобрался.
Расплатились, организованно вышли. Перекурили, убедились, что никого не потеряли, и строем пошли обратно, в Большую Лопатку.
Проходя через площадь перед Домом офицеров, увидели громадное и безобразное чучело (что-то типа Бабы Яги), сооружённое для предстоящего праздника Проводов русской зимы. Чучело как раз и должно было символизировать зиму. Оно было специально сделано из горючих материалов, потому что, в соответствии с традицией, его во время праздника надо было сжечь.
Таким образом, северяне намекали зиме, что пора уходить - календарная весна-то уже не за горами!
Неприятный и злобный вид Зимы выпившим подводникам не понравился, кто-то подбежал к ней и чиркнул зажигалкой.
Дальше снова шли в кромешной тьме под звуки гармошки. Секретчик играл «Раскинулось море широко», и под эту музыку так широко распахнулись славянские (и не совсем славянские) души всех подводников! Периодически люди оглядывались назад и радовались отблескам огня возле Дома офицеров: «Эх, хорошо горит, стерва!!!»
Чтобы с утра пораньше не надо было идти на лодку, направились туда сразу, не заходя в казарму.
По прибытии на корабль старпом объявил учебную тревогу - для того, чтобы народ прочувствовал, куда они сейчас пришли.
Пока из отсеков собирали доклады о готовности, секретчик наяривал «Яблочко» прямо в центральном посту. Стоять он уже не мог, поэтому его посадили на палубу (спиной к перископу, чтобы не заваливался). Мимо кнопочек гармошки его пальцы, тем не менее, почти не промахивались!
Раз уж сыграли тревогу, заодно и провели (прямо у пирса) корабельное боевое учение по организации погружения. Все действия выполнялись условно, ведь не зря были поданы команды: «Систему погружения-всплытия со стопоров и замков не снимать! Сигналы колоколо-ревунной сигнализации не исполнять!»
Со стороны это смотрелось, наверное, дико. Нетрезвые мужики в белых рубашках чётко докладывали о чём-то из своих отсеков, другие (такие же) принимали эти доклады в центральном посту, а из динамиков громкоговорящей системы лились звуки «Амурских волн» - эким неуёмным был наш секретчик!
Полный дурдом...
Буду рад, если это всего лишь байка. Жизнь (а иногда и смерть) доказали, что пьяный человек на корабле опасен и для себя, и для других.
А вот то, что наш экипаж был действительно лихим и великолепно подготовленным - с удовольствием подтверждаю!
Предыдущая часть:
Продолжение:
Другие рассказы автора на канале:
https://dzen.ru/suite/42ca6d86-cb18-488a-8ea3-568a197c3f3e?share_to=link
