Я перестала доверять людям, вот совсем не хочу. Живу в своей квартире, имею небольшой доход, вроде бы живи и радуйся, но пока не получается ни жить ни радоваться. Никто из соседей не знает, что у меня произошло, считают меня нелюдимой, а кому –то все равно и дела до меня нет, потому что сами погрязли в заботах и хлопотах, которые дарит нам каждый день. Я невидимая, и очень рада этому. Не хочу ни с кем общаться, образно обросла иголками как еж, и готова выпустить их на встречу протянутой руке. Нет в этой жизни справедливости.
Родилась я даже не знаю где. Вот так бывает, когда ты вспоминаешь свое детство только лет с пяти, потому как до этого мозг так устроен, ты не помнишь первые моменты жизни. Ну, видимо и вспоминать мне нечего, и это хорошо. Я с самого рождения находилась в доме Малютки, а потом в детском доме. Мать отказалась от меня еще при рождении. Это мне потом так сказали воспитатели детского дома. Я смотрела как-то пару фильмов, где героини были родом оттуда, и так красиво все показывали. Добрые дети, добрые воспитатели, тишина, спокойствие. На самом деле это не так. Хотя может я все воспринимаю в штыки. Сейчас я смотрю в парке на семьи, которые приходят погулять и спрашиваю себя, почему у меня такого не было никогда. Мама не протягивала мне руку, чтобы пройти со мной по дорожке, папа не поддерживал меня на площадке, чтобы я не упала с горки, бабушка не пекла мне вкусные пироги. Я жила одна, рядом с такими же, как я брошенными детьми. Одиночество было самым главным словом, которое определяло нашу жизнь. Мы были, как волки в стае. Да, много, рядом, но при этом одинокие, готовые выть на луну.
Воспитатели просто воспитывали, не давая своего тепла. Нет, я понимаю их, мы были для них работой, причем непростой, каждый со своим характером. И раздавать нам свое душевное тепло, значит потерять свое. Они просто приходили и выполняли свою работу, как роботы.
Липкая каша по утрам, насмешки сверстников, холодная постель, общие игрушки, все общее. Нас много, но каждый сам по себе один. Еще маленькой я помню, как мечтала, что папа или мама заберут меня оттуда. Придет какая-то новая пара и возьмет меня. Потом взрослые дети просветили, что обычно забирают малышей, я уже взрослая, и вовсе не приятный милый ребенок. Таких тем более не берут. Ежики никому не нужны.
Так прошли мои годы в детском доме. Спасибо нашему государству, что оно дает жилье для таких как я. У меня появилась небольшая квартира. Я вышла за пределы детского дома, вдыхая новый и чистый воздух, воздух свободы, надежды на будущее светлое и доброе. Я хотела завести семью, родить детей, и дать им то, чего у меня не было никогда.
Для начала устроилась на работу парикмахером. Мне всегда нравилось ухаживать за волосами. В детском доме я уже стригла всех девчонок, и даже некоторых из персонала. Выходило очень даже неплохо. И я знала, что на кусок хлеба этим всегда смогу заработать.
В маленькой парикмахерской около дома я получала немного, но на жизнь мне хватало. Я училась жить самостоятельно, взрослой жизнью. Как водится, с парикмахерами разговаривают клиенты. Я внутренне собиралась в комочек, мне нужно было набраться сил, чтобы выслушивать истории, улыбаться, отвечать. Для меня это общение было в тягость. Но со временем, я начала оттаивать, стало проще общаться.
Одним из клиентов, который зашел ко мне и стал мой будущий парень. Его зовут Тимур. Интересный молодой человек. Волосы у него густые-густые, и черные как воронье крыло, с какой-то синевой даже, при этом они такие мягкие и шелковистые, что одно удовольствие было трогать их руками. Он много шутил, пока сидел в кресле, а я думала, почему мужская стрижка так быстро делается, и намеренно растягивала эти минуты.
Так он приходил пару раз в месяц. Я ждала этой встречи. Потом он взял мой номер телефона, заметив, что так проще — позвонил и пришел ко времени, чтобы точно было не занято. Я была безумно рада, что теперь, если я ему вдруг понравлюсь, то он сможет позвонить и поговорить со мной.
Пару раз он звонил, чтобы записаться. И однажды позвонил вечером. Мы долго разговаривали ни о чем. Просто шутили и смеялись, подтрунивали друг над другом.
Он приехал ко мне. Вот так, неожиданно, у нас начались отношения. Он встречал меня после работы, провожал до дома, оставался или уходил.
Потом, мы договорились, что он останется, и будет жить со мной. По рассказам у него была мама, которая еле сводит концы с концами, живя на свою пенсию, да и он сам зарабатывал немного, работал в автосервисе и иногда на мойке.
Я добрая душа, волокла в дом пакеты с едой после работы — готовила, а он иногда по пол дня пролеживал на моем диване, глядя тупые ролики в сети.
Мне казалось, что это нормально. Вот же он, живой, красивый, умный. Он меня точно любит, ведь обнимает и целует, не кричит. Значит все хорошо. Его мама оказалась приятной женщиной, возможно слегка грубоватой, но любящей своего сына. Для меня это было важно, и очень приятно было смотреть на то, как она обнимает его, а он целует ее в макушку.
— Тимур, ты почему сегодня дома снова, работы нет?
— Да, Мариш, чего-то как-то с клиентами не очень. Ты как отработала, много получила?
— Сегодня один дал даже больше, чем стоит стрижка. Я купила продукты, пойдем разбирать?
— А чего это он тебе больше дал? Он что клеится к тебе?
— Ну, я не знаю, я повода не давала.
— Ладно, деньги — это дело хорошее. Может тебе в какой-то еще салон устроится, чтоб получать побольше?
— Я могу, конечно, опыт у меня теперь есть, но здесь клиенты постоянные, да и времени у меня не будет на два места работать. Отдыхать тоже иногда надо
— Ты меня упрекаешь что ль, камень в мой огород был?
— Нет, ты что, я просто сказала, что мне тоже нужен отдых.
— Ты не думай. Я найду работу обязательно, скоро должны заказ подогнать. Думаю, что все будет хорошо.
Такими обещаниями мой парень кормил меня долгое время.
— Марин, — позвонила мне свекровь
— Что случилось, Тамара Вячеславовна?
— Ты знаешь, у моей подруги Гали, скоро юбилей, ей бы прическу какую сделать. Стрижку может модную. Ты ж рукастая. Можно она к тебе завтра подойдет? Или прям домой придет.
— Ой, Тамара Вячеславовна, я даже не знаю. Завтра запись уже на весь день.
— Ну, что ж ты, Марина, почти невеста моему сыну, а помочь будущей свекрови не можешь?
— Хорошо, давайте после работы, пусть она придет ко мне, я ее подстригу.
— Вот и молодец, спасибо.
Лучше бы я этого не делала, потому что ко мне просто посыпались подруги свекрови, и подруги подруг. По идее хорошо, подумаете вы. Ведь денег прибавится, но не тут-то было. Все они приходили и уходили, как говорят за «спасибо». По знакомству же невестка Тамары Вячеславовны, должна за так трудиться. А я почему-то не могла найти в себе смелости, чтобы отказать. Вроде бы родственники мы почти. Хотя за столько времени, Тимур вроде бы и не сбирался делать предложение. Он все так же пролеживал на диване по пол дня, и ел мою еду.
Это сейчас глаза мои открылись, а тогда казалось, что так и должно быть. Он платил мне своим теплом в постели, а мне этого не хватало все эти годы.
Так интересно вышло, что у меня со свекровью будущей день рождения выпало в один день. С самого утра я крутилась, чтобы накрыть стол. Свекровь должна была прийти чуть позже. Тимура дома не было. Я ждала, что он приготовит мне сюрприз, сделает какой-то подарок.
К назначенному времени пришла разодетая свекровь. А я пока готовила даже не успела переодеться и накраситься. Пока я красилась и переодевалась в ванной, услышала, как открывается дверь, и услышала голос Тимура. Я была готова, вышла из ванной в нарядном платье, подкрашенная, с прической, его мать стояла в дверном проеме с большим букетом роз. По щеке текла слеза. Она была счастлива, что сын уделил ей внимание. Приобрел такой дорогой букет. Я в предвкушении подошла к нему. В руках у него были три розы, перевязанные красной ленточкой и воздушный шарик.
— Это тебе, моя дорогая. С днем рождения!
— Спасибо, — смогла выдавить из себя я.
В голове плескалась обида, готовая вылиться слезами на лицо. То есть матери огромный букет, а мне три розочки.
— Ну, что ты скисла-то, Марина — заметила свекровь. У меня ж юбилей как никак, и я мать. Конечно, мне букет должен быть побольше. Ты ж еще даже не жена, и возраст у тебя, слава Богу, еще живи да живи. Сколько у вас еще этих букетов будет. А я свое пожила. — С этими словами она начала шмыгать носом. Тимур бросился ее успокаивать, а я подумала, что и правда, наверное, эгоистка, что так себя веду. Ведь цветы мне подарили, что еще надо-то.
Вечер прошел хорошо. Мы болтали, я слушала комплименты о том, какая я хорошая хозяйка, и радовалась. Казалось, что мы настоящая семья. Правда, неофициальная. Мне было хорошо.
— Дорогая, — заявил как-то мне Тимур, а ты не думала, что нам можно уже малыша завести.
— Ты так думаешь? Я очень хочу детей, но сначала, наверное, нужно иметь стабильный заработок, потому что одна я не потяну нас всех. А у тебя проблемы с работой.
— Ну, если у нас будет ребенок, то в лепешку разобьюсь, чтобы добиться всего для вас.
— Давай еще подумаем
Прошло некоторое время, и Тимур снова завел этот разговор:
— Я тут подумал, если мы решим завести малыша, то нам надо будет квартиру побольше. Не жить же нам в этой однушке втроем.
— Вообще, да, но что мы можем сделать?
— У тебя же есть я. Я придумал как. Возьмем ипотеку, эту квартиру продадим и нам хватит на первый взнос.
— Правильно, сыночек, поддакнула Тамара Вячеславовна, попивая чай рядом с нами, — нужно думать, стремиться к большему. И внуки мне нужны, а идея хорошая. — Продашь свою квартиру, и возьмешь ипотеку на себя, — заявила мне свекровь.
— Может и хорошая, — заметила я, но влезать в ипотеку…
— А тут и думать нечего, — снова влезла свекровь, — продадим квартиру, ты ипотеку возьмешь
— Я?
— Ну, а кто, Марин, конечно ты. Я уже не в том возрасте, чтоб мне дали. Тимурка официально не работает. Так что только ты остаешься.
Я решила подумать над этим. А Тимур и его мама каждый день заводили эти разговоры.
Однажды разговорилась я с одним из клиентов, оказалось, что он юрист. Я решила обсудить с ним ситуацию. Договорилась о консультации вечером.
Олег сказал, чтобы я не соглашалась, потому что можно потерять и свою квартиру, и ипотеку на себя повесть на всю жизнь. Еще и квартиру потом делить придется, если приобретается в браке.
Я все чаще стала задумываться над нашими отношениями, прозревала, наверное. Как-то так сложилось за это время, что семья моя состояла из меня, Тимура и его мамы. Семья была даже не официальная. Работала в основном я, он приносил какие-то небольшие деньги, пару раз за неделю пакет с собой. Его мама вообще не помогала, при этом почти каждый день приходила на ужин.
Я приходила с работы, убирала квартиру, готовила ужин, потом еще посуду за всеми мыла, при том, что мой мужчина не помогал мне, проводя время на диване. Он все реже согревал меня в постели, да и я валялась без ног после трудового дня. Я оплачивала коммунальные. Получалось, что везде и во всем я. Вроде ни одна, но по сути так же одна, только еще и с балластом в виде мужчины и его матери. Зачем мне это. Я все чаще стала представлять, как я бы пришла с работы, дома тишина, чистота. Я готовила бы что-то простое для себя, а потом смотрела бы фильмы перед телевизором, и засыпала бы не под храп. А в тишине. Может быть даже рыбок завела, чтобы не быть совсем одной, или кота.
Меня пугали эти мысли, я гнала их, уговаривая саму себя, что я же мечтала о семье, и вот она. Мы, все же должны взять ипотеку, родить малыша. Я буду заниматься домом и ребенком, а Тимуру придется найти стоящую работу и содержать нас, еще и платить ипотеку.
И вот, я настроила себя, и уже готова была согласиться, но одна ситуация помогла мне передумать.
Тимур был в душе. Обычно я не трогала его телефон. Скрывать нам друг от друга нечего, мы доверяли друг другу. Но тут телефон просигналил, я увидела на экране, что звонит свекровь, но трубку брать не стала. Потом пришло сообщение. Так как оно было всплывающим на экране, мне не пришлось даже заходить, чтобы прочитать его на ярком экране.
— Потерпи, сынок, я понимаю, что она нудная, неинтересная, серая мышь. Помни ради чего ты терпишь все это. Скоро она подпишет ипотеку, и можно будет гнать эту дуру поганой метлой. А ты заживешь в новой двушке. Игра стоит свеч.
Мне казалось, что мой мир трещит по швам, разбиваясь на мелкие осколки. Я прямо физически чувствовала душевную боль, если это вообще возможно.
Мне было жаль себя. Девочку, которая так стремилась получить семью, но которую снова предали. Наверное, судьба у меня такая. Отрабатываю за прошлые прегрешения.
Я не знаю, почему не ревела, может быть шок, но дождалась, когда Тимур выйдет из ванной.
— Твой телефон звонил, а потом пришло сообщение. Я сейчас выйду из квартиры. Подышу, а ты собери за час свои вещи и уходи из моей квартиры и моей жизни.
— Он сначала что-то говорил, успокаивал, а потом начал кричать.
Я стала будто еж, вытащив иголки в разные стороны, мозг создал невидимую стену, заглушая болезненные слова, которые летели в мой адрес, я улавливала лишь обрывки фраз, про то что я страшная, никому ненужная, повернутая. И он уже не мог больше терпеть меня. Если бы не мать, то давно бы бросил эту затею.
Я развернулась и вышла на улицу. Долго бродила по улицам, шел дождь, а я и не замечала. Он лил сверху стеной, по щекам текли ручьи слез, жить не хотелось. Но он и его мать не сломали меня окончательно, лишь лишили веры в людей. Все же лучше жить с колючками и не допускать никого, чем наоборот довериться и страдать.
