К истории службы противолодочных корветов и их экипажей, заметки о
кровавых событиях войны. Памяти британского журналиста-мариниста-яхтсмена и с благодарностью русским переводчикам.
И да, иллюстрации в данном случае - только иллюстрации, для получения представлений о корабле класса "корвет" (ВМС Великобритании/Канады)
Продолжение, начало по ссылкам (указывается предыдущая): А вот часть 3-1, и ВОТ часть 3-2., И ВОТ ЗДЕСЬ-3-3.
В середине лета идем к Гибралтару.
Море стало спокойнее, чем когда-то раньше, небо глубже и синее, солнце - сплошная жаркая ласка; барометр зашкалило на невероятно высоком давлении. Секстант ежедневно показывал совершенно тропическую фигуру на меридиане. Мы прошли мимо китов, мимо греющихся на солнце акул, а однажды встретили черепаху, отважно гребущую на запад. М. божился, что во время вахты видел летающую рыбу. Немудрено, ведь с юго-востока дул теплый бриз, который приправлялся в воображении запахом апельсинов, а рядом с бортом мерещились голые ножки, майки, сандалии и скандальные татуировки. Даже тот несомненный факт, что после десяти дней в море наша пища (в тропическую жару!) состояла из консервированной колбасы, бобов и печеной картошки в кожуре, и у нас не было ни соков, ни фруктов - даже эти обстоятельства не могли испортить нам праздничного настроения, вызванного этой прелестной прогулкой на юг.
Наконец-то началось настоящее лето как компенсация, которую все мы ждали на протяжении долгих месяцев зимних лишений. И неудивительно, что теперь на ночных «собачьих» вахтах пели песни или просто гудели мелодию наподобие органа; неудивительно, что на кормовой палубе лежали сбитые с ног жарой голые кочегары, похожие на куски полупрожаренного воловьего мяса; неудивительно и шумное веселье в брезентовой ванной, устроенной на шкафуте Это все было нами заслужено еще после мрачных дней первых походов в прошлом октябре.
А какое соседство было даровано нам в конце пути! С левого борта - Испания, с правого - Африка; мыс Трафальгар и мыс Спартель, а впереди - отблески в небе, которыми отмечен блистательный порт Танжер. Моя вахта закончилась как раз, когда Танжер показался на траверзе, но я не покидал мостика, пока не рассвело. Завиднелась Тарифа, и Африка дохнула незнакомым пряным ароматом жженых трав; разгоралась заря и, наконец, появился Гибралтар. Маяк Знак Европы мигнул дважды и растворился в солнечных лучах.
Гавань была заполнена тяжелыми судами. Приближающийся Гибралтар оказался весьма впечатляющим, что соответствовало моим ожиданиям и предположениям и даже превосходило их. Сами камни здесь выражали нечто большее, чем то, что просто виделось, они напоминали о тщательно вычищенном оружии. В ослепительном солнечном свете вставала грозная крепость, которая, тем не менее, своей живописностью и красками напоминала яркую декорацию.
Ночью Гибралтар выглядел, словно недавно построенный и наспех заселенный город, узкие улочки были переполнены военными, одетыми в шорты белого цвета или хаки.
Стоя у балконного окна с фирменным стаканом хереса в руке, вы можете вместе со мной посмотреть вниз на Майн-стрит, главную улицу, переполненную людьми до такой степени, что невольно думаешь о потоке, о крутящихся водоворотах на углах и струях, переливающихся в магазины и бары. Последние заманивали клиентов музыкой и кордебалетом, в общем, вели оживленную торговлю. И в магазинах, носящих самые неожиданные и странные названия, можно купить все - от шелковых чулок, косметики и изысканной парфюмерии до антикварных редкостей, которые предлагались в подозрительном изобилии.
Осмотр города предусматривает для лентяя или романтика наемный экипаж, представляющий собой четырехколесный кэб, выполненный по эскизу сумасшедшего и похожий на пышную и нелепую оперную колесницу. Здесь не было и нет затемнений военных времен. Женщины тут осторожны и подозрительны.
В первую же ночь на берегу мы оказались на довольно приличной вечеринке, организованной несколькими чудом оставшимися в живых моряками торгового флота, которые, казалось, были убеждены, что они именно нам должны поставить одну-две бутылки вина в честь их спасения. Мы собрались в большом ресторане, они были щегольски одеты в типично гибралтарские костюмы и яркие рубашки. Началась шумная и многоязычная встреча со шведами, датчанами, бельгийцами и голландцами, которые время от времени появлялись рядом, чтобы выпить за наше здоровье и «вручить» нам свое «спасибо». Но мы чувствовали, что не испытываем потребности вспоминать все то, что для них было суровым испытанием и свидетельствовало об их храбрости и стойкости.
Несколько размышлений после экспедиции в местные магазины. Невозможно смириться с мыслью о тщетности конвоирования груженных товарами судов в Гибралтар, конвоирования, связанного подчас с огромным риском и с потерей самой жизни для того, чтобы купить эти товары в здешних магазинах и увезти их обратно на корвете. Мне думается, в этом крылась одна из причин, по которой нам разонравилось то, что некоторые из нас называли «Гибралтарский куш», а другие «Рейс за шелковыми чулками».
Мы стояли, почти закрытые тенью «Арк Ройял»… Довольно неуютное соседство. Это был корабль-мишень, за которым гонялись вражеские военно-воздушные силы. Такой корабль, представляющий «охотничий интерес», должен стоять особняком, не бросаясь в глаза, он должен быть всегда готовым к атаке; должен знать, что в какой бы порт ни вошел, за ним будут следить, как следили уже долгое время
Должен иметь в виду, что местные жители, вероятно, говорят между собой: «Славно на него взглянуть, но я все же предпочел, чтобы он убрался в другое место».
Одним из впечатляющих событий нашего пребывания в Гибралтаре было облачение в тропическую форму, состоящую из белой рубашки и шортов, белых гольфов и туфель и белоснежной фуражки. Необычайно прохладная одежда, которая едва ее наденешь, позволяет почувствовать свежесть и чистоту. Тотчас же были забыты суконные шинели, высокие сапоги, толстые засаленные свитеры. Наконец-то мы окунулись в роскошную жизнь, для которой и появились на свет... ,
Обычно мы совершали свою не слишком обременительную работу утром, пока не приходила почта с каким-нибудь нелегким официальным заданием. После ленча раздавался «отбой». В четыре часа - «начать малую приборку». Затем не оставалось ничего другого, как развлекаться.
Обычно мы купались в бухте Розовой, выплывая в Средиземное море, словно оно было еще одной игровой площадкой «высшего света». Затем по вечерней прохладе пешком спускались в город, где лениво обходили магазины, попивали херес в баре «Эмбеси» или «Бристола» и обедали «а-ля эспаньоль» - луковым супом, рисом с приправами и очень приятным алжирским вином. Такой обед мог продолжаться сколь угодно долго...
Конечно, все это было вне войны, это было почти предательским уклонением от действительности; изобилие всего этого заставляло нас чувствовать свою вину в подобном предательстве и портило особый вкус всего отдыха; но тем не менее в ходе этой строго нормированной интерлюдии, этого перерыва, антракта в военной действительности мы чувствовали, что можем взять все, что попадается на пути.
Нам повезло в том, что ужасная работа досталась команде другого корвета - на одном из судов убирать и хоронить в море мертвых. Эта команда в разгар жары провела два дня на танкере, пострадавшем от взрыва. Трупы погибших превратились в студень, но их надо было вынимать, опознавать и, зашив в шерстяное одеяло, катить к корвету. Моряки завязывали себе ос и рот носовыми платками и передвигали эти промокшие свертки.
…На корвете трупы пролежали всю ночь, источая тошнотворно вонявшую жидкость, которая стекала в шпигаты. За ними присматривал старшина-рулевой (что за работка для юного моряка!). На следующую ночь их похоронили. Потом целую неделю над кораблем висело зловоние, от которого нельзя было избавиться никакими ухищрениями. То были необычные похороны. Полная темнота, священник, светящий факелом на свой молитвенник, пронзительно надрывающиеся трубы духового оркестра, и тридцать восемь тел одно за другим опускаются по настилу в море, оставляя искрящийся быстро исчезающий след... В любом случае я предпочел бы взять описание такого события из вторых рук.
Столкновение
Во время одного из рейсов к базе мы столкнулись в густом тумане с португальским траулером. Повреждения оказались незначительными. Пострадала шлюпка на левою борту и обшивка носа, но во время самого столкновения впечатление было очень сильным.
Надо отметить, что туман строго экзаменует на умение правильно ориентироваться, особенно в конвое, где ближайшее судно может незаметно исчезнуть, словно закрашенное грязным мелом, и где сама работа охраны превращается наполовину в слепое угадывание, наполовину в попытку найти судно по слуху. Наверно поэтому, все чувства здесь крайне напряжены.
Для справки: Канадский корвет «Кобальт» (HMCS Cobalt) имел бортовой номер K124, класс - "Флауэр". Строился в Канаде. Принят в состав флота Канады 25.11.1940. Использовался в Северной Атлантике для сопровождения конвоев между Галифаксом и Исландией. Выведен из состава флота Канады летом 1945 года. Разобран на металл в 1963 году.
Вы стоите на мостике, вдыхая холодный сырой воздух, вслушиваетесь и пытаетесь расшифровать раздающиеся отовсюду сигналы и шумы, а видите перед собой лишь плотную стену тумана. Необычайное безмолвие воцаряется, когда машины работают по команде «малый ход» и море под форштевнем, словно густое масло не издает ни малейшего всплеска. Вводит в заблуждение и то обстоятельство, что туман заглушает звуки по одним направлениям и усиливает их по другим. Впередсмотрящий или сигнальщик кричит нараспев: «Свист по правому борту!», когда вы сами только что установили, что звук раздался со стороны кормы и слегка с левого борта... Любое из этих утверждений может быть правильным - ведь это не результат хорошего слуха или богатой практики, а всего лишь везения и случая… Сигнальщик мог впрямую воспринять звук, а вы услышали его переотраженным от пласта холодного воздуха. Поскольку вы не можете судить со всей определенностью о правильности того или другого утверждения, то должны вносить определенность сами - выбирать что-нибудь одно и решительно, непоколебимо следовать своим путем.
Однако в вышеописанном случае неразберихи со звуком не было. Траулер с зажженными огнями, но без единого звука подошел к нам с левого борта по носу. Если бы он не ударил нас, он ударил бы другой корабль конвоя.
Мы заметили его огни за минуту до столкновения. Он двигался довольно далеко и очень быстро. Произошла мгновенная оценка ситуации (больше чувством, чем вычислениями), которая показала, что мы не сможем уклониться друг от друга. Отдав все возможные команды («Один короткий гудок», «Право руля», «Полный назад», «Боевая тревога», «Задраить водонепроницаемые переборки»), мы могли всего лишь стоять на мостике и ждать столкновения. Раздавалось лишь шипение воздуха, который под высоким давлением подавался в спасательные жилеты... Огни, оказавшиеся вдруг в опасной близости, готовились броситься на нас. С мостика траулера послышался удивленный крик - и тут же треск столкновения.
Непрямой удар, но долгое обдирающее прикосновение по касательной. Благодаря нашему быстрому повороту на правый борт, наш левый борт по носу пришелся на его правый борт, и мы избежали столкновения под прямым углом, которое вполне могло бы потопить одного из нас. Два судна, ринувшись друг к другу, сблизились, моментально разошлись и вновь столкнулись. Спереди раздался грохот удара, и внизу около меня подхватило шлюпку с левого борта, разбило, расщепило и бросило на палубу.
Теперь мы смогли ясно рассмотреть траулер за несколько минут до того, как он вновь исчез. Это было большое тяжелое судно с высоко поднятыми носом и кормой, и человеком на мостике, который уставился на нас, словно только очнувшись от глубокого сна. Возможно, так оно и было. Затем мы ушли в сторону, и траулер постепенно отдалился так, что вновь стали видны только его огни.
Капитан послал меня вниз - осмотреть повреждения, нанесенные столкновением. Я отправился в носовой кубрик, поминутно наталкиваясь на полусонных матросов, многие из которых посматривали на меня не без укоризны. Признаться, было очень странно увидеть свет через разорванную обшивку носа, утешало лишь то, что повреждение оказалось высоко над ватерлинией. В форпике было совершенно сухо, не говоря уж об остальных отсеках корабля. Несомненно, в штормовую погоду дело приняло бы совсем другой оборот, и в этом отношении нам просто повезло.
Обратил на себя внимание один курьезный случай: во время столкновения стюард был сброшен с койки и сломал ребро, после чего поднялся на мостик и удивленно доложил о случившемся.
На мостик был вызван старший механик, наш известный знаток языков, и ему предложили обратиться к траулеру через мегафон. Разговор был весьма коротким и безрезультатным. Механик крикнул по-испански: «На судне! Понимаете по-английски?» И получил в ответ. «Судно португальское, а ты будь проклят, болван!» И действительно, этим было сказано все.
Траулер не потребовал возмещения убытков. Мы были готовы продолжить путь - неподалеку нас дожидался конвой, который мы должны сопровождать. Выяснив название и номер траулера, не прибегая к его помощи (выяснение было долгим и нудным и походило на плохо переведенную пьесу), мы дали «малый вперед» и снова легли на свой курс. Конечно же, все могло бы обернуться во много раз хуже, И мысли о счастливом избавлении, пока латали дыру на носу, утешали нас до конца вахты. ....
А вскоре мы встретили эскадру!
Продолжение следует. Ссылка на продолжение- ЗДЕСЬ.
PS.Кнопка для желающих поддержать автора - ниже, она называется "Поддержать", )).
