Солнце медленно склонялось к горизонту, примерно к восьми вечера. Мара собрала рюкзак с подношениями вдове, иглу, чтобы проколоть палец, и фонарик — ведь телефон придётся оставить дома. Когда всё было готово, девушка ещё раз всё перепроверила и разбудила Катю. Та, с трудом открыв глаза, медленно приходила в себя.
— Ну что, присядем на дорожку, что ль? — сказал Фима, появившись на кровати рядом с Катей.
— Давай присядем, — ответила Мара и, по обыкновению, села на пол, скрестив ноги. Сидеть рядом с Катей ей совсем не хотелось. Не то чтобы девушка злилась на подругу — было что-то другое. Она с трудом могла разобрать свои ощущения, но рядом с Катей Маре становилось невыносимо тяжело.
Экстрасенсы назвали бы это тяжёлой энергетикой. Что же, может быть. Но девушка ощущала, что эта тяжёлая энергетика будто бы кормит что-то внутри неё самой. Эта тяжесть не отталкивала. Нет, она, наоборот, манила: хотелось больше, хотелось поглотить это всё, не оставив и крошки. Именно это и пугало Мару. Словно что-то жило в самом тёмном уголке её души — что-то сильное, древнее. Оно дремлет, когда всё хорошо, когда она — Мара — живёт свою обычную жизнь. Но в те моменты, когда происходят встречи с потусторонним, когда она оказывается лицом к лицу с миром мёртвых, это нечто открывает глаза и пробуждается. Что оно несёт — благо или тьму, — неизвестно, но ясно одно: оно точно встаёт на её защиту.
— Дело ясное, что дело тёмное, — подумала Мара, вспомнив дедушкину любимую фразу.
Когда Мара уже подходила к воротам кладбища, её телефон, лежавший дома, зазвонил.
— Ой, и окаянная машина! — буркнул домовой и материализовался из воздуха. На экране высветилось: «Мама». Маленькая лапка нажала на «принять вызов».
— Алло! — ответил Фима Мариным голосом.
— Марусь, как ваши дела? — Эмма говорила громче обычного из-за шума празднования.
— Всё отлично, смотрим кино.
— Ладно, я просто переживаю, меня дома нет, вы одни, — оправдывалась Эмма за излишнее беспокойство. Она доверяла дочери, но интуиция — или материнское чутьё, как это ни назови — вопила во весь голос. Ей всё казалось, что должно случиться что-то нехорошее.
— Всё хорошо, мы смотрим тут… — Фима прибавил звук на телевизоре. Там шла турецкая историческая мелодрама. — Смотрим про лошадей и царей.
— Давно тебе это стало интересно? Вы, кстати, поели чего-нибудь?
— Агась, чаю попили. Интересно? А что? Вот недавно стало интересно. Мы в школе проходим. Султан войной пошёл куда-то, а во дворце интриги, — Фима лепил в свой рассказ всё, что видел.
— Вы что, турецкий сериал смотрите? — не унималась Эмма. Раньше дочь к подобным произведениям относилась не то чтобы равнодушно, но даже с неприкрытым сарказмом.
— Да, тут самое интересное началось, потом перезвоню, — сказал Фима и положил трубку.
— Фу-у-у-ух, — протянул домовой. — Вроде складно вышло. И что это тут такое? — Он перебрался на диван, прикованный к экрану. С прошлой хозяйкой он тоже телевизор бывало поглядывал, но такого не видел, да и невдомёк ему было. А тут — красота какая! Женщины нарядные, слуги, а чистота и красота — глаз не отвести.
Мара приступила к ритуалу вызова хозяйки кладбища. Иглой она проколола палец, оставив отметину из крови на кованых воротах. Ворота оказались открытыми, и девушка решила, что это хороший знак.
Катя шла медленно и слегка пошатываясь, Маре пришлось придерживать её под руку. Девушка опасалась, что подруга может потерять равновесие и пораниться, что в данных обстоятельствах будет совершенно лишним. Да и Маре хотелось как можно быстрее покончить со всем этим и вернуться домой. Хоть снаружи она выглядела спокойно, но внутри её накрывала с головой тревога, а ладони предательски подрагивали.
— Всё нормально? — спросила Катя, указывая на дрожащие пальцы Мары.
— Да, прохладно здесь, — соврала, улыбнувшись, девушка. А про себя подумала: «Опять враньё во благо».
Они продолжали идти, подсвечивая себе путь небольшим фонариком. Девушки искали могилу Лёши, чтобы Мара могла совершить обмен и вернуть призрака во владение кладбищенской хозяйки. Казалось, Катя шла всё медленнее по мере приближения к месту свежих захоронений.
— Нужно сделать всё как можно быстрее, пока Фима сможет отбивать атаки наших мам и прикрывать нас, — сказала Мара, когда подруга очередной раз привела её не туда.
— Я правда ищу, но мне сложно вспомнить. Я была здесь один раз, и то ночью, и убегала отсюда в ужасе, — ответила Катя.
Отчасти она говорила правду, но в глубине души она не хотела находить могилу, не хотела расставаться с ним. С Лёшей было хорошо: он много рассказывал о себе, когда приходил в Катины сны. Она нашла его страницу в соцсетях и, кажется, миллион раз перелистала каждый пост и каждое фото. Горячо рыдая, она читала скорбные комментарии от родных и друзей под фотографиями её погибшего возлюбленного. Не успокоившись, она нашла статью в местной интернет-газете, где говорилось об обстоятельствах смерти Лёши: *«Смертельное ДТП. Молодой водитель решил проскочить перед поездом, не успел. 18-летний Алексей Ф. умер мгновенно до прибытия медиков. Соболезнования родным и близким»*.
И хоть с момента гибели прошло уже больше месяца, Катя оплакивала Лёшу каждый день. Ей разрывало сердце от того, что она не знала его при жизни, а чтобы воссоединиться с ним, ей придётся отказаться от своей.
Они бродили по погосту вот уже полчаса, пока Мара не начала следить за поведением Лёши. Он больше не следовал за Катей — его будто тянуло куда-то, и Мара решила последовать за ним. Призрак остановился возле могильного холма, заваленного венками и подвядшими цветами. Кто-то приходил сюда и оставлял свежие цветы — последнему букету роз было, на вид, не больше пары дней. Мара посветила фонариком: на фотографии в рамке с траурной лентой был он — Лёша, но здесь он был другим — улыбчивым, ярким, живым.
— Здесь ещё есть место для Кати. — раздался голос призрака в голове Мары. — И для тебя, если захочешь.
— Воздержусь. — так же мысленно ответила девушка, глядя на призрака.
Мара раскрыла рюкзак и начала приготовления: подожгла свечи, разложила сладости прямо на земле, а венчала весь этот жуткий натюрморт коровья печень. Остатки крови из контейнера Мара разлила прямо по земле вокруг угощений.
Она чувствовала, как за ней наблюдают. Они не показывались, но они здесь — и каждый надеется, что это подношение для него. Даже Лёша впился в угощения голодными глазами и, словно, ждал разрешения, чтобы получить свои дары. Но всё это было устроено не для обычных мертвецов, а для самого старшего духа на этом погосте — это был откуп за жизнь. «Возьми своё — отдай моё».
В отличие от остальных — видимых и невидимых — Катя смотрела на всё это с чувством полного отвращения. Ей казалось, что она втянута в какой-то черномагический ритуал, и сейчас они буквально продают душу демону. Единственное, что ей хотелось, — это скорее убраться отсюда или, на крайний случай, насыпать соли вокруг себя и переждать происходящее хоть в иллюзорной, но безопасности.
Когда алтарь с дарами был готов, Мара начала призывать хозяйку кладбища.
— Хозяйка Лисовечья, прими дары, явись на зов мой, — шёпотом трижды произнесла девушка.
Воззвав к хозяйке погоста, Мара обратилась к незримому жениху Кати:
— Покажись.
Лёша обрёл снова плотность и какое-то подобие человеческого тела у Кати за спиной. От неожиданности девушка взвизгнула и бросилась к Маре.
— Чего испугалась-то?
— Не привыкла его видеть за пределами сна. Неожиданно это как-то. Иногда бывает, знаешь, после пробуждения на пару секунд, но чтобы во плоти — нет… — говорила сбивчиво Катя, пытаясь отдышаться.
Обретя подобие тела, Лёша сразу оживился. Да, он не был живым, но он больше и не был бесплотным невидимым духом. Он мельком взглянул на девушек, потом его внимание приковалось к могиле — его могиле. Быстрым шагом он приблизился к кресту и обошёл его. До этого, как бы странно это ни звучало, он не мог рассмотреть своё захоронение. Оно было словно частью его самого. Как дерево не видит и не осознаёт свои корни, так и он не мог взглянуть на свою могилу со стороны.
Лёша принялся разглядывать фотографию, цветы, венки и надписи на них. Казалось, призрак снова обрёл возможность испытывать эмоции, потому что от увиденного ему сделалось дурно. Лёша упал на колени около самого большого и красивого венка и попытался погладить ленту с надписью: «Горячо любимому сыну от мамы и папы. Навсегда болью в нашем сердце».
Девушки не решались к нему подойти, да и как утешить того, кто уже мертв. Потеряв бдительность, они не заметили, как вдалеке возникли очертания высокой женской фигуры в чёрном.
Первым её почувствовал Лёша. Он опустил глаза и замер, словно боялся, что она его заметит. Мара, поняв, что что-то не так, окинула взором погост. Фигура в чёрном появлялась то тут, то там. Сначала её высокий, статный силуэт в длинном чёрном платье возник поодаль, потом снова исчез. Мара судорожно выискивала её глазами, продолжая повторять, что они пришли с миром, что они пришли вернуть то, что взяли по ошибке. Сердце девушки бешено колотилось.
Наконец перед Катей возникла худая женщина в потрёпанном строгом чёрном платье. Она была не просто высокой — Катя со своим 160-сантиметровым ростом казалась ребёнком рядом с этим существом, чей рост составлял не меньше двух метров. Лицо хозяйки скрывала чёрная кружевная фата, не позволявшая разглядеть черты. Возможно, это было к лучшему.
Спасибо, что прочитали главу до конца!