Тогда я поняла. До меня начало доходить, что я на самом деле подписала. Ночью я ходила по комнатам, как тень. Я трогала мебель, книги, рамы картин. Всё это больше не было моим.
Раньше в нашей квартире кипела жизнь. Дети бегали, хлопали дверями, на кухне пахло выпечкой. Мы с покойным мужем отремонтировали её, комнату за комнатой. Каждый подоконник, каждая полка — у всего была своя история. Я с улыбкой вспоминаю даже наш ожесточённый спор из-за цвета плитки в ванной...
Наталья, старшая из моих детей, время от времени звонила. Иногда звонил и Артур, но реже. Я знала, что у моих детей своя жизнь, у них подросли собственные дети, которых надо учить, одевать, покупать дорогие гаджеты... Поэтому я старалась не быть им обузой, хотя мне уже 81 год, и иногда мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь просто подошёл, посидел рядом, спросил, как я себя чувствую сегодня. Иногда, а вернее, очень часто, я думаю о прошлом, вспоминаю, какая была жизнь раньше, но мне некому сказать: «А помнишь, как...»
Хотя я не жаловалась. Не имела права. Ведь у меня хорошая жизнь, с детьми и внуками всё в порядке, есть крыша над головой, есть мои воспоминания и фотографии в рамках. Вот с ними я и разговариваю — они-то всё помнят...
***
Однажды был прохладный, безветренный день. Я сидела за столом с чашкой чая и разгадывала кроссворды — моё любимое занятие на досуге, когда зазвонил домофон.
— Это мы, — услышала я голос Артура.
Я был удивлена, что сын и дочь приехали вместе. Такое случалось редко. Наталья тепло улыбнулась, но выглядела напряжённой. Артур, как всегда в деловом костюме, сразу перешёл к делу:
— Мама, сядь. Нам нужно обсудить некоторые вопросы.
Я села, держа в руках журнал с кроссвордами, как будто он мог меня защитить.
— Ты не волнуйся, — сказал сын. — Ничего плохого не происходит, просто мы хотели бы кое-что уладить. На будущее. Чтобы не было проблем.
— Но какие проблемы? — осторожно спросила я.
Артур достал из портфеля документы.
— Это простая формальность. Дарственная на квартиру. Идея в том, что потом, когда... ну, когда тебя не станет... — он замялся, — оформлять наследство нам будет дорого. А так — никаких проблем с налогами не возникнет. Мы просто хотим сэкономить свои деньги. Для тебя ничего не изменится.
Наталья молчала, глядя на свои руки, сложенные на столе.
— Но я пока ещё жива, — сказала я с улыбкой, пытаясь превратить всё в шутку.
— Конечно! — быстро сказал Артур. — Говорю же, это всего лишь формальность, мама. Всё останется по-прежнему. Ты всё равно будешь жить здесь. Просто нам так удобнее.
— Почему это не может подождать? — я посмотрела на Наталью.
— Просто так… будет проще, — тихо сказала она, не поднимая взгляда.
Я взяла документы в руки. Множество абзацев, мелкий шрифт, юридический язык. Я попыталась читать и совсем запуталась.
— Здесь написано, что квартира будет твоей?
— Да. Но только формально. Речь не идёт о том, что я что-то у тебя отберу. Мы ведь семья, мама!
Я не была уверена, что это правильно. Но потом я посмотрела на них — на моих детей. Они любят меня. Они не причинят мне вреда. Я подписала.
В тот вечер я долго не могла уснуть. Что-то беспокоило меня, что-то было не так, но я не знала, что именно.
***
После этого события Артур стал звонить чаще. Но не затем, чтобы спросить, как я себя чувствую. У него были какие-то деловые вопросы. Некоторое время спустя мои дети снова пришли ко мне в гости без предупреждения.
— Когда можно прийти к тебе с агентом? — спросил сын.
— С кем?
— С агентом по недвижимости. Он должен осмотреть квартиру, так как я планирую сдавать её в аренду. Не переживай, мама. К тому времени ты уже будешь на новом месте.
Я поражённо замолчала.
— В каком новом месте? — спросила я минуту спустя.
— Ну, я же говорил. Я нашёл тебе отличный дом престарелых. Современный, чистый, уединённый. Очень уютный и комфортный.
— Но я не хочу никуда переезжать. Это мой дом!
Я услышала его вздох.
— Мама, ты ведь не молода уже. Там тебе будет лучше. И, кстати, жить там ни разу не дёшево. Но мы с Наташей не станем жалеть денег для собственной матери. Поэтому мы хотим сдать в аренду эту квартиру.
— Но это моя квартира...
— Теперь она моя. Но не волнуйся, ведь тебя никто на улицу не гонит . Все организовано. Даже транспорт.
Я не выдержала:
— О чём ты говоришь?! Это мой дом! Я прожила здесь сорок лет! Вот ваши фотографии с выпускного в школе, вот наши фото со свадьбы с твоим отцом! — я беспомощно обвела рукой стены, указывая на фото в рамках, словно они могли защитить меня. — И ты хочешь вышвырнуть меня отсюда?!
Тут заговорила Наталья. Она сидела за столом, как всегда тихо, и просто смотрела на свои руки.
— Это для твоего же блага, мама... Тебе там будет лучше.
— Не говори мне, что для меня лучше! — закричала я и почувствовала, как кольнуло в левой стороне груди.
— Мама… — начала Наталья, но Артур её перебил:
— Это уже решено. Мы не можем это откладывать. Квартира не должна пустовать, а ты не можешь продолжать жить одна.
И тут я поняла. До меня начало доходить, что я на самом деле подписала. Они ушли, а я ходила по комнатам, как тень. Я трогала мебель, книги, рамочки фотографий. Всё это больше не было моим. Внезапно всё, что я любила, что напоминало мне о прошлом, стало чьей-то собственностью...
***
Через несколько дней прибыл фургон с водителем и женщиной из учреждения, в которое мне предстояло отправиться. Наталья меня провожала. Она протянула мне сумку с вещами и обняла меня, но так... быстро. Как будто торопилась.
Артур не пришёл меня проводить, и я не спрашивала почему. Я и так знала ответ.
Снаружи дом престарелых выглядел прилично — яркий фасад, ухоженный сад с лавочками. Внутри пахло чистящими средствами и котлетами, как в детском саду. Меня провели в комнату. Там стояли две кровати, как в больничной палате. На одной из них лежала пожилая женщина с седыми волосами, заплетёнными в косу. Она мне тепло улыбнулась.
— Доброе утро. Меня зовут Мария. Можно Маша.
— А я — Елена, — ответила я и села на кровать, прижав к себе узел с одеждой.
***
Первые несколько дней я была словно в летаргическом состоянии. Казалось, что всё было… хорошо. Чисто, тихо. Питание вовремя, лекарства выдаются. Однако это был не дом. Очень уж напоминало больницу. И вот это ожидание, словно разлитое в воздухе. Ждёшь, когда кто-нибудь вспомнит о тебе. Однажды вечером Мария завела разговор.
— Видно, что тебя удивило это место, — она посмотрела на меня с сочувствием, но без жалости.
— Меня сюда отправили мои дети. Для моего же блага.
— И ты действительно хотела здесь оказаться?
Я молчала. Не знала, что сказать. Какое-то время слышалось только тиканье часов над дверью.
— Нет, — тихо ответила я. — Не хотела.
— Ты не первая, — вздохнула Мария. — И, вероятно, не последняя.
В тот вечер я долго не могла уснуть, ворочалась на узкой кровати, смотрела на потолок, на котором колебались полосы света, проникающего с улицы. И вдруг… Воспоминания нахлынули, словно удар. Как Артур избегал моего взгляда, как Наталья сжимала дрожащие руки, когда я собиралась подписать дарственную. Как они говорили: «Для твоего же блага». Тогда мне так хотелось верить, что они меня любят . Что им не всё равно, что будет с их матерью. А теперь? Теперь я не чувствовала себя их матерью, я была просто проблемой, которая была успешно решена.
***
Наталья приехала неожиданно. В пятницу, сразу после обеда. Одета в пальто, в глазах беспокойство. Она сидела на пластиковом стуле рядом с моей кроватью, держа сумочку на коленях, как щит. Мы долго молчали.
— Как тебе здесь живётся? — наконец спросила она.
— Всё нормально. Чисто, тихо. Выдают лекарства вовремя, — ответила я, не глядя на неё. — Все идёт по плану, так ведь?
Она вздрогнула.
— Я не хотела, чтобы это выглядело так...
Я повернулась к ней и посмотрела ей прямо в глаза, те самые глаза, которые когда-то сияли, когда я читала ей сказки на ночь.
— Скажи, ты знала, что я подписываю?
Она помолчала, сжимая руки, словно пытаясь себя успокоить.
— Я знала... — наконец сказала она. — Мне очень жаль, мама. Я не могла ему противиться. Он... У него всё было готово, документы, нотариус. По его словам, это единственный способ не беспокоиться о будущем.
Её глаза наполнились слезами.
— Ты больше боялась его, чем того, что тебе пришлось обманывала меня?
— Нет, я... — начала она, но я прервала её жестом.
— Я всё знаю. Я просто не понимаю, когда ты перестала видеть во мне мать и начала относиться ко мне как к проблеме, которую нужно решить.
Она медленно встала, наклонилась, как будто хотела обнять меня, но потом отступила.
— Мне жаль, — повторила она очень тихо, потом повернулась и ушла.
***
Я долго колебалась, писать ли это письмо. Ведь что можно написать своему ребёнку, который тебя предал? Но однажды утром я села за стол в общей комнате, взяла лист бумаги и начала писать. Рука дрожала, но слова лились сами собой.
«Артур, ты же знаешь, что я всегда была покладистой. Я не любила спорить, не умела. Но теперь мне нужно кое-что сказать. Не про тебя — про себя. Я подписала дарственную, потому что доверяла тебе. Потому что ты — мой сын. Потому что думала, что семья — это не просто общая фамилия. Но я ошибалась. Ты отнял у меня крышу над головой. Но это не самое обидное. Самое страшное, что ты отнял у меня иллюзии. Я думала, что что бы ни случилось — ты всегда будешь моей опорой. А оказалось, что я — просто препятствие, которое нужно убрать. Я подписала тот документ, но я не отказалась от права на любовь. Вы сами его у меня отняли. Я не желаю вам зла. Правда, не желаю. Просто... В моём сердце больше нет места для тебя. Это место опустело».
Складывая письмо, я почувствовала что-то странное — не гнев и не облегчение... Силу. Как будто впервые за много лет я сделала что-то не для других, а для себя. В тот день Мария сказала:
— У тебя сегодня другой взгляд.
— Может быть, я наконец начинаю видеть яснее, — тихо ответила я.
Артур так и не ответил на моё письмо. Возможно, он даже не читал его. Или, может быть, прочитал, но не знал, что ответить.
Я продолжаю жить в доме престарелых. Я знаю, что больше не вернусь в свою квартиру. Наталья иногда навещает меня, сидит со мной час или два. Она приносит печенье и книги, которые я не читаю. Она пытается быть полезной. Но что-то между нами сломалось. Что-то, что будет трудно склеить, если вообще возможно. Раньше я думала, что семья — это люди, которых любят безоговорочно. Сегодня я знаю, что это неправда.
Я уже не та Елена, какой была когда-то. Я начала помогать новым жильцам. Я показываю им, где можно посидеть в одиночестве, как выйти в сад, как решать вопросы ухода. Я завариваю чай для тех, у кого нет сил идти на кухню. Даю советы тем, кто всё ещё не перестал плакать.
Мария говорит, что я здесь нужна. Что я — не просто житель этого учреждения, но и... свет для других.
Иногда вечером я сижу в кресле у окна в нашей комнате и думаю. Как легко можно потеряться, если слишком доверять! Но также и о том, что даже из пустоты можно создать что-то новое. Пусть незаметное, но реальное. Я, возможно, потеряла свою квартиру. Но я вновь обрела достоинство. И это, несмотря ни на что, даёт мне силы жить дальше.
Читайте ещё истории из жизни: