Итак, мы подобрались к очень спорному моменту истории – эпохи правления Н.С. Хрущёва. Разобраться в данной теме тем более важно, что большинство споров, заблуждений и недомолвок связано именно с аграрной деятельностью данного политического лидера СССР, а значит и с положением деревни. И, как всегда бывает в сложных вопросах, необходимо принять тот факт, что в эту эпоху происходили как положительные, так и отрицательные процессы, влияющие на жизнь русской деревни и всего общества в целом.
Сначала кратко опишем положение крестьянства к 1953 году, которое было крайне плачевным. На катастрофично низком уровне находилось не только материальное положение самих крестьян, но и колхозов в целом. Большинство из них работали в убыток. Всё сельское хозяйство находилось в подчиненном состоянии по отношению к промышленности. На деревню смотрели, как на бездонный источник необходимой государству сельскохозяйственной продукции. Обеднение села происходило из-за изъятия продукции колхозов через низкие закупочные цены или вовсе через систему обязательных поставок. Закупочные цены оставались неизменными с 1928 г., тогда как цены на промышленную продукцию за это время увеличились в 20 раз. Это не позволяло колхозам покрывать даже себестоимость производимой сельскохозяйственной продукции, не говоря уже о достойной оплате труда колхозников и оплате услуг МТС [851]. О размерах оплаты за трудодни подробно говорилось в предыдущей главе, можно с уверенностью констатировать, что она была мизерной, меньше чем до войны, иначе бы в деревне не произошло такой массовой голодовки. За счет неэквивалентного обмена из деревни в 1946—1953 гг. были изъяты огромные средства, порядка 105 млрд. руб. [856].
Помимо этого, само крестьянство было задавлено непомерными налогами. По оценке Г.И. Шмелева, в 1944-1950 гг. личные подсобные хозяйства сдавали государству в расчете на 100 колхозных дворов 37-43 голов скота. Ещё в 1954 г. каждый колхозный двор был обязан сдать государству 40-60 кг мяса, 100-280 л молока, несколько десятков яиц [857]. Этот налог постоянно повышался. Если в 1940 г. средняя сумма налога с крестьянского двора составляла 112 рублей, то в 1949 г. - 419, в 1950 г. - 431, в 1951 г. - 471, в 1952 г. - 528 рублей [858].
Как уже говорилось, всё это вызвало массовое бегство из деревни, несмотря на наличие паспортного режима в городах. Только за четыре года (с 1949 по 1953 г.) число трудоспособных колхозников в деревнях (без учета западных областей) уменьшилось на 3,3 млн человек. [859]
Примечательно, что Сталин до конца жизни не желал верить в бедственное положение крестьян. Когда в 1952 году на октябрьском пленуме при рассмотрении очередного проекта по улучшению сельского хозяйства было предложено повысить закупочные цены, Сталин поручил наоборот увеличить на 40 млрд. рублей налоги на колхозы, поскольку «крестьяне живут богато и, продав только одну курицу, могут полностью рассчитаться по государственному налогу» [цитата по 860]. Между прочим, реформа аграрного сектора Хрущевым и другими деятелями ЦК предлагалась еще до смерти Сталина, но по вышеописанным причинам, была отвергнута. Так, Никита Сергеевич еще в 1951 году в статье «О строительстве и благоустройстве в колхозах», изданной в «Правде», открыто признавал тяжелое положение крестьян в колхозах.
Однако уже и в те годы стали проводиться меры по улучшению колхозов. Например, известная реформа по укрупнению колхозов была начата еще в 1950-52 годах. В течение этого времени число колхозов сократилось с 252 тыс. до 91 тыс., то есть в 2,7 раза. На один колхоз теперь приходилось несколько деревень, 220 семей вместо прежних 80. [851, 861]
Как известно, Хрущев пришел к власти не сразу после смерти Сталина. Поэтому и не ему принадлежит пальма первенства начавшихся аграрных реформ. Практически всё руководство СССР в 1953 году осознавало, что в стране наступил широкомасштабный сельскохозяйственный кризис, в основе которого находились неравноправные отношения города и деревни и несовершенство экономических отношений на селе. Главная проблема состояла в том, что население страны продолжало расти, а сельскохозяйственное производство к 1953 г. оставалось на уровне 1926—1929 гг., что было связано не только с отсутствием финансирования аграрного сектора, но и с массовым бегством колхозников в города. Производительность труда в колхозах оставалась на недопустимо низком уровне, что формировало в стране устойчивый дефицит продовольствия и подрывало всю продовольственную безопасность страны, являющуюся важнейшим фактором обеспечения внутренней и внешней стабильности. Так, в 1953 г. зерна было заготовлено на 375 млн пудов меньше, чем до войны в 1940 г. [862]. Отставание в сельском хозяйстве сказалось на развитии и других отраслей народного хозяйства. Закручивание гаек по понятным причинам дать должного толчка к устойчивому развитию уже не могло, требовались срочные меры иного характера.
Первым о наступлении аграрных реформ в стране провозгласил Г.М. Маленков на 5-й сессии Верховного Совета СССР, состоявшейся 5-8 августа 1953 г. и позже на сентябрьском пленуме ЦК КПСС. Кстати об этом не забыли на селе. Многие крестьяне тех лет помнят, что первые послабления в налогах произошли именно при Маленкове. Уже с 1 июля 1953 г. был введен принцип твердого налогообложения, по которому налог взимался со 100 кв. м приусадебного хозяйства, независимо от его доходности. Общая сумма налога в результате снизилась с 9,5 млрд. руб. в 1952 г. до 4,1 млрд. руб. в 1954 г. [863]. Помимо снижения налогообложения села, Маленковым было предложено списать с колхозов недоимки прошлых лет и повысить закупочные цены, что сразу же повысило доходность колхозов и заработанную плату крестьян.
Подобные меры сразу дали заметный положительный эффект. В 1954 г. впервые за 7 лет увеличилась численность трудоспособного населения колхозов на 547 тыс. чел., тогда как до этого число трудоспособных колхозников в среднем ежегодно уменьшалось на 900 тыс. чел. Денежные доходы колхозов за год возросли на 27,3%, а распределение денег по трудодням увеличилось с 12,4 млрд руб. в 1952 г. до 24,4 млрд руб. в 1954 г. [864]
Уже осенью 1953 года во власти произошел переворот и во главе страны встал Хрущев, который продолжил своё реформирование сельского хозяйства. Однако руководство страны было скованно идеологическими рамками. Неэффективность советского сельского хозяйства изначально была задана социалистической моделью индустриализации. Для устойчивого повышения рентабельности колхозов требовалось значительное повышение закупочных цен на производимые на селе товары. Но власть не могла быстро и кардинально изменять цены на продовольствие для решения структурных проблем, т.к. долгие годы самой важной социально-политической стратегией являлось поддержание стабильности розничных цен характерной для плановой экономики. В повышение цен руководители усматривали угрозу наступления тяжелого экономического кризиса и массового голода, который мог спровоцировать волнения. В рамках идеологической концепции руководство также не могло пойти и на роспуск убыточных колхозов, которые становились все более обременительными. Только колхозная форма хозяйствования позволяла полностью контролировать производство и распределение сельскохозяйственной продукции. Дать свободу крестьянам, объявить новый НЭП после стольких лет агитации и пропаганды было немыслимо. К этому не была готова ни власть, ни общество.
При этом сложившаяся ситуация требовала немедленного решения продовольственной проблемы, не было времени долго анализировать и обсуждать. В 1953 г. в СССР было заготовлено 31 млн тонн хлеба, а потреблено 32 млн. Хрущев так прямо и заявлял на июньском пленуме ЦК КПСС 1954 г.: «Мы должны выиграть время, чтобы получить нужное количество хлеба в центральных областях страны, потребуется не менее 10 лет...» [цитата по 865]. Более того лидер партии хорошо знал специфику сложившейся командной системы, ее мобилизационные возможности. В центральных регионах эти возможности были фактически исчерпаны. В условиях низкой культуры земледелия и, соответственно, низкой производительности труда, слабого развития химической индустрии, тотальной бюрократизации аппарата управления по мнению Хрущева быстро помочь мог только новый подвиг, новый призыв к борьбе. Это неудивительно, т.к. Никита Сергеевич, несмотря на осуждение культа личности, являлся еще сталинским политиком и в мобилизационном рывке усматривал магическую силу преображения народного хозяйства. Как говорил историк В.А. Шестаков «его безграничная вера в возможности «колхозного строя», предубежденность против любой личной собственности наряду с причинами системного характера не позволили выстроить научно обоснованную аграрную политику» [цитата по 866]. Несомненно, лидер страны преследовал и чисто политические цели. Хрущеву нужен был быстрый и видимый успех для укрепления собственных позиций в партии, которые в 1953 году были еще весьма шаткими. Отметим также, что аграрный сектор стал главным полем деятельности Хрущева, хотя он и не имел никакого специального сельскохозяйственного образования. Таким образом, идеологические, политические и личностные факторы предопределили дальнейший ход аграрных реформ периода Оттепели.
В истории принято делить данные реформы на два периода: с весны 1953 года до начала 1960-х и с 1961 по 1965 гг. На первом этапе руководством страны решалась проблема скорейшего преодоления продовольственного кризиса. По причинам, описанным выше, Хрущевым было принято решение освоение целинных степей средней Азии и других регионов СССР. Мобилизационные методы, применявшиеся при индустриализации и коллективизации, были снова активизированы. Освоение целины стало глобальным поворотом в развитии сельского хозяйства СССР, впервые от изъятия средств из аграрного сектора перешли к его финансированию, причем в огромных размерах. Результаты такого броска на дикую степь были неоднозначными. С одной стороны, такой шаг себя полностью оправдал и решил продовольственную проблему на ближайшие годы, но не мог быть эффективным на более длительную перспективу. Основная заслуга Хрущева состояла в том, что он сумел полностью изменить развитие советской системы, поменять приоритеты в экономике, сложившиеся еще в 1930-х годах. Именно с тех лет в сельское хозяйство стали вливаться огромные средства. Именно Хрущев первым озаботился повышением уровня жизни советских граждан, в том числе и крестьян, несмотря на то, что способы достижения этой задачи оставались еще командными, не учитывающими всех чаяний народа. Радоваться жизни разрешалось только в рамках социалистической модели развития. Как писал М.А. Безнин: «Государственная капитализация привела к смене механизма эксплуатации деревни. Суть этих изменений состояла в переходе от внеэкономических (повинностных) механизмов эксплуатации к экономическим («зарплатным», монетарным)» [цитата по 1401].
С 1953 по 1963 гг. валовая продукция сельского хозяйства возросла в сопоставимых цифрах на 63% [867]. Среднегодовой прирост сельскохозяйственной продукции в ценах 1952 г. за семь лет (1952—1959) зафиксирован в 7,95% [868]. Заметную роль в этом сыграли и вновь образуемые совхозы: только за 1954-55 гг. их на целине было организовано 425. На долю целинных совхозов во 2-й половине 1950-х гг. приходилось около 30 % зерна, произведённого советскими хозяйствами всего СССР [1399]. Такого роста в аграрном секторе не наблюдалось весь предыдущий советский период. Благодаря этому государство смогло скопить значительное количество сельскохозяйственного продукта и решить продовольственную проблему на ближайшие годы.
Однако, наряду с этим выявилось множество проблем, которые в условиях социалистической модели решить было невозможно. Прежде всего финансирование колхозов имело свою пагубную сторону. Субсидии не устраняли затратность воспроизводства, а только усиливали зависимость экономического роста в аграрном секторе от денежных вливаний. В дальнейшем ежегодно повышающиеся субсидии стали мешать развитию других более высокотехнологичных отраслей экономики.
Само осуществление реформы также проводилось без должной научной проработки и проектных изысканий, что привело к быстрому снижению урожайности освоенных земель и к серьезным экологическим проблемам. Даже надежда на среднюю урожайность зерновых в 14-15 ц с гектара не оправдалась. Средняя урожайность зерновых в Казахстане составляла в 1954-1958 гг. 7,3 ц с га, а в 1961-1965 гг. - 6,1 ц. Для сравнения в целом по стране средняя урожайность составляла 10,2 ц. Между тем, были затрачены огромные средства, которые в долгосрочной перспективе так и не окупились. Из 97 млрд. руб., направленных государством в 1954-1958 гг. в сельское хозяйство, 30,7 млрд. руб. было израсходовано на освоение целинных и залежных земель. Финансовые ресурсы изымались из фондов развития МТС. При этом огромные средства тратились не на собственно сельскохозяйственное освоение степи, а на развитие инфраструктуры в необжитых районах. [851]. Сюда же было направлено огромное количество техники. Только за 1954-1956 гг. было направлено более 200 тыс. тракторов. В 1954 году практически вся произведенная в СССР сельхозтехника ушла на целину. [869]. Этот показатель оставался высоким и в последующие годы, так в 1960 г. 55% тракторов и 83% зерновых комбайнов было направлено на целину. Вместе с техникой из РСФСР уезжала молодежь. В течение 1954—1955 гг. свыше 350 тысяч молодых людей отправились по комсомольским путевкам в целинные районы. К 1959 году в Казахстан переехало уже 2 миллиона человек. [870]. Национальный состав новоприбывших был пестрым, но первое место несомненно принадлежало русским, покинувшим центральные районы России - 45,2%, в то время как казахи составляли только 18,7% [871].
Все это отрицательно сказывалось на развитии центральных районов РСФСР, особенно на Нечерноземье. Опять за счет ресурсов русской деревни проводили сомнительные эксперименты. По словам многих историков обделение деревень центральной России значительно ускорило их деградацию [872, 873]. И все же средняя урожайность по стране медленно росла: в 1953-1958 гг. на 3,3 ц с га, в восьмой пятилетке - на 3,5 ц, в девятой еще на 1,0 ц с га. Несложно догадаться, что власть могла бы добиться гораздо большего в уже освоенных регионах страны, где не нужно было бы тратиться на освоение целины и налаживание инфраструктуры.
Однако целинная эпопея была лишь частью проводившихся аграрных реформ. Освоение целины происходило на фоне ускорившегося запустения деревень центральных районов, особенно Нечерноземья. В сложившейся ситуации поддержать вымирающие деревни было нерационально, да и не на что. Вслед за укрупнением колхозов в 1954 году, на декабрьском пленуме 1959 года правительство также приняло решение о ликвидации так называемых «неперспективных» деревень. Вплоть до 1980-х годов все сельские населенные пункты делились по критериям перспективности, которые должны были отвечать задачам хозяйственного развития местности. В целом к неперспективным относились населенные пункты численностью менее 1-1,5 тысячи человек. [874]. Удивительно, но встречается мнение, что такой реформы вообще не существовало или она мало повлияла на русское село. Между тем, данная стратегия осуществлялась не только во время Хрущева, но и много позже и имела настолько важные последствия, что об этом говорили фактически все писатели-деревенщики в 1970-80-х годах. И слава Богу, что она не была проведена в полной мере. Так, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 20.3.1974 в Нечернозёмной зоне РСФСР планировалось ликвидировать 114 тыс. населённых пунктов из 143 тыс., переселить 170 тыс. семей в «благоустроенные колхозные и совхозные поселения» [875]. Во многом эта политика продолжается и в наше время (так называемая оптимизация). Мы ужасаемся запустению северорусских областей, а между тем процессы эти происходят уже больше полувека. Так, только за семь лет с 1946 по 1953 годы трудоспособное население сел Вологодской и Костромской области сократилось более чем на 60% [876, 877]. Деревню убивают много лет, а многим кажется, что только после 1991 года.
Убыточные колхозы в центральных районах РСФСР предлагалось рационализировать – объединить в совхозы. В идеологическом плане это объяснялось тем, будто совхозы стоят ближе к коммунизму [878]. С практической точки зрения уменьшались затраты на поддержание инфраструктуры в удаленных от районного центра населенных пунктах. Одновременно с этим началась активная борьба против личных подсобных хозяйств крестьян (ЛПХ). Руководство страны в аграрном вопросе базировалась на известных марксистских догмах о преимуществе крупного общественного производства в сельском хозяйстве и неперспективности мелкособственнического производства, хотя на практике все было как раз наоборот. Но именно борьба с ЛПХ, на ряду с закрытием в бесперспективных поселках школ, магазинов, фельдшерско-акушерских пунктов, подстегнуло массовое бегство людей из деревень. Крестьянам фактически запрещалось иметь личный скот. Причем сельские мигранты старались переехать не в образующиеся совхозные центры, а сразу в города. Таким образом, был усилен процесс урбанизации. Это при том, что практика организованного набора рабочей силы из колхозов на индустриальные стройки никуда не делась, уменьшились только ее масштабы: по центральному региону в 1960-е годы набор составлял 1,3-1,4% трудоспособных колхозников в год, цифра довольно внушительная [873].
Между тем отметим малоизвестный факт: именно ЛПХ смогло закрывать прорехи в колхозно-совхозной системе СССР и долгие годы поддерживало продовольственное обеспечение страны. Так, в 1940 г. в этом секторе экономики было произведено 72,3 % мяса, 77,7 % молока, 94,3 % яиц, 65% картофеля, 48% овощей [879]. В середине 1950-х в стране фактически прошла новая волна коллективизации, личный скот сдавался в общественные стада или шел на убой. С ликвидацией ЛПХ были потеряны миллионы голов скота. Это был ощутимый удар для крестьян, т.к. в условиях хронического дефицита продукция ЛПХ являлась большим подспорьем для населения. [880]. Уменьшались и размеры личных приусадебных участков. В 1958-1964 гг. их размер в колхозах был сокращен на 12% (до 29 соток), в совхозах - на 28% (до 18 соток), производство мяса и молока в личном подсобном хозяйстве упало на 20%. Все это снижало уровень жизни крестьян и провоцировало их переселяться в города. [851]. Так, в одной только Тамбовской области, не относящейся к зоне рискованного земледелия, с богатыми плодородными почвами и развитой инфраструктурой, с 1940 по 1975 гг. полностью прекратили свое существование 1608 населенных пунктов [881]. Согласно решению Тамбовского облисполкома №482 от 5 июля 1963 г. о неперспективных населенных пунктах, к этой категории было отнесено 862 поселения и 111 сельских советов. Облисполком призывал руководствоваться «настоящим решением, не допуская вложений средств ни в жилищное, ни в другое строительство в неперспективных населенных пунктах» [цитата по 882]. В результате таких решений тысячи крестьян были лишены работы в закрываемых колхозах. За год, с 1959 по 1960 г., численность сельского населения в Тамбовской обл. сократилось с 1 140,8 тыс. чел. до 1 129,9 тыс. чел. (или на 0,6%), а к 1 января 1965 г. сократилась еще на 5,5%, или на 95,4 тыс. чел. [883]. [882]
В итоге, удельный вес совхозов в производстве зерна вырос с 11,7% в 1953 г. до 37,0% в 1960 г., производстве мяса - с 12,5 до 22,0%, молока - с 8,1 до 17,0%, шерсти - с 14,0 до 27,0% [884, 885]. На ряду с этим продолжился рост городского населения. Если в 1939 г. по РСФСР процент городского населения составлял 33,7% [886], то в 1959 г. - уже 52% [887].
Продолжение следует.
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.