Дела семейные
Зиму 1439/1440 годов великий князь Василий Васильевич провел, скорее всего, в Переяславле-Залесском. Не здесь ли и произошло важное для княжеской семьи и всей Руси событие?
Начать следует с того, что первый сын у Василия Васильевича и Марии Ярославны родился еще в 1437 году. Назвали его, кстати, Юрием. Наверняка не в честь покойного дяди-врага, а по имени святого Георгия Хозевита. Этого Юрия (Большого) упоминают нечасто. Мальчик умер то ли в 1440, то ли в 1441 году.
И осталась бы в этот момент великокняжеская чета без наследника, не родись 22 января 1440 года у нее еще один сын – Иван. Вот этого княжича вспоминают всегда. Еще бы! Будущий Иван III.
До очередного витка феодальной войны, до ее самого драматического поворота у великого князя родился еще один сын. Опять Юрий (22 ноября 1441 года). Двум этим мальчикам предстоит пережить немало неприятных моментов.
Но это еще в будущем. А пока неприятный момент пришлось пережить боярам Дмитрия Юрьевича Красного. Здесь опять неточно: 22 сентября то ли 1440, то ли 1441 года князь опочил в Галиче. И вот как это было.
Примечание. Я думаю, что дело в было в 1441 году. Дальше объясню, почему.
Дмитрий тяжело заболел. «Лишился слуха, вкуса и сна», «кровь непрестанно лила у него из носу» (Н.М. Карамзин). И вот наконец упокоился. Бояре оплакали князя и улеглись спать возле его тела. Принято так на Руси – бдеть у гроба покойного.
Только вдруг середь ночи «покойный» встал из гроба и принялся петь стихиры. То-то, наверное, бояре перепугались. Оно и понятно: выпил на помин души, спишь себе и вдруг покойник расхаживает по комнате и поет.
Три дня Дмитрий распевал, и наконец всё-таки умер. На этот раз совсем.
Похоронили его через месяц в московском Архангельском соборе. Кстати, тоже очень интересно. Тело Дмитрия положили в ту же гробницу, что и тело его отца Юрия Дмитриевича. Позже к ним подселят третьего – Василия Косого. Так и поныне стоит эта уникальная гробница на троих в Архангельском соборе.
Это всё, конечно, интересно. Но куда интереснее вопрос о наследстве Дмитрия. Как выморочное (то есть без прямых наследников) оно перешло в великокняжеские руки. И надо думать, Дмитрий Шемяка не был рад такому раскладу.
Дела литовские
Между тем в 1440 году изменилась и обстановка на западе. Война между Свидригайло Ольгердовичем и Сигизмундом Кейстутовичем разрешилась неожиданно. Только-только Сигизмунд одержал, казалось бы, окончательную победу и вытеснил соперника в Польшу, как сам был убит его сторонниками (20 марта 1440 года).
Только и у Свидригайло не оставалось уже шансов на завоевание великого княжества. Польский король наконец вмешался в это дело и прислал в Литву своего брата Казимира Ягайловича (или Ягеллончика).
Что это значило для Москвы? Многое. Во-первых, изначально смена власти привела к очередному витку смуты в Литве. Появилась надежда выловить какую-нибудь рыбку в мутной водичке.
Во-вторых, в Москву рванули обиженные новой властью литовские князья. Эта традиция появилась еще в середине XIV века. По крайней мере, ко двору Дмитрия Донского такие беглецы прибывали регулярно. Одному из беглецов (Александру Чарторыйскому) Василий Васильевич даже дал в кормление Суздаль. То-то, наверное, князья Шуйские зубами скрипели.
С рыбкой в мутной водичке, впрочем, не вышло. Действительно, один из князей, Юрий Лугвеньевич, вроде бы утвердился в Смоленске. И кажется Василий налаживал с ним отношения с тем, чтобы Смоленск снова вошел в орбиту влияния Москвы. Но Казимир быстро смог навести порядок и взять Смоленск себе. Юрий Лугвеньевич прибыл в Москву, но уже – увы – без Смоленска.
Дальше хуже. Казимир смог наладить отношения с Новгородом и Псковом. Эти республики в конце 1440 года даже заключили с литовским князем договоры.
Василий не мог не отреагировать на такое вопиющее нарушение своих прав господина. И в начале 1441 года предпринял карательный поход в новгородские земли. Крепко разорив владения непослушного вассала, великий князь сменил гнев на милость и позволил утихомирить себя восемью тысячами рублей.
Дела церковные
В тот же 1440 год пришли страшные и интересные новости из Европы. Пока на Руси и в Литве воевали с татарами да друг с другом, митрополит Исидор подписал Флорентийскую унию. По меркам православия, он совершил вероотступничество, предав веру предков проклятым латинянам.
6 сентября 1439 года Исидор отбыл из Флоренции в свою митрополию. То есть в Литву и на Русь. По пути от митрополита-отступника сбежали посланные с ним спутники. В 1440 году они добрались до Москвы и принесли известия из первых рук – митрополит Исидор предал веру!
Жуткое дело. Как же быть? Решили подождать самого Исидора. Ну а как вдруг он то ли схитрил во Флоренции, то ли одумался по дороге. Но Исидор не одумался. 19 марта 1441 года он явился в Москву. И предшествуемый латинским крестом двинулся в Успенский собор.
Уже в этот момент наверняка оторопь взяла московских иерархов, бояр и простолюдин. А когда во время литургии еще допреж патриарха Исидор помянул папу Евгения IV, тут вообще всем показалось, что сейчас в собор ударит молния.
Ну или не показалось. Имею я право на художественное украшательство? Хорошо, не имею. Тогда обратно к фактам. 23 марта Исидора взяли за приставы и посадили в Чудов монастырь.
Что делать дальше? Так и держать под арестом пусть и опального, но всё-таки поставленного патриархом митрополита? Не казнить же его в конце концов. Мне (и не только мне) думается, Василий Васильевич или его советники поступили умно: они позволили Исидору бежать.
Тот улизнул сначала в Тверь. Но и тверской князь поступил с ним так же как московский. В итоге Исидор уехал в Рим да там и прижился.
В Москве же сели думать: как жить дальше? Решили написать к патриарху в Константинополь. Так, мол, и так, митрополит, поставленный твоим предшественником, оказался еретиком. Разреши нам тут на Москве выбрать своего митрополита. А то ехать к вам далеко и долго, а ваши митрополиты и языка нашего не знают, и вообще люди ненадежные.
Замечу, что здесь еще не шла речь о закреплении традиции назначения митрополита собором русских иерархов. Обсуждался только конкретный случай.
А пока суть да дело, осенью 1441 года у Василия Васильевича случилось очередное розмирье с Дмитрием Шемякой. Я думаю, что поводом могло послужить наследство Дмитрия Красного. Почему и сказал, что считаю годом его смерти 1441-й.
Продолжение:
------
Все публикации цикла «Тёмный князь. Феодальная война в Московском княжестве»:
