1 - Прифронтовая степь
Дети войны – сколько вынесли вы на своих детских плечах! Вспоминаю рассказ одного местного жителя. Во время войны он был подростком лет 10 и жил в Верхнем Баскунчаке с родителями.
Отец работал на ЖД станции и по брони не призывался в действующую армию, а мама его тоже трудилась на железной дороге. В то время станция Верхний Баскунчак подвергалась жесточайшей бомбардировке немецкими лётчиками и поэтому практически все люди из посёлка ушли с детьми и животными подальше в степь, где жили в вырытых землянках, там же паслась и домашняя скотина.
Каждый житель посёлка, даже ребёнок, знал – если высоко в небе урчит немецкий самолёт-разведчик Рама, то вскоре жди налёта бомбардировщиков.
Чтобы как-то разнообразить свой скромный рацион питания многие посеяли рядом с землянками бахчи, где к осени стали поспевать тыквы, дыни и арбузы. Взрослые затемно уходили на восстановление разбитых железнодорожных путей, а малыши и подростки оставались у землянок, где присматривали, чтобы домашняя скотина не попортили посевы на бахчах.
И вот однажды, назовём мальчика Коля, Коля увидел низко летящий самолёт. Самолёт сделал пролёт над землянками и бахчами, потом сделал разворот и приземлился на небольшой ровной площадке прямо у кромки Колиной бахчи, поднял облако пыли, развернулся в обратную сторону и остановился.
Когда пыль понемногу осела, Коля чётко увидел немецкие кресты на фюзеляже самолёта. "Ну, вот и всё!!! - подумал Коля. - Взрослых нет никого, кругом малыши попрятались в бурьяне, конец мне пришёл, сейчас он меня убьет!". Но немец не спешил совершать расправу, а сдвинув фонарь кабины, осмотрел окрестности и только после этого спрыгнул на землю. Жестом подозвал Колю к себе.
Коля, обречённо понурив голову, пошёл к немецкому лётчику. Так же жестами и на ломанном русском языке немец стал объяснять Коле, что ему нужны арбузы. Коля, нахмурив брови, стал подносить лётчику арбузы, растущие рядом на делянке. Когда некоторое количество арбузов и пару дынь было загружено в самолёт, немец откуда-то из планшета вытащил плитку шоколада и протянул Коле.
Потом жестами потребовал отойти от самолёта, его самолёт совершил короткий разбег, поднялся в воздух, также на малой высоте улетел в обратном направлении. От станции уже пылила полуторка с людьми, и бежали люди, а Коля так и стоял растерянно у края бахчи, сжимая в руках плитку шоколада.
Так Коля первый раз в своей жизни попробовал немецкий шоколад, правда вначале шофёр полуторки высказал предположение, что он может быть отравлен, но семафорщица тётя Валя выдвинула убойный аргумент: "Ну не звери же они совсем, ребёнка травить!". Вот такую историю поведал мне бывший житель Верхнего Баскунчака.
Моему брату не понравился финал рассказа, и он сочинил свой в стихах.
Русский герой. (финал рассказа).
Там в землянке сторож жил,
Он те бахчи сторожил.
И работал он давно,
Берёг народное добро.
Хоть и стар он был уже,
Но стрелял на кураже.
На охоте он был ОК,
Ворошиловский стрелок!
Шум услышав, он вскочил
Вмиг берданку зарядил.
Вышел быстро из землянки
Оглядел свои делянки.
Видит, немец в галифе,
Словно на своём крыльце
Топчет сапогами степь,
Ту, что должен он стеречь.
Защемило сердце вдруг,
Нет защитников вокруг.
Он берданку ту поднял,
Что-то матерно сказал.
Грянул выстрел, наконец
И фашисту был писец,
Самолёт и шоколад
Вмиг остался у ребят.
Но при таком финале вся история и дальнейшие приключения мальчика Коли закончились бы по-другому. И мы никогда бы не узнали, что Коля уже в прошлом встречал этого пилота, а самое главное встретил его через много лет и узнает много интересного от самого этого пилота.
2 - Огненная переправа
Но мальчик Коля не знал, что эта встреча с немецким лётчиком была у него уже не первая, и даже не мог представить, что не последняя.
В самом начале весны 1942 года, волею судьбы, мама Коли и его старшая сестра, оказалась у родственников в Ворошиловске (ныне Ставрополь), откуда фронтовыми дорогами пробирались с обозом беженцев подальше от фронта, на станцию Верхний Баскунчак, где на железной дороге, с самого первого дня войны, работал их отец. Как можно скорее семье Коли нужно было перебраться на левый берег Волги.
Река Волга в годы войны оказалась основной артерией снабжающей войска и основные промышленные центры страны бакинской нефтью. Понимали это и немцы и поэтому всячески пытались нарушить снабжение по реке с помощью постоянных бомбардировок авиацией. Поиски переправы привели семью Коли в село Никольское, где они вынуждены были задержаться, так как переправа постоянно подвергалась налётам фашистской авиации. Первыми на переправу допускались военные грузы и боеприпасы, в обратную сторону перевозились раненные бойцы, техника, требующая ремонта, и только потом, при наличии свободного места на пароме и разрешения военного коменданта, допускались беженцы.
Ждать предстояло долго, и мама Коли пошла в село, договориться о постое с кем-нибудь из местных жителей. Коля с сестрой остались сидеть на высоком берегу Волги и от нечего делать стали рассматривать окрестности села и организованной на реке переправы. Это было довольно большое село, расположенное на правом берегу Волги, в самой дальней от реки окраине села величественно стоял собор с высоченной колокольней. На колокольне кто-то постоянно суетился и подавал сигналы флажками. Справа и слева от дороги на переправу, за земляным бруствером, располагались расчёты зенитных батарей. Очередь на переправу медленно, но суетливо двигалась в сторону реки. По реке бесконечным караваном двигались буксиры, тяжело таща за собой с помощью троса груженые баржи. Всё это шумело, пыхтело, гудело и кричало.
И вдруг наступила тишина, кажется, умолкли даже кузнечики в траве, а потом всё вновь зашумело и задвигалось с ещё большим накалом. Народ из очереди побежал в разные стороны, расчёты зенитных батарей пришли в движение, сигнальщик с колокольни отчаянно семафорил флажками.
Пробегавший мимо красноармеец прокричал им, чтобы они бежали подальше от переправы, так как сейчас будет налёт немецкой авиации. Увлекаемые бегущей толпой, Коля с сестрой побежали по улочкам села. Толпа направлялась в сторону храма, Коля старался не отставать от сестры, но в бегущей толпе, сделать это было трудно. Он несколько раз падал, чьи-то руки поднимали его и толкали вперёд, всё ближе и ближе подгоняя к спасительным стенам храма.
Добежав до храма, люди стали спускаться по каменным ступеням в нижний предел храма, где Коля, наконец, увидел свою сестру, тут же их окликнула мама. Оказывается, она тоже поддалась всеобщей панике и по совету пробегавшей мимо женщины, решила укрыться в подвале храма. И была бесконечно рада, когда среди бегущей толпы увидела, оставленных ей на берегу реки, детей.
Коля расположился у небольшого окошка, с давно уже выбитыми стёклами. И стал наблюдать, что же там творится в селе и на переправе. Резко застучали зенитки, и послышался, вначале глухой рокот, а потом резкий вой пикирующих на реку самолётов с чёрными крестами на крыльях. Над водой внезапно выросли султаны бомбовых разрывов. Тяжёлый раскатистый грохот больно ударил по ушам, заставив Колю отпрянуть от окошка. Сидящие в подвале храма люди замерли, лишь у иконы тихо молилась пожилая женщина.
Разрывы перемещались всё ближе и ближе, вот уже султаны разрывов переместились в село, густо запахло палёным деревом. В селе начался пожар. Несмотря на страх, Коля продолжал наблюдать, что творится снаружи. И вот он увидел, как от общей стаи отделился один самолёт и на малой высоте направился в сторону колокольни храма. Через своё окошко, Коля уже ясно различал лицо, сидящего в кабине пилота. Пилот самолёта прицелился и дал очередь по колокольне и храму из пулемёта, после чего резко набрав высоту, ушёл в облака. Остальные самолёты продолжали заход за заходом бомбить село и переправу на реке. Зенитки стреляли без перерыва и вот уже один из самолётов, густо задымив, устремился с душераздирающим воем к земле, не долетев до вершины кручи, врезался в крутой берег и взорвался.
Обстрелявший храм самолёт опять вынырнул из облаков и на бешеной скорости понёсся в сторону храма. Опять Коля, сквозь стекло кабины, ясно видел лицо немецкого пилота. И вдруг лицо пилота исказил ужас, он резко рванул штурвал в сторону, но из бомболюка уже вылетела бомба. От близкого разрыва храм застонал как живой человек, с потолка осыпалась штукатурка, мелкодисперсной пылью затянув всё пространство подвала, колокольня, задрожав, треснула, но устояла. А звук колокольного гула ещё долго стоял в ушах, слегка контуженых сидельцев подвала.
Авиационный налёт прекратился так же резко, как и начался. Большая половина жилых и хозяйственных построек села была объята пламенем, которое уже пытались тушить прибежавшие из укрытий красноармейцы. Оставаться здесь надолго не было никакого смысла, и поэтому мама Коли слёзно упросила коменданта переправы отправить их на другой берег с ближайшим санитарным обозом. Ещё через три дня они добрались до станции Верхний Баскунчак, которая к тому времени также подвергалась жесточайшим бомбардировкам, отчего им пришлось надолго переселиться в землянку в Богдинской степи.
Отшумела Великая Отечественная война, настала мирная жизнь, мальчик Коля вырос, отучился в техникуме Волгограда и однажды, уже со своей семьёй, в один из весенних дней, оказался на Мамаевом Кургане.
Ожидая, ненадолго отошедших жену и сына, он обратил внимание на проходящую мимо делегацию иностранных туристов. Экскурсовод на немецком языке что-то рассказывал и показывал гостям города на Волге. Последним в этой толпе шёл худощавый седовласый старичок. Ему явно тяжело было преодолевать бесконечную череду ступеней и экскурсовод, учтиво расспросив его о чём-то, предложил присесть на скамейку рядом с Колей. Остальные туристы, в сопровождении экскурсовода, пошли дальше, к вершине Мамаева Кургана.
Старичок, чуть отдышавшись, обратился к Коле на довольно чистом русском, хоть и с небольшим акцентом языке. Он не спеша расспросил Колю, местный ли он, а узнав о том, что Коля из Астраханской области, сразу как-то оживился. И стал рассказывать о том, какие чудеса приключились с ним в этих местах.
Не таясь, он рассказал, что воевал в этих местах в 1942-1943 годах, был пилотом Люфтваффе. И вот однажды разведка доложила его командованию, что на реке у села Никольское, противником организована переправа, что она охраняется зенитной батареей, но подобраться к ней не просто, так как на высокой колокольне храма, имеется пост наблюдения, с которого открывается обзор на многие километры. Необходимо организовать отвлекающий налёт на проходящие мимо села караваны барж с топливом и речную переправу, а ему, как наиболее опытному лётчику, ставилась отдельная задача – уничтожить наблюдательный пункт на колокольне. Это позволит надолго перерезать линию снабжения войск противника, незаметно подбираясь к реке и уничтожая транспорты в этом месте.
Немного помолчав, будто вспоминая прошлые события, старичок продолжил. При подлёте к цели, несмотря на низкую облачность, наблюдатель сразу заметил приближающиеся самолёты. Пока другие пилоты были заняты на переправе, он сделал контрольный заход для нацеливания на колокольню храма, предусмотрительно завершив манёвр уходом в облака. На втором заходе он уже предвкушал успех выполнения задания, промахнуться он просто бы не смог. И тут, вынырнув из облаков, он почувствовал на себе чей-то пронизывающий до костей, до дрожи взгляд! Прямо на него, с фасада храма смотрела Божья Матерь, держа перед собой на вытянутых руках покров.
Животный ужас охватил немца, он резко рванул штурвал вправо, отчего с держателей сорвало, уже готовую к сбросу, бомбу, но резкий манёвр изменил её траекторию, и она шлёпнулась с внешней стороны ограды храма, отчего большинство осколков ушло вверх, застряв в стенах храма. Лётчик пришёл в себя, лишь далеко улетев на запад. На аэродроме, при докладе начальнику, стал объяснять, что он верующий человек – лютеранин и не мог поступить иначе. За это был арестован, и отстранён на некоторое время от полётов.
После войны решил посетить Сталинград, где к этому времени, как раз открывали памятник «Родина-Мать» на Мамаевом Кургане.
Закончив свой рассказ, старичок как-то весь посветлел лицом, задышал полной грудью. В это время его группа туристов во главе с экскурсоводом уже возвращалась с вершины Кургана. Вежливо попрощавшись с Колей, старичок медленно побрёл вместе со своей группой к стоящим внизу на площади автобусам «Интурист».
А Коля, сидя на скамейке, вглядывался в плавные, широкие разливы этой удивительно красивой в лучах заходящего солнца реки Волга, на берегах которой с ним случились такие незабываемые события. Будет теперь что рассказать своему сыну.
3 - Русский герой
Интересна судьба моего первого рассказа о мальчике Коле – «Прифронтовая степь». После беспардонного его воровства редактором газеты «Ахтубинская правда», который проигнорировал, как впрочем и учредитель СМИ муниципальное образование «Ахтубинский район», мои требования о необходимости указать моё соавторство в опубликованном в газете рассказе «В степи Баскунчака», где автором полностью использован сюжет моего рассказа, включая даже имя мальчика. После первой публикации мной в нескольких литературных сборниках моего рассказа, ко мне обратился один из моих читателей, который поведал мне интересный аналогичный случай, рассказанный ему отцом, в годы Великой Отечественной войны жившего в той же местности, что и мальчик Коля. В его случае оказался прав мой брат написавший стих «Русский герой», что послужило толчком к написанию нового рассказа о русских героях, старике-стороже, его товарище и о помогавшем им внуке старика.
На один из многочисленных в Баскунчакской степи дальних участков бахчи, повадился летать немецкий армейский самолёт разведки и целеуказания «Шторх», что означает в переводе с немецкого языка – аист. Проводя авиаразведку и аэрофотосъёмку узловой станции Верхний Баскунчак и ближайших к ней разъездов, немецкие пилоты решили разжиться созревшими на дальних бахчах арбузами и дынями. Совершал посадку и взлёт самолёт разведки и целеуказания на небольшом сравнительно ровном участке грунтовой дороги между несколькими участками пашни.
Пока один из пилотов быстро грузит арбузы, дыни в грузовой отсек, второй пилот внимательно наблюдает за окружающей обстановкой. При приближении к ним, бегущих от полевого шалаша сторожей - старика и его внука, они успевали загрузить украденный урожай, развернуть самолёт на пятачке и улететь восвояси.
Что только не применяли сторож и его внук, чтобы сохранить колхозное добро. С рассветом дед ходил с берданкой наперевес у импровизированной посадочной полосы, внук прятался в ближайших зарослях бурьяна с топором в руках, то делали вид, что они спят, ничего не помогало. Только уйдут в свой шалаш водички испить, а самолёт тут как тут, уже арбузы грузят. Берданкой их не достанешь, слишком далеко от шалаша, да и каждый раз бежать по пашне тяжело уже деду.
Совсем обнаглели немцы, однажды сбросили на старика-сторожа пустую бочку с отверстиями, а она при полёте такой вой создавала, будто настоящая бомба летит. Дед, убегая вдоль пропашки, даже берданку свою потерял, а внук, споткнувшись, кубарем в овраг скатился, прямо в колючие кучи сухих шаров перекати-поле. Совсем дед опечалился и о проблеме поведал своему товарищу, привёзшему им продукты.
Выслушав рассказ сторожа, товарищ его предложил устроить немцам ловушку. Внимательно осмотрев следы торможения самолётного шасси, под покровом темноты, они всю ночь копали глубокую канаву поперёк посадочной площадки, пряча выкопанную землю среди арбузного поля. В ближайшем овражке внук набрал, набитых туда ветром, кустов перекати-поле, поместили их в вырытую канаву, сверху накрыли обрывками ткани от старых разорванных мешков и чуть-чуть присыпали дорожной пылью.
Отойдя от канавы на небольшое расстояние, дед убедился, что канавы почти не заметно. Провозившись всю ночь, сильно устали и пошли к шалашу перекусить и воды попить. После лёгкого завтрака всех троих начал морить сон. Дед предложил внуку прилечь в шалаше, а сам, растянувшись на куске мешковины, продолжил свой разговор с товарищем, оба не заметили, как уснули сном праведника.
Разбудил их всех страшный грохот и надсадный вой самолётного мотора, лишившегося винта. Быстро вскочив на ноги, прихватив берданку, они побежали в сторону шума. Их взору предстала следующая картина.
Самолёт лежал на месте посадки вверх брюхом, мотор продолжал дико реветь, пропеллера не было, оба передних шасси были оторваны и застряли в вырытой сторожами яме. Осторожно подобравшись к кабине самолёта, жестом остановив пытавшегося обогнать деда внука, старик заглянул в кабину самолёта, где обнаружил обоих лётчиков. Лица их были разбиты, очевидно, о приборную доску, оба были без сознания. Внезапно двигатель самолета, дико стрельнув, заглох, - наступила пронзительная тишина.
Вытащив из кабины лётчиков, сторож и его товарищ, связали их, попутно забрав у них личное оружие. Попытались привести их в чувство. Через некоторое время им это удалось - пилоты, застонав, стали открывать глаза и удивлённо вертеть головой. Обнаружив верёвки на своих руках, сразу всё поняли и как-то сразу поникли, промолвив лишь непонятные для окружающих слова типа: «Доннер-веттер». Про какой ветер они говорили, внук так и не понял, наверное, они думают, что их ветром опрокинуло, решил мальчик.
От станции Верхний Баскунчак уже пылила по степи полуторка с вооружёнными людьми. Подъехав к месту происшествия, прибывший старший лейтенант поинтересовался, что тут произошло. Узнав подробности, долго смеялся и дружески хлопал старика и его товарища по плечу.
Пленных немцев усадили в кузов полуторки, наспех перебинтовав им разбитые лица, а к самолёту приставили часового, предварительно забрав из него планшет с картами и обнаруженные документы. Внук сторожа принёс, отлетевшую на одну из делянок бахчи, часть лопасти пропеллера. Ему, за бдительность и зоркость, вручили найденную сумку с пайком пилотов, в которой оказались плитка шоколада и сахар.
Сторожу разрешили только забрать эту лопасть от винта самолёта, из которой он хотел сделать крепкую рукоятку для топора. Правда, у него из этого ничего не получилось. Лопасть оказалась не из массива твёрдого дерева, а клеёная из нескольких слоёв прочной фанеры. Дед осмотрел её, повертел в руках и так и сяк, повертел и выкинул подальше в степь.
В этот день авиационного налёта на станцию не было. Самолёт разобрали и куда-то увезли через три дня. Наград им за их подвиг никто даже не предлагал. Об этом происшествии постепенно все забыли и вспоминали только непосредственные участники событий и то всё реже и реже.
4 - Иджил и Яшка
Иджил медленно открыл глаза, сквозь редкую пелену облаков, на него глядело звёздное небо. Голова гудела как медный котёл после удара. Память постепенно возвращалась к лежащему посреди огромной степи мальчишке.
Опёршись на руки, маленький Иджил с трудом сел и огляделся вокруг. На самом горизонте западный край неба озарялся всполохами пламени. Был обычный августовский вечер, когда на его посёлок неожиданно налетели немецкие самолёты, а потом подошло множество танков с крестами и открыли беспорядочный огонь из пушек по деревянному зданию хурула, по слепленным из глины домам посёлка.
При первых взрывах снарядов, Иджил бросился бежать в степь вместе с другими жителями посёлка, но видимо от близкого разрыва его контузило, от чего он упал и надолго потерял сознание. Живых людей вокруг не было, лишь рядом с огромной ещё дымящейся воронкой валялись чьи-то останки. Встав на ноги, мальчик побрёл подальше от страшного места.
Хотелось пить, губы от жажды потрескались. Вспомнилось, как мама лечила его калмыцким кумысом – чигян. Стоило только Иджилу слегка простудиться, как мама готовила для него этот напиток по особому рецепту. Она смешивала молоко верблюдицы, кобылицы и молодой коровы, добавляла пахту, тщательно размешивала и оставляла на несколько часов в тёплом месте. Чтобы чигян не был слишком кислым, перед подачей его сыну, она добавляла в него полную ложку сметаны.
Уложив мальчишку на постель, накрывала сверху отцовским овчинным тулупом, а на утро простуду как рукой снимало. Утром Иджила ждали свежеиспечённые сдобные борцоки, напоминавшие фигурки животных, махан шелтягян – уложенные горкой на тарелке кусочки мяса, посыпанные репчатым луком полукольцами и отдельно пиала мясного бульона.
Вспомнив всё это Иджил почувствовал, как у него заурчало в животе. Назад возвращаться не было смысла. Отец ушёл на войну ещё летом, а мать уехала в соседний посёлок к больной матери, наказав приглядывать за сыном родственницу соседку. Но когда Иджил выбегал из своего дома, то видел, как снаряд разнёс в пыль дом соседки вместе с обитателями.
Шагая по едва заметной тропке, мальчик направился в низину между двух холмов. Там когда-то с отцом он поил домашнюю скотину у глубокого колодца. Жажда заставляла его идти всё быстрее и быстрее.
Вот уже, на фоне звёздного неба показался деревянный журавель над колодцем, но что там темнеет - мохнатое чудище стоит у самого колодца? Испугавшись, мальчик замедлил свой шаг и почти остановился. Вдруг мохнатое чудище подняло голову, тут Иджил признал в этом чудище огромного бактриана – двугорбого верблюда.
Верблюд явно был не рад появлению Иджила, очевидно, был чем-то напуган. Он прижал уши, сильно раздул щёки и издал продолжительный гортанный звук – Ха. Из открытой пасти полетели пузыри.
Мальчик остановился, разглядывая верблюда: «Да это же соседский верблюд Яшка!» - негромко промолвил Иджил. Верблюд, видимо, тоже узнал маленького мальчика, который не один раз ехал на телеге, которую тащил по степи Яшка. Он перестал пускать пузыри, а лишь флегматично стал пережёвывать жвачку.
Иджил медленно подошёл к верблюду, который теперь не обращал на него никакого внимания. Осмотрев в свете луны верблюда, мальчик заметил свежую рану на передней ноге, оторвал край своей рубашки и осторожно перебинтовал ногу верблюда. Яшка одобрительно слегка заурчал.
Достав из колодца ведро воды, мальчик налил из него воду в лежащее рядом деревянное корыто-поилку, а остатками воды из ведра утолил свою жажду. Верблюд опустил голову к поилке и стал медленно пить воду, аккуратно вытянув губы трубочкой. Ещё пару раз пришлось наполнять поилку водой мальчишке.
Наконец верблюд напился, отошёл от колодца и улёгся в нескольких метрах от него. Иджил прилёг рядом с верблюдом, тесно прижавшись к его тёплому боку. Верблюд продолжал жевать жвачку.
Под огромным куполом звёздного неба, в лучах лунного света, посреди бескрайней степи, у степного колодца, мирно спали два одиноких живых существа – мальчик и верблюд. Что ждёт их завтра?
Мальчику снилось, как мама мясо говядины тщательно очищает от плёнок, нарезает его пластинками, отбивает, потом режет брусочками, посыпает солью, перцем, обжаривает на раскалённой сковородке с добавлением сливочного масла и репчатого лука. Вот мясо уже готово, наступает очередь теста. Мама замешивает пресное тесто на яйцах, раскатывает его, нарезает лапшой и отваривает. Готовую лапшу откидывает на дуршлаг, перемешивает с мясом и дополнительно обжаривает. Хурсн махан гуйартаган почти готов, осталось только посыпать его сверху зеленью.
Тут мальчик проснулся, в животе у него раздавались урчащие звуки даже сильнее, чем урчал верблюд. Надо двигаться вперёд, подальше от разбитого посёлка, в сторону реки Волга. Имя его, с калмыцкого языка, переводится как рождённый на Волге. Видимо - это судьба, искать спасения на этой великой реке.
Усевшись между горбов верблюда, мальчик крикнул двугорбому великану: «Чок, Яшка, Чок!» – слегка похлопав ладонями по шее верблюда. Верблюд медленно встал, Иджил слегка похлопал его пятками по бокам, верблюд пошёл вперёд. Управлять направлением движения верблюда без уздечки было не обычно, но кажется, верблюд уже сам понял, куда им надо идти.
На берегу реки было необычно людно, повсюду стояла шумная рабочая суета. Это переправлялась на правый берег, срочно сформированная 248-я стрелковая дивизия (третьего формирования).
После вчерашнего налёта вражеской авиации было потоплено две баржи, на которых переправляли имущество дивизии. Практически все механические средства передвижения ушли на дно широкой реки. Где это было возможно, красноармейцы вручную доставали артиллерийские орудия и боеприпасы к ним.
На южном театре военных действий сложилась сложная обстановка. Группа армии Б всей своей мощью надвигалась на Сталинград, чтобы перерезать коммуникации по доставке топлива и боеприпасов по реке Волге. Группа армии А стремилась захватить нефтепромыслы на Кавказе и обеспечить свои наступающие армии, так необходимым, топливом. В разрыв между группами армий была направлена 16-я моторизованная дивизия генерала Хенрици, и часть сил 6-го румынского корпуса, за скорость перемещения, по калмыцким степям, получившая название «Борзые». Они рассчитывали прорваться в район Астрахани, чем значительно осложнить положение Южной группировки войск СССР.
Для ликвидации прорыва войск захватчиков, срочно создали резерв на основе элитных воздушно-десантных дивизий, которых срочно переформировали в десять гвардейских стрелковых дивизий. Девять, из которых, направили под Сталинград. Десятую гвардейскую стрелковую дивизию, в Астрахани, даже не успевшую сменить десантную униформу на стрелковую форму, усилив её состав двумя курсантскими стрелковыми полками и 84-м гвардейским артиллерийским полком, направили защищать калмыцкие степи.
С вершины высокого правого берега реки Иджил наблюдал за суетой армейских соединений. Вдруг его окликнул один из красноармейцев расчёта зенитного орудия, стоящего на оборудованной позиции, в районе переправы.
Это оказался его земляк, живший на соседней улице от родителей мальчика, дядя Манджи Даваев. Он подошёл к верблюду, дружески похлопал его по курчавой шерсти на шее, помог спешиться мальчику и повёл их в сторону аппетитно пахнущей полевой кухни.
Повар накормил ребёнка сытной кашей, а дядя Манджи стал расспрашивать мальчика – какими судьбами он оказался так далеко от дома. Иджил рассказал ему обо всех приключениях, произошедших с ним за последние сутки. В это время к ним подошёл старик-казах, его верблюда, на переправе, прошлым вечером расстрелял пилот фашистского самолёта. Старик принёс Иджилу, ставшую теперь ненужной пастуху, упряжь для верблюда.
После расспросов дядя Манджи громко позвал одного из красноармейцев: «Качанов, Миша!». Подошедший боец оказался земляком присутствующих, его семья была из соседнего посёлка Воробьёвка.
«Вот принимай пополнение, есть теперь чем пушки по степи тягать! – обрадованно предложил дядя Манджи. – И погонщик смелый к нему!»
«Есть принять, нам такое пополнение сейчас очень вовремя!» – с улыбкой ответил Михаил.
Так Иджил стал сыном артиллерийского полка. Вначале хотели отправить его в тыл, но верблюд Яшка категорически отказался подчиняться воле посторонних людей. Всё пытался плюнуть в кого-либо или даже ногой ударить. Признавал только мальчика и со временем своего нового наездника Михаила Качанова.
К боевой обстановке верблюд приспособился довольно быстро – стоило только показаться вражеской авиации, принадлежность к которой он определял по звуку авиационного мотора, как он уже мчится к ближайшим зарослям кустарника, ложится на землю, вытягивает шею, закрывает глаза и прикрывает ноздри, чтобы земля и пыль поднятая от разрывов авиабомб не мешала дышать.
Яшка был значительно сообразительнее своих сородичей, что помогло ему выжить в возникшей мясорубке у озера Маныч. Тогда наши войска, двигаясь в направлении Ростова, наткнулись на танковую группировку Манштейна. После неудачной попытки прорвать кольцо окружения вокруг Сталинграда немцы были очень злы и всю свою злость решили выместить на оказавшихся в этом месте бойцах и верблюдах.
Красноармейцы быстро попрятались в окопах, а верблюды-тягачи стали просто живой мишенью для танков противника. После кровавого боя фашисты бродили по полю битвы и безжалостно добивали раненых животных. Яшка тогда и ещё несколько верблюдов, спрятались в дальних окопах, сидели в окопах тихо и никто не знал, как они туда забрались.
Уже в Ростове уцелевшая армия приняла новое пополнение, была укомплектована необходимой техникой, но уцелевших верблюдов оставила в своём составе. Яшка в разное время таскал то бочку с водой, то полевую кухню, то огромную трофейную румынскую фуру с боеприпасами. И всюду его сопровождал мальчик Иджил, которому полковые портные перешили военную форму под его размер, а полковой сапожник подарил кирзовые сапоги необычно маленького размера.
По воспоминаниям ветеранов войны, случались с легендарными верблюдами и курьёзно-комичные случаи. Заняли красноармейцы полка станицу Цимлянскую, где с давних пор делали знаменитые игристые вина. Пока бойцы искали вино, верблюды отыскали виноградный жмых, быстренько его употребили, отчего опьянели так, что легли и стали буянить – реветь и плеваться. Командир батальона бегает вокруг, кричит на бойцов: «Фашистов догонять надо пока отступают, а у вас верблюды пьяные буянят и плюются, тащить пушки отказываются!».
Часто Иджила навещал его земляк дядя Манджи, они тихо разговаривали и вспоминали мирную жизнь, как раньше готовили вкуснейшее кушанье калмыцких пастухов Кюр. В земле выкапывался небольшой очаг, где разжигали костёр из собранного в степи кизяка. Пока образовывалось необходимое количество углей, овечью требуху тщательно мыли и очищали, тушу барана разделывали на части, солили, перчили, перемешивали с нарезанным луком и заправляли всё это в вывернутую требуху. Отверстия завязывали шпагатом, разгребали образовавшиеся угли, туда помещали мясо в требухе, засыпали горячими углями и землёй, а сверху разводили новый костёр. Почти через сутки аппетитный Кюр был готов, целая туша баранины прожаривалась в собственном соку, в котором сохранялись все вкусовые качества и питательные вещества.
Увы, пока можно было рассчитывать только на полевую кухню, которую теперь возил верблюд Яшка. Путь его выдался долгим: после Ростова форсирование Днепра, освобождение города корабелов Николаева, всесоюзного порта Одессы. После Яссо-Кишенёвской операции направились под Бухарест в Румынию, затем через Польшу, где форсировали Одер, в Германию.
При подходе к немецкой столице, красноармейцы достали из реки небольшой сундук, а в нём оказалось большое количество немецких наград. Ради шутки бойцы нацепили на шею верблюда Яшке шёлковую синюю муаровую ленту, на которую навесили целый ряд немецких генеральских орденов. Их блеск вначале раздражал Яшку, но потом он без них отказывался надевать упряжь.
Как сложилась судьба мальчика Иджила, доподлинно не известно, так как в марте 1944 года его, как и тысячи храбрых воинов-калмыков, не единожды выходили в дальние степные рейды, в составе диверсионно-разведывательных групп, на немцев и румын на верблюдах, отозвали с фронта. Взрослых воинов отправили на строительство Широковской ГЭС, а мальчишку отправили в приют с последующей депортацией в Сибирь.
Небольшое количество оставшихся верблюдов продолжали нести нелёгкую службу в хозчасти и в артиллерийском полку. Некоторые из них дотащили тяжёлую пушку даже до стен рейхстага.
Ходила такая байка, что когда доложили Гитлеру, что русские штурмуют стены рейхсканцелярии на верблюдах, которые к тому же ещё просто плюют с глаза немецким солдатам, то он с перепуга сразу застрелился. Правда это или байка, пойди теперь разбери.
Как повествует в своём рассказе «Как верблюды рейхстаг штурмовали» Фима Жиганец: «Сразу после капитуляции Германии Машку и Мишку временно разместили в Берлинском зоопарке. В конце мая верблюды под звуки торжественного марша в исполнении духового оркестра отправились в московский зоопарк».
Яшка же, по состоянию на 23 мая 1945 года, всё ещё числился при хозвзводе на довольствии 902-го полка. Ходил он теперь с важным видом покрытый попоной, на которой красовалась надпись «Астрахань-Берлин».
Жаль, что не нашлось легендарному верблюду Яшке место на мемориальном комплексе на площади Ленина в Ахтубинске, где из керамопластика сотворены фигуры двух других верблюдов Машки и Мишки, а также их лихому командиру орудия сержанту Григорию Нестерову, сидящему на снарядном ящике в минуты затишья.
Продолжение:
