Образ аналитика часто становится вместилищем самых разнообразных ожиданий и проекций. Пациенты, приходя в кабинет, нередко надеются встретить идеального родителя — понимающего, принимающего, мудрого. Для одних аналитик должен быть строго профессиональным и почти невидимым, для других — харизматичным, живым, вовлечённым. И в этом поле проекций аналитик неизбежно сталкивается с ролью того, кто не оправдает чьих-то ожиданий, но, возможно, станет символом роста и развития.
Идеализация аналитика тесно связана с глубинными родительскими проекциями, хотим ли мы того или нет. Некоторые пациенты видят в аналитике "идеального отца" или "идеальную мать", которых у них не было. Такая идеализация создаёт иллюзию всемогущества, которая, с одной стороны, помогает удерживать доверие, а с другой — может разрушаться, когда аналитик проявляет человеческую уязвимость, да и в целом - человечность. Этот момент разочарования может стать важным этапом анализа, позволяя пациенту столкнуться с реальностью, где нет ни идеального родителя, ни идеального аналитика, но есть возможность взять ответственность за собственную жизнь.
Современность добавляет новые грани к вопросу об образе аналитика, его персоне. В эпоху соцсетей некоторые пациенты ожидают от аналитика публичной активности, ведения блога или канала, что позволяет оценить его взгляды и стиль работы заранее. Для таких людей открытость становится признаком доступности и компетентности. Другие, напротив, предпочитают сохранять образ аналитика как фигуры в тени, окружённой ореолом загадочности и недоступности. Такой подход создаёт иллюзию "чистоты" аналитической роли, свободной от личных нюансов.
Несмотря на активности в социальных сетях многих аналитиков, в психике анализанта аналитик становится мифологизированным, поскольку реальность аналитика остается более или менее скрытой и окутанной неизвестностью на протяжении всего аналитического лечения. Пациент может лишь частично что-то наблюдать, или даже «подглядывать» за аналитиком в сетях. И это всегда к вопросу о бессознательных намерениях. Реальность сегодня иная, в отличии от практики постюнгианцев, да и самого Юнга.
Например, в свой контракт я вношу критерий быть не подписанным на мои соцсети. Слежу ли я за этим? Нет, это уже ответственность пациента. Но есть другая реальность, когда пациент говорит о том, что у него возникло желание зайти на страницу и посмотреть посты, послушать лекции. Потому что за этим желанием стояла тоска в период отпуска, которую он признает. И это уже другой материал работы сознания и бессознательного.
Однако психическая реальность аналитика, независимо от её происхождения, сама по себе может способствовать процессу индивидуации пациента. Осознанность, очищенная от бессознательных контрпереносных элементов, становится важным аспектом аналитической работы. Для этого и существует такой процесс обучения и развития как личный анализ и супервизии. Принятие аналитиком этого процесса, включая собственные бессознательные проекции, — неотъемлемая часть профессионального пути. Речь не о том, чтобы исключить бессознательное, а о его осмысленном проживании через личный анализ и взаимодействие с пациентом. Но, есть одна опасность, она заключается в том, когда аналитики считают, что «исцеление» наступило, видя, что их анализанты ставятся более похожими на них самих. Таким образом создается ложная персона, которая не затрагивает глубинного пласта психики анализанта. Стоило бы задаться вопросом: не случилось ли «исцеление переносом»?
Глубинное изучение динамики, где Самость проявляется через отношения, наполненные переносами и контрпереносами, символами и метафорами, формирует основу аналитического пути. Эта требует не стремления к контролю, а доверия к процессу. Изначально этот опыт связан с личным анализом, и потому его трудно понять тем, кто не прошел через подобные переживания.
Творческая реализация аналитика за пределами профессиональной деятельности также играет ключевую роль. Если эта энергия не находит выхода, это может привести к депрессии, выгоранию или контрпереносным отыгрываниям, включая риск сублимации через теории или избыточное идентифицирование с ролью аналитика. В жизни аналитика, есть не только анализ, и хорошо, если бы это было так. Однако важно принять эти риски как часть процесса, ведь идеализация аналитика, исключающая его человеческие аспекты, может стать препятствием на пути индивидуации.
Ритуал аналитической работы, создаёт пространство, позволяющее прикоснуться к «нуминозному», сохраняя необходимую дистанцию. Кабинет (очный или онлайн) аналитика, регулярные встречи и символические аспекты таких взаимодействий обеспечивают эту связь. Тем не менее, сам ритуал не гарантирует успеха; он лишь символизирует достаточную связь с бессознательным, которая возникает в результате взаимодействия переноса и контрпереноса. Одного бессознательного к другому.
Для самого аналитика всё это становится вызовом. Как сохранить подлинность и человечность, оставаясь в роли? Как позволить себе быть неидеальным, выдерживать ожидания и разочарования, которые неизбежно станут частью процесса? Решающим является «этическая установка», которая базируется на осознанности и уважении к «иному».
Инициация аналитика предполагает осознание автономности и бессознательной природы процесса. Это требует умения удерживать напряжение между различными ожиданиями и релятивизации теоретических знаний. Такой путь не заканчивается формальным обучением, но является постоянным развитием. Более глубокое понимание индивидуации пациентов возникает не из стремления быть «хорошим» аналитиком, а из искреннего проживания собственного процесса, что зачастую незаметно для самого аналитика, но становится решающим для его анализантов.
Таким образом, «идеальный аналитик» — это миф. Речь идёт не о совершенстве, а о подлинной встрече двух реальностей. И только через честность, живой контакт с собой и умение выдерживать напряжение ожиданий и разочарований аналитик может содействовать трансформации пациентов и при этом сохранить себя.
Это увиденная мной работа в Istanbul Museum of Modern Art Мурата Акагюндуза, живущего и работающего в Стамбуле. Он посвятил себя современному искусству, и эта картину мне хочется вставить в дополнение к этому тексту. Есть сериал работы автора, которая вдохновлена личной историей Акагюндуза и воспоминаниями о пейзажах, а за отправную точку взяты рисунки и пейзажи, созданные художником во время его путешествий по разным городам. В монохромной смоле на холсте свет кажется волшебным, а пространство — неоднозначным. Сила лаконичного пейзажа заключается в соотношении между реалистичным изображением художником почвы и неопределённостью, создаваемой окружающей её атмосферой. В работе «Ани-Карс» Акагюндуз отражает величие природы, существующей в пустоте, с помощью глубоких топографических изображений и размытых границ между небом и землёй.
