- Итак, дамы и господа, мы добрались до финала! Не скрою, многие из вас собрались сегодня вечером под крышей дома Sotheby’s лишь ради этого лота.
Ведущий поправил бабочку, сделал театральную паузу.
- Гвоздь нашей сегодняшней программы! На торги выставляется лот номер 155 – Копье Лонгина, известное также как Копье Святого Маврикия. Это подлинник, что подтверждено несколькими независимыми экспертизами. С их результатами все желающие смогут ознакомиться после окончания торгов. Копье было выковано из низкоуглеродного железа в I веке нашей эры, с позднейшими добавлениями стали, латуни, серебра, золота и кожи.
Двое крепышей вынесли продолговатую коробку, напоминающую формой миниатюрный гроб со стеклянной крышкой. Под крышкой покоился наконечник копья – довольно крупный, более сорока сантиметров длиной. Всеобщий вздох в зале сменился затаенным дыханием. Генри почувствовал, как смесь ароматов духов, табака и волнения сгустилась, словно перед грозовым разрядом.
- Доподлинно известно – продолжил ведущий – что в разное время этим предметом владели император Оттон первый, германские короли Генрих IV, Фридрих I Барбаросса, император Карл IV и последний император из дома Люксембургов Сигизмунд. Среди владельцев также были австрийская императорская семья Габсбургов, Адольф Гитлер и генерал США Джордж Паттон. Именно благодаря последнему, Копье было найдено среди трофеев и в 1945-м году переправлено в Америку. В дальнейшем его путь теряется на четыре десятилетия, однако в итоге артефакт попал в частную коллекцию и сейчас выставляется на торги.
Ведущий слегка откашлялся.
- Признаться честно, я сам немало волнуюсь. Это самый дорогой лот в истории аукционного дома Sotheby’s, и, пожалуй, самый легендарный из всех. Перечисление связанных с ним легенд затянулось бы до утра – нервный смешок – начальная сумма лота: 10 миллионов долларов. Торги объявляются открытыми.
Поднялся шум. И справа от Генри и слева поднялись руки. Предложения посыпались со всех сторон.
- Пожалуйста дамы и господа, не спешите! Итак, господин в черном фраке – двенадцать миллионов. Кто больше? Дама в зеленом платье – двенадцать с половиной, хорошо. Двенадцать семьсот от мистера в первом ряду. Двенадцать семьсот раз… Тринадцать – вновь от дамы в зеленом платье.
Генри молчал. Рано, пока рано. Сохранять спокойствие вовсе не сложно, это словно очередная пятничная игра в покер. Малый блайнд, большой блайнд. Мельком брошенный взгляд на карты, легкая заученная ухмылка, никак несвязанная с раздачей – а дальше все внимание на оппонентов. Хотя нет, это предельно сложно, когда Копье притягивает взгляд.
- Пятнадцать миллионов, принято. Кто больше?
- Семнадцать миллионов, принято.
- Тридцать пять миллионов – донесся голос с хрипотцой из первых рядов. Человек не был виден Генри. Лес рук опустился.
- Тридцать пять миллионов – медленно повторил ведущий – принято. Пожилой господин в сером костюме. Есть ли кто больше? Тридцать пять миллионов раз, тридцать пять миллионов два…
- Тридцать пять двести!
- Прошу прощения, мадам, вынужден назначить минимальный шаг в миллион.
- В таком случае сорок.
Ведущий жеманно поднял бровь.
- Сорок миллионов, дама в зеленом платье, принято. Кто больше?
- Сорок пять – проскрипел голос пожилого господина.
- Вынужден поднять минимальный шаг до пяти миллионов.
- Боже мой – прошептала нервная леди в возрасте и принялась натягивать перчатки на ссохшиеся руки – Это какая-то мясная лавка. Толпа торгуется за священные реликвии как за потроха на рынке. Что они выставят на торги дальше? Мощи святого Иакова? Идемте, Энтони, мне неприятно это видеть.
Места рядом с Генри освободились. Пора.
- Семьдесят пять миллионов – произнес он.
Генри почувствовал легкие уколы десятков взглядов, устремлённых в него. О, это приятное покалывание булавочных иголок! Сделать внезапный выход, быть в центре внимания. Торги – это шоу, это инъекция эмоций. За тем сюда и ходят. Он знал – все люди вокруг ждали, когда же Генри скажет свое слово. И вот час наступил.
- Генри Кертис, семьдесят пять миллионов – Ведущий слегка кивнул - Генри, вы успели стать покупателем трех лотов на сегодняшнем аукционе. Неужели у вас еще остались средства для торгов?
- Я сейчас в доме Sotheby’s или на шоу Энди Кауфмана?
- Семьдесят пять миллионов, принято. Кто больше?
Поднялась лишь одна рука.
- Восемьдесят миллионов – произнес голос с хрипотцой.
Генри почувствовал раздражение. Что же это за тип?
- Восемьдесят, принято.
- Девяноста – бросил Генри.
- Девяноста миллионов – попугаем повторил ведущий – исторический момент, дамы и господа, сегодня мы имеем все шансы установить рекорд цены, за которую будет продан аукционный лот. Итак, девяноста миллионов раз, девяноста…
- Сто миллионов ровно – пожилой господин вновь поднял руку.
- Сто пятнадцать.
- Сто двадцать пять.
- Поднимаю шаг до десяти миллионов. Мистер Кертис, ваше слово?
- Сто сорок. Это мое последнее слово.
Торги ушли дальше, чем рассчитывал Генри, много дальше. Еще один шаг и можно оступиться.
- Сто сорок миллионов раз – неспешно проговорил ведущий, стараясь придать себе невозмутимый вид – эта сумма превышает сумму всех проданных сегодня лотов. Сто сорок миллионов два…
- Сто пятьдесят пять – твердо произнес пожилой господин. Словно гвозди забил в крышку гроба.
- Мистер Кертис?
Генри показал головой. Черт, черт, черт…
- Кто-то еще хочет предложить другую стоимость – ведущий обвел взглядом весь зал. – Нет? Сто пятьдесят пять раз, сто пятьдесят пять два, сто пятьдесят пять миллионов три. Продано!
Удар молотка по столу – как приговор судьи. Крепыши тут же накрыли гроб с Копьем Лонгина багровым бархатом и унесли за сцену.
- Вы хотели бы назвать свое имя? – обратился ведущий к победителю. Генри застыл и весь обратился в слух. Пожилой господин оказался невысокого роста, благообразной наружности, обладатель аккуратно постриженной седой бородки и короткополой шляпы в тон костюму. Генри готов был биться об заклад всеми не потраченными миллионами, что он никогда не встречал этого человека.
- Мое имя ничего не скажет. Микаэль Мендес. Я представляю интересы лица, пожелавшего остаться неназванным.
- Принято, лот номер 155 продан за сто пятьдесят пять миллионов долларов США неназванному лицу. А ведь какое знаковое совпадение чисел, дамы и господа! На этом сегодняшние торги завершены.
Генри направился к выходу.
- Следующие торги пройдут в ближайшую пятницу, 26 августа 1988 года.
- Будете участвовать?
- У меня покер – отмахнулся Генри от внезапного собеседника. Однако тот не отлип.
- Мистер Кертис, я корреспондент NY Times, Джим Берроуз, светская хроника.
- Я помню тебя, Джимми. Ты брал у меня интервью пять лет назад, на открытии гольф-клуба в Монреале.
Корреспондент просиял.
- У вас отличная память, мистер Кертис! За пять лет вы здорово поднялись. С позиции замглавы нефтяной компании до владельца корпорации. Вы теперь не просто крупный бизнесмен, но и известный филантроп, коллекционер, и весьма эксцентричная личность.
- Зато вы Джимми, не изменились. Как были пухляшом, так и остались. Неужели гольф не помог?
- В гольфе я больше всего люблю афтерпати. Мистер Кертис, вы…
- Генри, просто Генри.
- Э-э-э, да, хорошо, конечно, Генри, вы специалист по древностям…
Глубокой вдох. Ладно, газетчики – всего лишь газетчики. Они помогают играть на публику, пожалуй, подыграть им сейчас – хорошая идея. Генри улыбнулся выученной голливудской улыбкой.
- Не такой, как Индиана Джонс, разумеется.
- Я полагаю, если бы профессор Джонс не был выдуманным героем, вы наверняка наняли бы его – улыбнулся в ответ Джимми.
- О да, я был бы его постоянным клиентом.
- Сегодня были просто скандальные торги. Хотелось бы получить ваш комментарий, ведь сам факт появления на торгах легендарного Копья Судьбы – уже сенсация. Вы сильно жалеете, что не смогли выкупить его? Что теперь будете делать?
- На какой из вопросов мне ответить в первую очередь, Джимми?
- Как получилось, что такой артефакт вообще попал на торги?
- Это Копье - величайшая христианская реликвия и в том его особая ценность. Именно им был нанесен «удар милосердия», когда римский легионер Гай Лонгин проткнул грудь распятого Иисуса, чтобы облегчить его страдания. Именно заполучив это Копье, Гитлер объявил о начале Третьего Рейха. Он стремился к нему более тридцати лет. Как артефакт попал на торги? Полагаю, его предыдущим владельцам очень понадобились деньги, только и всего – и Генри улыбнулся еще шире.
- Вы не считаете святотатством, что подобная реликвия продается с аукциона?
- Знаете, что сказал Ницше Вагнеру, когда они вместе впервые увидели Копье Судьбы в Вене?
- Не-е-ет, не знаю.
- Он сказал: «Бог умер. Его убили ты и я». – сделав паузу и спрятав улыбку, мистер Кертис продолжил – это очень сильный артефакт, Джимми. Он мог бы стать венцом моей коллекции. Его не покупают ради последующей перепродажи. Это не инвестиция. Говорят, Паттон передал Копье Трумену и, заполучив его, тот решился на использование атомной бомбы. Резюмирую: я не думаю, что Копье Судьбы когда-либо вновь окажется на аукционе. В лучше случае мы увидим его в одном из ведущих музеев мира, в худшем оно осядет в чьей-то частной коллекции, теша широчайшее эго своего владельца.
- А если Копье Судьбы попадет в руки очередного… м-м-м… диктатора?
- Век безумцев закончен, Джимми. Он был краток, ярок и жесток. Но он закончен.
- Не все разделяют это мнение – хитро улыбнулся репортер NY Times.
- Не веришь мне?
- Репортеры ведь питаются сенсациями, мистер Кертис.
- Генри, я же просил… И да, вы знатные вампиры.
Джимми вновь изобразил усмешку:
- Как думаете, семья Габсбургов выставит свои требования на обладание Копьем?
- Чушь. Ни один суд мира не удовлетворит такой иск. Впрочем, новый владелец Копья мог бы проявить жест доброй воли и вернуть его в Вену.
- Это ирония, Генри?
- Разумеется. Сам бы я так никогда не сделал.
- А что вы будете делать сейчас? Вы ведь продолжите охоту за Копьем?
- Я сделаю все, что в моей власти. В конце - концов, найму Бэтмена, раз Индиана Джонс лишь киношный персонаж.
Джимми едва открыл рот, чтобы продолжить сыпать вопросами, как Генри остановил его.
- На сегодня довольно. Этот вечер закончен.
Покидая зал, Генри Кертис ни разу не обернулся. Он не увидел победного ликования на лице Джимми Берроуза, выражения, обычно посещающего охотников, загоняющих добычу, знающих что дичь устремилась прямо в капкан. Впрочем, что для кого-то судьбы мира, для репортеров – лишь очередная сенсация, которую можно завернуть в порцию телевизионного дофамина и продать подороже.
* * *
Тем же вечером, на высоте в пятнадцать тысяч футов.
Едва борт пробил пелену облаков и устремился навстречу бледному пятну луны, как Генри потянулся за телефонной трубкой. Пришлось ждать минуты три, пока освободится канал. Инмарсат пока мог предоставлять лишь четыреста восемьдесят каналов, а число абонентов с каждым месяцем росло как на дрожжах. Принятое в свое время решение об инвестициях оказалось верным, но и сами спутники и ракеты-носители для них производились чертовски медленно.
Самолет успел перейти в горизонтальный полет. Сплошная облачность под крылом, изукрашенная мерцающим лунным светом, казалась застывшей и скрадывала ощущение реальной скорости.
- Слушаю вас, мистер Кертис – раздалось в трубке.
- Анжела, привет. Соедини меня с Джейкобом Джонсом
- Одну минуту, сэр.
Потянулись гудки ожидания.
- Джейк, не разбудил? Мне нужна твоя помощь.
- Всем нужна моя помощь, мистер Кертис, а вам чаще других. Что же случилось столь срочное, что вы решили набрать по спутниковому телефону?
- Мне нужно имя. Для начала имя, а дальше – все что с ним связано.
- Кто он? Или она?
- Победитель сегодняшнего аукциона в Sotheby’s. Пожелал остаться неизвестным. Все что у меня есть – имя его представителя на аукционе – Микаэль Мендес. Но это имя вполне может оказаться фальшивкой.
- При всем моем уважении, Мистер Кертис, это задача выглядит как-то неожиданно просто. Тем более от вас.
- Джейк, этот человек смог выкупить Копье Судьбы. Я гонялся за ним несколько лет!
- За человеком?
- Не за человеком, а за Копьем. Я был в шаге от обладания им, но оно уплыло в руки какого-то долбанного испанского старика!
- Картина не складывается, мистер Кертис. Что такого в этом Копье? Это же не Пикассо.
- Это величайшая реликвия, Джейк. Обладающая невероятной силой. Она не могла попасть в руки абы к кому, понимаешь? Это словно Святой Грааль, если ты понимаешь, о чем я говорю. Хотя тут даже аналогий не надо – Копье Судьбы второй после Грааля священный христианский артефакт. И если в существовании Грааля есть сомнения, ведь он пропал много веков назад вместе с орденом Тамплиеров, но Копье всегда было на виду и оставалось атрибутом королей. Я уверен, что этот… человек, которого я прошу найти, точно также, целенаправленно и методично охотился за артефактом. И наверняка он принял некоторые действия, чтобы обезопасить себя, а возможно и замести все следы. – Генри перевел дыхание. Джейкоб молчал. – Он не пожелал не только не назвать свое имя, но даже не показывать своего лица. Узнай о нем все, Джейк. А главное – проследи путь Копья. Его будут отгружать из коллекционного дома в ближайшие дни.
- Становится интереснее. Хотя и попахивает знатной мистификацией, на мой взгляд.
- Джейкоб, ты лучший детектив на всем восточном побережье. А, черт, ты просто лучший в своем деле. Я верю в тебя.
- Ладно, мистер Кертис, я сообщу если что-нибудь узнаю.
Генри положил трубку и откинулся на кресло. Бомбардьер продолжал пронзать гладь воздушного океана, луна светила как ни в чем не бывало, но для миллионера, филантропа и коллекционера древностей Генри Кертиса мир сжался в упругую пружину. То, к чему он стремился, то, чего он жаждал всей душой, грозило ускользнуть, и Генри был готов вступить в решающий бой за право обладания реликвией. Нет, не в тот бой, где все решают выстрелы, а в тот, где победа зависит от выдержки, силы воли, удачи и самообладания. А этими свойствами Генри владел вполне. Всеми фибрами души он ощущал наступление шатдауна. Карты розданы, но еще не вскрыты.
Мрачная решимость Генри была подобна помешательству. Иногда это страшило и его самого. Раз за разом он убеждал себя, что все его поиски и погони – лишь азарт. Азарт коллекционера, стремящегося увеличить коллекцию. Это сильнее героина, крепче «Коиба» и слаще юной мулатки в твоей постели. Кто-то просаживает деньги в Лос-Анжелесе, кто-то гоняет на мотоциклах и парапланах, кто-то лезет покорять Эверест – все для укола острых эмоций, все чтобы почувствовать себя… живым? Ведь Эвересту не холодно ни жарко оттого, что его покорил очередной безумный смельчак.
Нет, его страсть не была подобна страсти Гитлера, бредившего Копьем. Во всяком случае, Генри искренне в это верил. Он ухмыльнулся своему отражению в иллюминаторе. В конце концов быть обладателем величайшей коллекции артефактов не так уж и плохо. Хотя без Копья Судьбы коллекция Генри Кертиса, как ее ни пополняй, никогда не станет завершенной.
* * *
Нью-Йорк накрыло затяжным дождем, столь несвойственным в это времени года. Хлынувшие с неба потоки смыли толпы пешеходов с улиц, вспенили бурные мусорные реки вдоль бордюров, принялись полировать фасады старых зданий. Когда дождь закончится, мегаполис предстанет посвежевшим и умытым, но до той поры…
- Депрессивная погода для депрессивного города, верно, сэр?
Генри отвлеченно кивнул. Погрузившись в свои мысли, он не обращал внимания ни официанта, ни на его натужные попытки пошутить. Интерьер кафе располагал. Английская колониальная классика идеально сочеталась с размытыми водой витринами. Они превращали улицу в месиво желто-серых акварельных тонов. В таком интерьере, вероятно, уютно сидеть у камина с томиком Байрона или Шоу. На Генри же он наводил тоску. Сам бы он никогда не выбрал такое место для встречи.
- Мне еще раз по-ирландски, пожалуйста.
Встреча состоялась неожиданно быстро – буквально через пару дней после звонка. Детектив Джейкоб Джонс, недаром что однофамилец Индианы, отработал на славу. Нет, он не узнал имени покупателя и маршрут Копья, он оперативно вышел на Мендеса, а тот, к невероятному удивлению Генри, сам предложил встречу. И назначил ее в кафе на углу Лексингтон-Авеню и 63-й восточной ровно в полдень.
Джейк предложил присутствовать, но Генри отказался. Эту партию он хотел разыграть сам. Однако от предложенного детективом диктофона, спрятанного во внутреннем кармане пиджака, решил не отказываться.
Мистер Кертис прибыл за полчаса до назначенного срока. Успел выпить. Успел поразмышлять, сделать кое-какие ленивые пометки в записной книжке, касающиеся встречи акционеров на следующей неделе, но мыслями и нервами он был весь в ожидании. Генри простил бы старику любое опоздание, он даже был готов ждать до глубокой ночи, до самого закрытия кафе, однако старик явился вовремя, как по секундомеру. Открылась дверь и с порывом промозглого воздуха с океана в кафе вплыл невысокий, слегка сгорбленный пожилой человек. Микаэль Мендес.
- Вы точны как швейцарские часы – заметил Генри вместо приветствия.
Руку под полу пиджака. Щелчок. Запись пошла.
- В моей работе прибыть на минуту раньше столь же бессмысленно, как и опоздать на несколько дней – парировал старик – здравствуйте, мистер Кертис.
Генри кивнул, привстал.
- Я и рад вас видеть, мистер Мендес.
Удивительным образом Микаэль Мендес вписывался в интерьер кафе. Он словно оказался тем самым штрихом, который завершил всю картину. Штрихом ярким, подобным огню недостающего камина. Его шляпа, легкий льняной пиджак, аккуратная седая бородка, казались вылепленными из того же теста, что и сама атмосфера кафе.
- Я не часто в Нью-Йорке. Что здесь пьют?
- Все что угодно. Это же Нью-Йорк.
- Ах да, Америка! Здесь ведь и придумали американо! – Микаэль жестом официанта – мне чашечку американо. Сливки и сахар.
- Вообще-то американо придумали в Италии во время второй мировой – произнес Генри – специально для американских солдат, которые сочли вкус классического эспрессо излишне насыщенным.
- Вот как? – мистер Мендес приподнял бровь – никогда бы не подумал.
Мистер Мендес оказался старше, чем его запомнил Генри после первой встречи. Сейчас он выглядел лет на восемьдесят. Широкие морщины и седина говорили за глубокую старость, но загар, хитрый прищур глаз и легкая улыбка были против.
- Вам не терпится узнать, что же скрывается за моим приглашением к диалогу – Мендес улыбнулся на йоту шире – не буду вас томить. Мне понравилась ваша настойчивость, так что я счел нужным уделить вам время и ответить на ваши вопросы.
- Вот так прямо?
- Вот так прямо. – Кивнул старик. На столе как раз появились две чашки – американо и заказанный Генри кофе по-ирландски. – Зачастую вам не нужно утруждать себя наймом ищеек. Можно просто спросить.
- Копье поедет за океан? – Не мешкая, просто спросил Генри.
- Уже поехало.
- Быстро… Ходят слухи, что оно будет выставляться в Хофбургском замке. Стало быть покупатель – один из рода австрийских Габсбургов?
- Пусть будет так.
- Это не так?
Старик прихлебнул из чашки, слегка жеманно закатив глаза от удовольствия.
- В замке будет выставлена копия. Настоящее копье не будет покидать своего владельца.
- И вы рассказываете это мне так просто? – Удивился Генри. – Что, если эта информация выйдет наружу?
- Вам никто не поверит. Все решат, что от досады за проигрыш в аукционе вы решили позлословить.
Мистер Кертис нахмурился.
- Это не слишком на меня похоже.
- Признаю, но эмоции часто берут вверх, достаточно вспомнить ваши судебные иски к «Дженерал Электрик» и «Травеллит».
- А вы хорошо осведомлены.
- Я всегда стараюсь узнать побольше о собеседнике. - Микаэль развел руками, словно оправдываясь и вновь улыбнулся. – Кстати, претензии к компании «Травеллит» абсолютно безосновательны, но вы и сами это знаете, так что ваш иск не выгорит.
- Я не комментирую подобные заявления. – сухо ответил Генри.
Старик поднял ладони, словно капитулируя.
- О, я не собираюсь быть для вас ни прокурором, ни адвокатом.
- Что ж, тогда давайте сразу перейдем к делу. Сколько?
- Простите? – Переспросил Микаэль.
- Сколько? – Отчетливо повторил Генри – Сколько хочет ваш заказчик за Копье? Я понимаю, что единственный мотив встречи – это ваша готовность торговаться. Хотя для вас могу придумать и другой мотив – Генри прищурился – Копье еще не доставлено. Сколько вы хотите, чтобы оно поменяло пункт назначения?
Старик рассмеялся.
- На самом деле существуют и другие причины для встречи, кроме торгов. Но, право слово, вы меня рассмешили.
- Не вижу ничего смешного, когда на кону такие деньги.
- Деньги для моего заказчика не играют никакой роли. Пожалуй, я задам вам встречный вопрос: что вы можете предложить?
Генри Кертис не был бы акулой бизнеса, если бы не был готов к такому повороту событий. Более того, он считал этот путь диалога наиболее вероятным.
- Акции. Доля в компании. Зачастую это гораздо более защищенные от инфляций долговременные вложения, чем банковские вклады. Возможно, ваш клиент находится в сложном положении? В такой ситуации где нужно было бы подключить… назовем это так… административный ресурс? С этим я тоже мог бы помочь. Получить разрешение экологической экспертизы для строительства нового завода? Пожалуйста. Вывести в Сенат и принять новый законопроект для привилегий конкретной компании? Немного сложнее, но решаемо. Назовите вашу просьбу.
Старик неспешно допил кофе, выдержал театральную паузу, глядя Генри прямо в глаза.
- Мистер Кертис – тихо проговорил он – как далеко вы готовы зайти, чтобы получить Копье?
- Весьма далеко – не раздумывая ответил Генри.
- Готовы ли вы… убить?
Генри опешил. Тень удивления успела проползти по его лицу до того, как через микросекунду он вернул самообладание. Убить? Генри был из тех людей, кто разделял бизнес и хобби. Он свято верил в принцип «не работай дома, не спи на работе». Он взбалтывал, но не смешивал. И норма приемлемой прибыли в одной сфере никак не укладывалась на другую.
- Я не понимаю, что мы сейчас обсуждаем. Такие темы не поднимаются среди белого дня.
Мистер Мендес вздохнул.
- Генри, зачем вам Копье Судьбы?
- Суть коллекционирования – в самой коллекции, Микаэль. И в охоте за своей целью, и в обладании ею.
- Как цель власти - власть – продолжил мистер Мендес.
- Это Оруэлл. Вырвано из контекста.
- В таком случае ваш мотив – тщеславие.
- Мы живем в мире людей, и всем нам свойственно в той или иной мере стараться эффективно взаимодействовать.
- То есть обладание Копьем – способ произвести эффект на окружающих?
- Вы что, психоаналитик? – нахмурился Генри.
- Вовсе нет – вновь мягко улыбнулся его престарелый собеседник – сейчас я ваш возможный бизнес-партнер. А партнерство предполагается открытость, в том числе в мотивах. Верно?
- Для меня коллекция – это способ приобщиться к значимым событиям, к истории цивилизации. Стать полноценной ее частью. Копье Судьбы в этом свете приобретает для меня особую значимость.
Старик повертел в руках пустую чашку кофе, словно надеясь, что от этого она наполнится вновь. Секунду он раздумывал, не заказать ли новую порцию, но отказался. Аккуратно вытер уголки рта салфеткой. Пауза затягивалась.
- Послушайте, - продолжил Генри – если вы не можете назвать приемлемую для вашего заказчика цену, так может быть вы хотя бы можете назвать его имя? И тогда мы сможем провести переговоры напрямую.
- Нет, простите, никаких имен. Пока что. Я могу устроить вам встречу. Но предупреждаю, она перевернет ваш мир.
- Это вряд ли – едва слышно буркнул Генри.
- Для начала вам придется пересечь океан вслед за Копьем.
- Все-таки, Европа?
Старик кивнул.
- Уж простите некоторую эксцентричность моего заказчика, но я не вправе назвать вам точный адрес. Я могу лишь сказать, что оттуда выходили корабли Колумба. Туда возвращались полные серебра галеоны испанской Короны. Длинный путь потом ждал дублоны – из самых недр Перуанской Серебряной горы до протертых кошельков филлипинских рыбаков, венецианских стеклодувов и резных ларцов мандаринов. Найдите это место. Прибудьте туда. Вас встретят.
- Когда?
- Вас уже ждут. Никаких дополнительных подтверждений приезда не нужно. Вас ждут в любое время.
- Знаете, мистер Мендес, в какой-то момент я был уверен, что в качестве места для встречи вы назовете замок Монсальват.
Мистер Мендес встал, поправил полы своего льняного пиджачка.
- У богатых свои причуды – проговорил старик, широко улыбнувшись – однако, он не существует. На этом спешу откланяться.
И Микаэль Мендес неторопливо вышел из кафе и нырнул в дождь, придерживая рукой шляпу. Генри остался один за столиком, погруженный в размышления. Он смотрел и смотрел в пустоту перед собой, словно в прострации, возможно час, возможно еще дольше, и лишь щелчок диктофона рывком вернул его в реальность – в кассете закончилась пленка.
Глубокой ночью Генри вместе с детективом Джонсом будут раз за разом переслушивать запись, пытаясь найти скрытые намеки, пытаясь разгадать головоломку, зашифрованную стариком. Однако решение о необходимости поездки в Испанию – а речь, несомненно, шла о ней – было принято мгновенно, еще до того, как за Микаэлем Мендесом звякнула дверь кафе.
* * *
Спустя две недели Генри жарился под палящим солнцем Андалузии, словно незадачливый турист. Он не спешил. Осознание, что Копье ожидает его, грело Генри душу – словно реликвия уже была у него в кармане, словно она уже была упакована и ждала возвращения в Штаты, слово Генри уже обо всем договорился и провернул удачную сделку. В успехе мероприятия он не сомневался. Приглашение на встречу было символом открытости к переговорам, а уж переговоры Генри вести умел.
Однако по мере того, как шло время, уверенность Генри таяла быстрее чем мороженное в руках ребенка на раскаленных улицах Кадиса. Проходили дни, но с ним никто не выходил на связь. Его не встретили ни в аэропорту Севильи, ни в гостинице – он остановился в роскошной Плайя Виктория – под своим именем, разумеется.
Генри расхаживал по улицам старинного приморского города. Утром прогуливался по набережной, днем прятался от нестерпимой жары в номере гостиницы и прочувствовал, что сиеста – не прихоть ленивых испанцев, а жизненная необходимость. По вечерам же он изучал местные бары и клубы, пил и неспешно, словно между делом, заводил знакомства.
Но время шло и воодушевление сменилось раздражением. Какого черта он вообще поверил этому старику? Зачем остановил Джейкоба? Быть может, детектив смог бы за это время добиться намного больших результатов? Однако разумные сроки ожидания прошли и Генри, весьма огорошенный своей наивностью, задумал возвращаться в Нью-Йорк.
И вот на следующий же день, ранним утром, консьерж вместе с завтраком принес в номер письмо. На конверте красовалось «Мистер Генри Кертис». Имени отправителя не было.
В нетерпении Генри разорвал конверт зубами – вышло криво, листок, лежащий внутри, застрял и едва не порвался, однако Генри все же смог его извлечь. На чистом белом листе простым карандашом и размашистым почерком был выведен адрес: А-5052, Punta-Umbria.
Мистер Кертис подавил импульс немедленно рвануть к портье и вызвать такси. Судя по адресу, встреча должна была состояться за городом. Он унял едва заметную дрожь в руках и заставил себя хоть как-то позавтракать. И лишь после, облачившись в легкую хлопковую тенниску и темные очки, лениво спустился в холл.
Путь оказался на удивление долгим. Город закончился, за окном мелькали деревушки, предгорья, небольшие замки и древние монастыри, вписанные в раскрошившиеся скалы. Пустоши сменялись стройными рядами мандариновых деревьев, карабкающихся по склонам до самого горизонта. Дорога пересекла широкую реку, то уводила от моря, от внезапно возвращалась и перед Генри раскидывался сияющий в утреннем солнце простор. Несмотря на предполуденный час, жарило как в духовке.
Такси свернуло с трассы, пропетляло по грунтовке, спускаясь с каменистых террас и в итоге остановилось перед неприметным одиноким домиком, за которым уже начиналась широкая песчаная полоса пляжа. Белоснежная штукатурка, ярко-синие ставни на окнах, заросли вечнозеленого кустарника и… знакомый старик у входа. Микаэль Мендес.
- Вы не посредник! – Ошеломленный, Генри хлопнул дверью и сразу направился к нему, чуть не забыв рассчитаться и отпустить таксиса. Старик просиял.
- Gracias –Генри остановился, сунул в руку таксиста несколько купюр, не отпуская взглядом встречающего. – Мистер Мендес, я не понимаю, зачем вы притащили меня сюда? Что мешало продолжить переговоры в Нью-Йорке? К чему было заставлять меня печься на это жаре и терять столько времени?
- Время – странная субстанция. Тебе придется с ней подружиться и понять, что привычных ход времени – лишь иллюзия. Пойдем внутрь. Я все объясню.
Генри зло выдохнул и последовал за стариком. Происходящее напоминало какой-то фарс. Он оказался внутри довольно небольшой, если не сказать – тесной, комнаты. Простое убранство контрастировало с современной кухонной техникой, магрибскими узорами на ставнях и персидским ковром. Теснота создавалась обилием полок, заставленных всевозможными предметами старины и рыбацкими принадлежностями, о названиях и применении которых Генри не имел понятия. Комната напоминала лавку старьевщика на восточном базаре. К тому же многие полки были занятыми книгами, как новыми, так и изрядно потрепанными. Похоже, старик был знатным буквоедом. Центр комнаты занимал большой дубовый стол, сильно побитый временем и морской солью.
- Копье находится здесь? В этой хижине?
- Да, разумеется – откликнулся старик. – Жарко сегодня, правда? У меня есть кое-что освежающее. Вам будет кстати.
Он раскрыл холодильник и извлек оттуда пузатую стеклянную банку с краником как в пивных бочонках. В белесоватой жидкости болтались дольки лимона, апельсина, лайма и мятные листья. Старик водрузил банку на стол, приговаривая:
- Здесь не только Копье, но и многое-многое другое. Осмотритесь.
Он налил полный бокал и протянул Генри.
- Это сангрия. На белом вине. То, что вам нужно.
Приняв ледяной бокал, Генри молча обошел комнату. Неспешно, останавливаясь у каждого предмета. То, что вначале показалось ему старинной рыбацкой утварью, непонятными элементами крестьянского быта, ничего не значащими бумагами и прочей дребеденью, внезапно раскрылось своей истинной сутью.
- Это кинжал Брута - Микаэль указал на неприметный нож с лезвием в ладонь. – Им был убит Гай Юлий Цезарь. А это Цюань Куо Си, нефритовая императорская печать Китая. Она столетиями переходила из рук в руки между сменяющимися династиями и символизировала «Мандат Небес», право на управление Китайской Империей.
- Но она была потеряна! – воскликнул Генри.
- Да, верно. Это случилось в 955 году в период Пяти династий и Десяти царств… С тех пор она тут.
На лице старика не было ни тени улыбки. Он вертел в руках нефритовую печать словно дешевый сувенир. Печать в ответ поблескивала золотой вставкой на одном из углов.
У Генри закружилась голова. Неужели это не розыгрыш? Если так, то его личная коллекция казалась лишь бледной тенью по сравнению с содержимым старой рыбацкой хижины.
Вся его злость, негодование, накопившееся за дни ожидания, растаяли как дым, всосались в песок, словно волна прибоя на раскаленном берегу.
- Но… как? Откуда они у вас?
- О, у каждого из них своя история.
- Полагаю, время историй настало, верно, мистер Мендес?
Старик усмехнулся.
- Время настало – пробормотал он – как давно я не слышал этой фразы… Что ж, будь по-вашему, назовем это именно так – время настало.
Последние слова он произнес торжественно, словно тост на свадьбе.
- Если говорить о Цюань Куо Си, то я вынес печать из горящего императорского дворца, в ночь, когда пало государство Цзинь от рук армии Тай-Цзуна. Саму армию я остановить не смог, но в этом не было необходимости – территория Китая погрузилась в еще большие междоусобицы и вопрос объединения под сильной рукой ушел далеко в будущее.
Старик водрузил нефритовую печать на место.
- А вот этот листок, мало что значащий с точки зрения такого матерого коллекционера, как вы, тем не менее оказал значительную роль в истории.
- И что же это?
- Письмо барона Шарля Алкье к Наполеону. В нем предупреждение о предательстве генерала Бернадота, отправленного Наполеоном в Швецию в качестве военного атташе. Швеция обязывалась поддержать Наполеона в войне против Российской Империи. Возлагая на это надежды, правитель Франции строил свои планы. Попади письмо в его руки – войны 1812 года бы не было, она случилась бы на пять лет позже и была бы гораздо более кровавой. За эти пять лет под Наполеоном легла бы вся Европа в придачу с Англией.
- Почему вы в этом уверены?
- Потому что так и было. Пока письмо не попало ко мне – старик усмехнулся – вернее, пока я не перехватил курьера на корабле в Большом Бельте, не напоил как следует и не заменил бумагу.
- Вы несете какую-то чушь – нахмурился Генри – вам что, не хватало слушателей для ваших бредней?
Улыбка не соизволила сползти с лица Микаэля, но стала более едкой.
- Не стоит называть лгуном Хранителя.
- То есть, я должен поверить всему… этому? – Генри всплеснул руками – а чему еще? Что вы – последний Тамплиер? Что здесь, среди полок с рухлядью, лежит Святой Грааль?
- Нет никаких тамплиеров. Сначала это было просто прикрытие. Потом появились подражатели.
- Прикрытие для чего? Для некого Ордена Хранителей?
Старик уклончиво кивнул.
- И сколько же вас?
- Я один.
- Давно?
- Хранитель всегда один.
Микаэль присел на свободный деревянный стул, откинулся на спинку и смерил Генри добрым взглядом, каким обычно смотрят на неразумных младенцев.
- Я вовсе и не ожидаю что вы сходу поверите в мои… как вы изволили выразиться – бредни. Вы вольны даже не слушать их. Выход – там.
И старик махнул рукой на дверь.
- А Святой Грааль – теперь он махнул в другую сторону, туда, где висели полочки над раковиной – Он там.
Конечно, Генри проделал весь долгий путь вовсе не для того, чтобы слушать бредни ополоумевшего старика, но с другой стороны, он не для того проделал этот путь, чтобы сейчас развернуться и уйти.
На полке, рядом с тарелочками, расписанными азулежу, стоял деревянный кубок. Не слишком искусный, потемневший от времени, всего пяти дюймов высотой.
- Деревянный?
- Отец Иисуса был плотником. Каким-же еще быть Граалю?
Все еще разрываясь сомнениями, Генри подошел к полочке, долго-долго всматривался в ничем не примечательную чашу, аккуратно взял, повертел в руках. Пыли на Граале не оказалось.
- Вы что, из него чай пьете?
- Зачем? – удивился Микаэль - Это было бы уж совсем святотатство!
- Как - зачем? По легендам, испившему из Святого Грааля будет дарована вечная жизнь. А вы, судя по вашим рассказам…
Старик рассмеялся глубоко и искренне, будто ему рассказали очень смешной анекдот.
- Смысл вещам придают люди. Вера создает артефакты, а не артефакты – веру. Сам по себе Святой Грааль – лишь чаша, из которой около двух тысяч лет назад пил человек по имени Иешуа. Только и всего. Пей не пей – бессмертным не станешь. Но обладание им, равно как и обладание Копьем, может здорово снести черепицу особо рьяным фанатикам. Как говорится: ты можешь летать, если ты веришь, что можешь летать.
Генри бережно поставил кубок на место.
- Допустим, я поверю. Нет, не в «летать», а в подлинность всех артефактов. Но зачем выдумывать истории, будто бы вы сами их раздобыли?
Так уж сложилось, что Генри был реалистом и скептиком. Это здорово помогало ему в бизнесе. Недостаток финансового авантюризма он компенсировал деловой хваткой и скоростью принятия решений. Даже все экспонаты его коллекции, прежде чем стать ее частью, проходили многократную проверку подлинности.
Генри презирал мистификаторство. Оттого в его коллекции не было ни деталей разбившихся НЛО, ни меча короля Артура, ни когтя Инлуна.
- Видите ли, мистер Кертис – произнес Микаэль – эти истории не выдуманы. Я осознаю ваш скепсис, понимаю – мои истории достойны внимания психиатров, но прошу вас ненадолго, всего на полчаса, отключить критическое мышление. Ведь я предупреждал – эта встреча перевернет вашу жизнь.
«Старик поехал умом – решил про себя Генри – немало людей на излете лет искренне увёртывают в собственные фантазии. Сказка, повторенная сто раз, превращается в правду для своего рассказчика».
Мендес пристально смотрел Генри прямо в глаза и произнес:
- Вы умерли двадцать девятого октября 1962 года в возрасте четырнадцати лет. В половине второго ночи. Один из ядерных ударов пришелся по Нью-Йорку. Вместе с вами сгорела и вся коллекция бейсбольных карточек с автографами, которой вы так дорожили в свои четырнадцать. К моменту атаки и Кеннеди, и Хрущёв были готовы к уступкам ради мира, однако с каждой из стороны были генералы, недовольные таким решением. Вопреки усилиям лидеров, одна маленькая искра над уже сложенным костром привела к цепной реакции… Однако, этот вариант истории удалось отменить. Искрой оказался советский зенитный расчет, сбивший американский разведчик U-2 у берегов Кубы. В ответ американские войска начали штурм острова. Взлетели ракеты… Тонким звеном оказался Исса Плиев, советский генерал, командующий контингентом на Кубе. Он принял радиограмму о запрете огня на время переговоров, однако не отдал соответствующего приказа зенитчикам. Пришлось подстроить за неделю до часа Х его заражение лихорадкой Денге, и он был вынужден оставить командование своему заместителю.
Мистер Мендес вздохнул.
- Суть работы Хранителя – в том, чтобы не дать миру свалиться в безудержный содом. Точечное воздействие. Акупунктура истории. Выравнивание развития и устранение шипов. Каждый раз, когда наша цивилизация приходит к катастрофическим событиям, я возвращаюсь и ищу тонкое звено. Звено, на которое может повлиять один простой, маленький человек. Точечный укол, приводящий к эпохальным переменам.
- Возвращаетесь? Как?
- Время – оно не линейно, понимаете, Генри?
- Нет – искренне ответил Генри – не понимаю.
- Время ветвится в каждый момент. Сотни выборов, тысячи вариантов. Один становится реальностью, остальные – исчезают. Но впереди, в каждую секунду этот мир поджидают новые и новые решения, новые и новые варианты развития событий. Достаточно лишь изменить угол зрения, чтобы увидеть и понять, каково это. И достаточно лишь вернуться к нужной развилке, чтобы направить бег истории в новое русло. Много сложнее – найти эту развилку среди миллионов других.
- То есть вы… путешествуете во времени? – ошеломленный Генри даже не смог бы сказать, поверил он рассказу старика или нет.
- В некотором роде – кивнул Микаэль. – Но не в том смысле, в котором серьезные ученые и писатели-новеллисты пытаются описать технологию машины времени.
- А как же… парадоксы?
- Их не существует – старик с ухмылкой отмахнулся – Знаете, что случится, если вы, Генри, отправитесь в прошлое и убьете своего деда? Это же классический парадокс, да? Так вот - ничего. Изменятся причинно-следственные связи, изменится сам ход истории, но вы – нет. Вернувшись в свое время, вы обнаружите, что у вас были другие родители. Или вы вовсе их не знали. Сирота. Кто вы? Из какого приюта? Но помнить вы будете все. – Микаэль сделал акцент на последнем слове – Всю свою изначальную историю, которой больше не существует. Вы вычитаете себя из уравнения. Стоит лишь один раз пересечь реку времени вспять, как ее течение становится над вами не властно.
- Однако, вы стареете.
— Это не время, это жизнь. Просто для большинства людей они идут рука об руку.
- А к чему тогда… - Генри завертелся волчком, указывая одновременно на все обилие исторических предметов, коими полнилась хижина Микаэля Мендоса. – Все это?
- А почему вы не допускаете мысль, что я столь же увлеченный коллекционер, как и вы? Сувениры их других времен, словно магнитики из поездок – Старик вновь широко улыбнулся, слегка наклонился к мистеру Кертису – Ха, эта шутка, Генри. Я же говорил – точечное воздействие. Все артефакты были изъяты из своих времен и веток истории в тот момент, когда влияние их было излишне велико и негативно. Тут им спокойнее. И миру тоже.
- Но вы не уничтожаете их…
- … потому что сейчас они безопасны. – Продолжил мысль Мендес. - И коллекционный интерес, конечно, никто не отменял.
Генри тоже присел. Расстегнул все пуговицы тенниски – ему внезапно стало тяжело дышать.
- Почему вы рассказываете это мне?
- Я хочу, чтобы вы стали следующим Хранителем. Ведь я не вечен, как вы верно заметили. Когда-то мой учитель передал мне знания и ответственность. Пора и мне передать их.
- Почему я?
- Потому что вы справитесь. – твердо заявил Микаэль – Генри, что бы вы сделали, имей возможность вернуться лет на 10 назад? Только честно.
- Купил бы акции конкурентов. Они были на пике падения в тот момент.
- У вас будет такая возможность.
Перед глазами Генри пронеслись головокружительные перспективы, мгновенно вырастали и трансформировались финансовые империи. Их фактура и яркость были столь реалистичны, что Генри затряс головой, отгоняя наваждение, словно запоздалый утренний сон. Старик наконец-то заговорил на доступном и понятном на ему языке.
- Почему же вы не пользуетесь такой возможностью?
- Пусть вас не обманывает мое скоромное жилище. Полагаю, мне не стоит напоминать сумму, за которую я выкупил Копье? Генри, я ведь многократно богаче вас, будем откровенны. Возможность основать торговую компанию в Генуе в 1560 и снять сливки век спустя, вложиться в сталелитейные фабрики в конце 19 века, а потом – в коммерческую недвижимость... Треть всех небоскребов Лонг-Айленда, возведенных перед первой мировой, собраны из моей стали.
- Но почему в таком случае вы живете здесь?
— Это мой дом, я тут родился и вырос. – бесхитростно ответил Микаэль.
- Но вы могли бы получить все, что захотели бы! Могли бы жить как султан, как король, любой роскошный замок стал бы вашим!
- Все это было, Генри. Но когда ваш выбор бесконечен, в нем нет смысла. Поймите, возвращаться стоит туда, куда стремится ваша душа. Для меня это место здесь. Ваше место будет где-то еще…
Наступило молчание, прерываемое лишь шепотом недалекого прибоя. Наконец, Генри проговорил:
— Это все очень… странно. Даже если это правда… тем более, если это правда. Я выбит из колеи, признаю.
Микаэль неторопливо кивнул, мол, продолжайте.
- Я не уверен, что смогу принять ваше предложение – Генри говорил медленно, подбирая слова. – И вовсе не из-за недоверия, нет, просто… это слишком невероятно.
- Вам просто нужно время.
- Мне нужно время – повторил Генри.
- Возьмите его – улыбнулся Микаэль – и тогда все времена будут в ваших руках. То, что для остальных представляется невозможным, или немыслимым, или тщетным, вам будет по силам. В обмен прошу лишь немногое – присмотрите за этим миром. Я научу как.
- Вы можете вызвать мне такси?
- Разумеется – Микаэль тяжело поднялся – и да, кстати, Генри, возьмите вот это. Не зря же вы проделали такой длинный путь.
Он протянул гостю внушительный сверток. Генри аккуратно откинул холщовые края. На руках у Микаэля покоилось Копье Судьбы.
- Вы шутите? Вы хотите отдать мне Копье? Просто так?!
- Конечно! – И Микаэль переложил Копье в руки Генри.
- Но как же…
- Оно никому ничем не угрожает. Если Копье вдруг от вас попадет не в те руки и сыграет злую роль в судьбе мира – я всегда смогу вернуться в это мгновение – он ткнул пальцем в стол – и переиграть его. Просто НЕ отдавать вам Копье.
Он засмеялся своим искренним открытым смехом.
- Но вы ведь уже поняли, да, Генри? Вся авантюра с Копьем была задумана, только чтобы найти Вас.
* * *
Генри вернулся в Нью-Йорк ближайшим же рейсом. Город встретил прохладой. Там Генри по инерции завертелся в круговороте привычных дел – финансовые вопросы, акции, котировки, инвестиции… Стоимость активов TCS Group просела на 3 % за те недели, что он отсутствовал. В ином случае это вызвало бы шорох и лишние волнения среди акционеров, но сейчас акции одной из смежных компаний, American Lighting упали больше чем на 7 %. Идеальная ситуация для покупки. Все говорило за нее. Но Генри колебался. Совет директоров не мог понять, почему же мистер Кертис медлит.
Антимонопольный комитет не пропустил бы сделку. С первого раза, конечно. Дальше обычно подключалась тяжелая артиллерия в виде нужных людей, имеющих связи и выходы на еще более нужных. Сумма увеличилась бы раза в полтора за счет благодарностей и в итоге, через несколько месяцев, сделка была бы закрыта. Но Генри замер. Не как зверь перед броском, нет. Он замер в ступоре, как замирает погруженный в себя искатель.
На собрании акционеров группы мистер Кертис поручил еще раз детально перепроверить финансовую отчетность перед тем, как принять решение о завершении или отмене сделки. Даже те из топ-менеджеров, которые довольно давно знали Генри и его деловую осторожность, признавали – из Испании он вернулся другим человеком.
Со стороны казалось, что Генри много времени проводил в размышлениях. Он уединялся в зале своей Коллекции и мог оставаться там до самой поздней ночи. Однако на деле, в те моменты, когда он замирал, глядя в раскинувшийся за окном пейзаж из стекла и бетона, или созерцал какой-либо из древних артефактов, мысли его были пусты. Он молчал не только вне, но и внутри себя.
Так продолжалось несколько недель.
В конце концов мистер Кертис одобрил слияние компаний, но сделал это столь небрежно, словно заказывал креветки в ресторане, пока ум его был занят выбором вина, наилучшим образом подходящего к этим креветкам. За это время волна банкротств, сотрясающая Америку уже несколько лет, докатилась до Lighting и слияние было единственным шансом сохранить компанию на плаву. Антимонопольщики были не то, что не против – они были рады. По всему выходило что Генри в очередной раз проявил удивительную выдержку вкупе с предпринимательской чуйкой и экономическим провидением. Пока страна хоронила «славное тридцатилетие» под ужасающий рост инфляции и безработицы, мистер Кертис богател. После слияния его TCS Group единственная в секторе прибавила в оценке.
Однако Генри это не трогало. Он то знал, что вся причина его отмашки – исключительно в желании избавится от назойливого внимания внешнего мира. Его ум блуждал вдалеке. И вряд ли хоть кто-то из самых близких людей мог догадаться, в какие немыслимые дали его заносило.
Часто Генри стоял перед Копьем, в одиночестве созерцая его. Копью досталось почетное место на высоком подиуме, но Генри всеми фибрами души и тела осязал пустоту вокруг. Он намеренно установил рядом еще несколько подиумов, которые отставил незаполненными. Один из них предназначался для Святого Грааля. Бизнесмен понятия не имел, когда и при каких обстоятельствах деревянная чаша украсит собой коллекцию, но в его жизни явственно вырисовывался новый смысл. Копье сиротливо стояло посреди пустых музейных ячеек, будучи теперь не венцом Коллекции, а символом начала чего-то нового.
В конце концов плотину прорвало.
В один прекрасный день Генри отменил все встречи, оставил ассистентке Анжеле письмо с подробными инструкциями и уже через несколько часов, сидя в салоне взлетающего Конкорда, наконец смог спокойно вздохнуть. Пружина, сжимающая грудь все это время, распрямилась, принеся невиданную свободу. Хотя… что такое «время»?
* * *
Тьма. Потоки мерцающих линий. Головокружение острое, до тошноты. Под ладонями – то ли упругий ветер, то ли потоки песка… Время. Поток неуправляем, он просачивается сквозь пальцы, обвивает целиком и уносит все дальше и дальше.
Мрак. Холод. Жар. Ощущение, будто одновременно идешь сквозь каменную стену и ныряешь в водопад. Поток с грохотом обрушивается на голову, выбивает остатки контроля и сознание, наконец, отключается, не выдержав удара.
Бесконечное падение, но не вниз, а вверх. Не ясно – оно взаправду или же это просто галлюцинации перекрученного, вывернутого наизнанку и растертого в фарш сознания. В конце концов свистопляска прекращается, дрожащая тьма обретает первые лучики света, те подсвечивают размытые контуры осязаемого мира.
- Слишком долго – проворчал Микаэль
- Это сложно…
- Вовсе нет! Ну разве что первый десяток раз. Давай, пробуй еще!
- Нет, не могу – тяжело сказал Генри. – Даже встать не могу. Дай отдышаться.
Он лежал на деревянной кушетке, весь в испарине и дышал, словно паровозная печь.
- Это… самый сложный... вид экстремального спорта… что я пробовал – прохрипел он, выдавая вымученную ухмылку.
- Брось – Михаэль отмахнулся. – Это словно нырок. Со скалы в глубокую воду. Конечно, первый раз страшно. Мне тоже было страшно. И непривычно. И даже жутковато. Но раз за разом – и привычка возьмет вверх.
- Мне кажется… у меня никогда не получится
- У тебя УЖЕ получилось – старик рассмеялся – ты просто еще не понял этого.
- И что, оно всегда будет… так?
В первый раз его просто выблевало наизнанку.
- Нет же, тебе говорю. Когда ты освоишься это будет не сложнее чем переступить через дверной порог из одной комнаты в другую.
- Ладно. Ясно. Дай воды и… продолжим.
Закрыть глаза, войти словно внутрь себя. Еще чуть-чуть. Мозжечок отозвался вспышкой боли – хотя, казалось бы, болеть там нечему. Еще движение и еще. Хотя это не было движением в привычном виде, Генри не двигал никакой частью своего тела, ни единым мускулом, он двигал себя всего относительно точки координат. Он продирался сквозь густую, словно мазут, реальность, внутри нее вспыхивали огоньки и проносились мимо. Звуков не было. В ушах давило, словно на большой глубине. Еще чуть-чуть… Но все естество свело судорогой. Генри чуть не закричал от боли, пронзившей все тело снизу вверх – настолько мощный импульс прошелся по нервным волокнам – и открыл глаза.
Он тяжело дышал, глядя в потолок. Сдержал рвотный позыв. Потом очень медленно и аккуратно сел. Микаэль, как ни в чем не бывало, восседал на стуле, закинув ногу на ногу и внимательно наблюдал за гостем.
- Нет… - Генри тряхнул головой – Не понимаю. Ерунда какая-то… Что-то не получается. Черт, как голова-то трещит. Дай еще воды.
- Вода – ерунда – Усмехнулся Мендес и протянул Генри бокал, где на дне плескалась карамельно-багряная жидкость. – Ром – лучшее средство чтобы прийти в себя после перехода.
- Я же сопьюсь – попробовал отшутится Генри – по бокалу за каждую неудачную попытку.
- За неудачную – пить не стоит.
Мендес опрокинул пыльную бутыль во второй бокал и поднял его в приветствии.
- Мои поздравления!
- К черту твои поздравления – Генри жахнул – мы ни на йоту не сдвинулись
- Глянь на часы – парировал Микаэль
В углу светились старые, вышедшие из моды лет двадцать назад, электронные часы на жидких кристаллах. Часы, минуты, секунды, день недели, дата и даже год – всему нашлось место на экране. Генри окинул их взглядом. Нахмурился. Посмотрел внимательнее. Вроде бы все совпадало – и время и даже год.
- Я что, смог сместится на долю секунды?
Старик скривился.
- Будь внимательнее, Генри Кертис, гром тебя раздери!
Точно. Дата!
- Мои поздравления – повторил старик – Неделя. Ты смог сместиться ровно на неделю назад.
- А как ты тут оказался?
- Всего лишь последовал за тобой.
Генри откинулся и закрыл глаза.
- Неделя назад? Надеюсь, что это не ты подкрутил дату на часах, пока я бился в конвульсиях.
- Что ты делал неделю назад, Генри Кертис?
- Был в Нью-Йорке.
- Можешь позвонить в свой офис и попросить самого себя к телефону.
- И что мне сказать?
- Что посчитаешь нужным – старик посчитал нужным плеснуть в бокалы еще раз. – Но имей ввиду, каждое твое воздействие приведет к последствиям в нашем времени.
- Я даже могу встретится с самим собой?
- Разумеется – кивнул Микаэль – но я не советую этого делать. Люди, встречающие своих двойников, нередко сходили с ума.
- Я могу даже убить себя?
Микаэль вновь наклонил голову.
- В твоих интересах этого не допустить. Смерть Генри Кертиса породит волну больших перемен в ветвях реальности, самая существенная для тебя будет заключаться в том, что, вернувшись в свое время, ты обнаружишь, что все твое состояние уже не принадлежит тебе. Ведь Генри Кертис мертв.
- Кем в таком случаю буду я?
- Никем. Единожды вырвав себя из привычного тока времени, мы становимся ему неподвластны. Теперь ты вне причин и следствий, Генри. Ты над ними, ты можешь менять судьбы мира, уж извини за пафос, но никакие события в прошлом не способны принести вред тебе настоящему. Однако катастрофические события могут прервать твою… как бы так сказать… юридическую связь с миром. Так что будь аккуратен. Оставляй завещания и наследства, потом следует озаботится о документах, правах, доступах… ты справишься, ничего сложного.
- Мне словно стоит стать ангелом-хранителем самому себе в прошлом…
- В некотором роде – согласился Микаэль. – Возвращаемся?
- Нет, погоди, дай прочувствовать.
Взяв бокал, Генри поднялся с кушетки, прошелся, все еще шатаясь, включил радио. Он ни черта не понимал на испанском, так что пришлось покрутить ручку настройки, пока он набрел на англоязычный канал. Генри слушал музыку, слушал слова ведущего, даже прослушал короткий выпуск новостей, в котором для него не оказалось ни капли ценной информации, и, наконец, дождался того, ради чего все это затеял – прогноза погоды. Ведущая озвучила прогноз по Андалузии на завтра – упомянув при этом дату – и лишь тогда Генри поверил, что ему удалось. Он неспешно прошелся вокруг домика, вышел на берег и долго наблюдал как волны набегают одна за другой. Он был в прошлом. Пусть оно практически ничем не отличалось от того дня, из которого он совершил путешествие, Генри понимал всю невозможность случившего события. Он смог, пусть маленьким шажочком, попасть в прошлое.
* * *
Даже звезды сдвинулись с прежних мест.
Это было время перемен. То, что казалось Генри надежным и прочным как скала, внезапно становилось шатким и призрачным, а смутное и туманное вдруг обретало бесспорную ясность, так что, в конце концов, мистер Кертис начал сомневаться во всем.
Пробуя смещать время раз за разом, он вскоре смог делать это, сохраняя в порядке не только рассудок и желудок, но и равновесие. И постепенно продвигаться все дальше и дальше. Впрочем, по словам старика, пронестись сквозь несколько тысячелетий – задача на самой грани даже для его сил и опыта, а о десятках тысячелетий и речи быть не может. Генри старался пропускать сквозь пальца песок времени лишь на месяцы и годы.
- Никогда не задерживайся без надобности – говорил ему старик.
- Почему?
- Все просто. Твои биологические часы тикают независимо от того, в каком времени ты находишься – в своем настоящем или в прошлом.
- Но ведь я могу выбрать, в каком моменте истории остановиться и прожить свою жизнь…
Старик поджал губы и уклончиво кивнул.
- Да, но это противоречит сути Хранителей. Нам нужно оставаться в нашей реальности. Мы движемся вперед вместе с основным ходом истории, только так мы видим новые вырастающие шипы на ее пути, понимаешь?
- Да.
В другой раз Генри спросил старика о весьма важном, на его взгляд, вопросе:
- Почему только в прошлое? Почему не в будущее?
- Что ты чувствуешь, когда возвращаешься из прошлого в наше время? – ответил вопросом на вопрос старик – Как ты ловишь момент, когда «выходить»?
- Это довольно просто, ты же сам мне объяснял – как только ощущение упругости потока пропадает, и он рассыпается на отдельные песчинки – пора. Я вижу это словно река времени упирается в стену и песок разлетается во все стороны.
- Вот именно.
Старик взял лист, остро отточенный карандаш и быстрыми штрихами набросал на нем силуэт дерева.
- В будущее путешествовать возможно, но практически бесполезно. Будущего, как такового, еще нет. Разветвления, которых миллионы в каждую микросекунду. Ты можешь попасть не в то будущее, которое случится на самом деле. Потому что никто – ни я, ни ты, ни само мироздание – никто не знает, какое именно будущее нас ждет. Чтобы попасть в будущее ты ухватишься за одну из мириадов песчинок, отметая остальные. Но история идет исходя из выборов людей во всем мире, а не твоего выбора – в какую щелку подсмотреть. Ты увидишь лишь один из вариантов будущего и чем дальше ты зайдешь – тем больше разветвлений наложатся друг на друга и тем дальше твой вариант будущего окажется от реальности.
Он провел карандашом по рисунку еще раз.
- Спускаться по времени вниз – легко. Представь, что ты слазишь с дерева, по его одному единственному стволу. Подниматься вверх намного сложнее, с каждым шагом ветка раздваивается и становится все тоньше и тоньше. В конце концов ты оказываешься среди тонких веточек-вероятностей, каждая из которых – лишь шанс на реальность, а не сама реальность.
- Но некоторые катастрофические события все же можно спрогнозировать? Если перепроверить много вариантов будущего…
- В теории да, но на практике очень сложно. Слишком много переменных ежесекундно добавляются в это уравнение. Ну а пытаться на что-то воздействовать в будущем и вовсе бессмысленно – ты всего лишь добавишь еще одну вероятность к миллиардам существующих. К тому же, практически без шансов увидеть результат. Так что, Генри, запомни простую формулу – действуй в прошлом, оценивай в настоящем.
* * *
Время словно перестало существовать.
Каждый раз, отправляясь в путешествия, они возвращались в тот момент, из которого уходили.
Они пили кофе среди песков Марокко и вместе с караванами бедуинов проходили тропами пустыни. Они провожали корабли Колумба и Васко да Гамы, присутствовали на премьере «Сна в летнюю ночь» и даже смогли получить автограф Шекспира. Они предотвратили взрыв «Гинденбурга» и наблюдали представлениями гладиаторов, оказавшимися не такими уж и кровавыми, как их показывают в исторических хрониках. Они навестили в алжирском плену Мигеля Сервантеса и выкупили его свободу за две тысячи валенсийских дукатов (благодаря чему в нашей реальности существует книга «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»), они прогуливались в тени висячих садов Ниневии и видели как в зареве чудовищного пожара пала Троя.
Генри, как и собирался, купил конкурентов, сместившись на 10 лет назад. Вернувшись в реальность, он обнаружил что сделки с American Lighting не было - компанию он выкупил ещё в позапрошлом году. Личное состояние перевалило за пятнадцать миллиардов. Генри взлетел в первый десяток богачей Форбс. При этом он стал более замкнут, старался всячески уйти с радаров прессы, тем более что теперь он проводил в Нью-Йорке не так много времени.
Его коллекция росла как на дрожжах. Вскоре ее пополнили расписные статуэтки-ушетби из гробницы Сеннедмена и изумрудное ожерелье Клеопатры. Следом появились оригиналы «Аргонавтики» и Гомеровских поэм, аккуратно вынесенные Генри из Александрийской библиотеки.
Изредка мистер Кертис и Микаэль встречали в иных временах людей, казавшихся им… странными.
- Если мы можем смещаться во времени, почему этого не может кто-то еще? – прозвучал резонный вопрос. Генри называл их «туристами». Судя по всему, эти люди не пытались вмешиваться в ход истории, а были лишь наблюдателями, живыми свидетелями исторических событий.
Однако время тренировок и развлечений прошло. Микаэль стал готовить Генри к первой настоящей работе Хранителя.
* * *
- Бойня в Дюнкерке – один из самых трагичных эпизодов Второй Мировой.
Стол в хижине старика устилали многочисленные карты и документы.
- Мы попробуем найти ту точку, где сможем оказать минимальное воздействие и предотвратить трагедию.
- Почему не предотвратить всю войну?
Старик поджал губы и покачал головой.
- Это было бы замечательно, если было бы возможно. Я пробовал десятки раз. Черт подери, я однажды придушил Адольфа в колыбели – и его место в истории занял Гимлер, оказавшийся ничем не лучше. Я вмешался административным ресурсом в план развития Германии в 20-х годах и заблокировал основные кредитные линии из США. В итоге Советский Союз начал войну, захватил одним ударом всю Европу, не встретив серьезного сопротивления. И так раз за разом.
Микаэль принялся лихорадочно копаться в бумагах.
- Это задокументированные события, которые мне уже удалось вычеркнуть из реальности. Вот чертежи Фау-3 с ядерной боевой частью. Вестфальское сражение, операция «Валькирия»… да много чего.
Он накрыл документы картой западной Европы.
- Знаешь, Генри, попытки отменить Вторую Мировую – это уравнение, которое я так и не смог решить. – Микаэль пристально посмотрел на собеседника – и, если ты сможешь это сделать – значит я действительно подобрал в Хранители правильного человека. Но раз за разом, подступаясь к проблеме, я обнаруживаю, что она слишком глобальна для меня. Это словно попытка удержать воду ситом. Либо объем противоречий в мире к началу Второй Мировой настолько велик, что никакое точечное воздействие не способно остановить лавину, либо существует какая-то сила, намеренно толкающая мир к хаосу… поэтому я передвигаю гору по камушку.
Генри кивнул.
- Итак – продолжил Микаэль – в мае 1940 года в битве под Дюнкерком войска вермахта уничтожили почти полмиллиона солдат армии союзников, которые были зажаты у Ла-Манша. Великобритания не успела эвакуировать войска. Эти события, как известно, вошли в историю как Бойня в Дюнкерке. Именно после этой бойни союзникам пришлось пойти на позорный мир и на пять лет практически выйти из войны. И хотя в течение всех пяти лет Великобритания была под постоянным ракетным обстрелом, она не могла самостоятельно противостоять Германии. А других союзников уже не было. Лишь вступление в войну США в сорок шестом году позволило открыть второй фронт... Я ищу способы как остановить бойню в Дюнкерке и ускорить окончание войны.
Следующие недели прошли во внимательных изучениях архивов. Несколько раз Генри и Микаэль отправлялись в май 1940 в поисках информации. Они искали тонкие звенья. Они перелопатили гору бумаг. Как метко подметил старик – иногда работа Хранителя подобна труду библиотекаря.
Они обсуждали варианты и спорили. В ход шли все идеи – подкупы, шантажи, убийства высокопоставленных генералов - но ни одна смерть во время войны не была способна остановить всю разогнавшуюся машину. В итоге тысячи танков раз за разом дожимали остатки союзных войск и опрокидывали в холодные воды Ла-Манша. Раз за разом.
И тогда решение было найдено.
В ночь с 23 на 24 мая в Берлине была принята секретная радиограмма из Лондона с предложением заключения мира и на следующее же утро Гитлер отдал приказ немецким танковым дивизиям остановить наступление на рубеже канала Аа и отвести назад части, продвинувшиеся на Азбрук. В этот же день, в 11 часов 42 минуты, незашифрованное сообщение, в котором немецкое военное командование приказало войскам остановиться на линии Дюнкерк — Азбрук — Мервилль, было перехвачено английской службой радиоперехвата. Началась операция «Динамо» - экстренная попытка эвакуации английских и французский войск на Британские острова.
С одного из молов Дюнкерка, ежась от пронизывающего ветра и кутаясь в пальто, две фигуры наблюдали за спасательной операцией. Небо над головой раз за разом пронзали самолеты Люфтваффе и британские Спитфайеры, однако фигуры не моле никого не интересовали. Они терялись на фоне запруженного тысячами солдат широкого песчаного пляжа.
Разумеется, не все прошло гладко. Однако, вернувшись в свое время, Генри и Микаэль обнаружили, что в архивных документах вместо «бойни в Дюнкерке» упоминается «Спасение в Дюнкерке», что никакого мирного договора между Британией и Германией не было, а открытие второго фронта произошло на два года раньше.
Вот чего можно добиться одной фальшивой радиограммой.
- Поздравляю, Хранитель! – Поднял бокал Микаэль Мендес.
- Теперь нас двое.
- Это ненадолго.
Следующие несколько дней они провели в тихом домике на побережье, провожая закаты и беседуя обо всем на свете. Иногда просто молчали.
А потом старик умер.
* * *
Ветер. Бесконечный ветер рвал кожу, выдирал волосы, рассекал лицо поднятым песком и тут же окроплял свежие царапины солёными брызгами. На побережье стало неуютно.
Волны налились свинцом, обрели силу. Вечное солнце Андалусии оказалось не таким уж и вечным, словно в знак траура оно скрылось под мрачной вуалью быстро летящих низких туч. Волны набрасывались на берег с завидным постоянством и яростью. Вылизывали песок, откатывались обратно. И так раз за разом, миллионы лет бессмысленной борьбы.
Волны слизывали отпечатки подошв с песка, как время стирает любые следы деяний людей и саму память о них. Немногим удается оставить такой след в истории, который был бы виден и спустя столетия.
Никогда ещё Генри не чувствовал себя насколько одиноким.
Он метался по временам и странам, но нигде не мог встретить ни следа Микаэля Мендеса. Как и предупреждал старый Хранитель – он просто перестал существовать. Его никогда не было. Генри бросился в глубину. Чем дальше, тем лучше. В какой-то момент он даже допустил, что никогда не вынырнет обратно в свое время. Тысяча лет, две тысячи… Он лично присутствовал при распятии на Голгофе. Закутавшись в саван, молча слушал приговор. Он молча смотрел, не смея отвести глаза, он вновь увидел Копье – в руках римского легионера. И он был не один. Толпа вокруг… в ней мелькнули знакомые лица. Нет, среди них не было Мендеса. «Туристы». Путешественники во времени собрались посмотреть на историческое событие. На событие, оставившее такой след на песке истории, что никакие волны времени не смогли его смыть.
Генри стало противно. Спрятав лицо, он сделал несколько шагов назад и в пространстве и сразу во времени. Его проводили взглядами.
На следующей неделе он перевез Святой Грааль в Нью-Йорк. Тихо, без помпы. Не только Грааль, но и все артефакты, что остались после смерти Микаэля. Дом на побережье остался пуст. Из уважения к старому Хранителю Генри нанял смотрителя, чтобы тот содержал дом, не давал ему ветшать, а скромному саду – чахнуть. Зачем? Свой заказ Генри мотивировал тем, что ему хотелось бы иметь дачу на побережье, оттого этому дому нужен уход. Однако он сам так ни разу там и не появился.
Вместо этого Генри с головой окунулся в водоворот миров и времен. В поисках способов и подходов защитить, отвести беды от человечества, он перепробовал великое множество вариантов. Он сжег египетский город Пелусий, чтобы остановить Юстинианову чуму. Он полюбил византийскую принцессу Анну, описанную Феофаном как «наиболее прекрасную, обольстительную и утонченную женщину своего времени», и раз за разом возвращался к ней. В ее время. В ее мир.
Ради нее он вооружил греков невиданным в те времена огнестрельным оружием, и помог отстоять от русов Корсунь. В итоге Анна не была отдана Князю Владимиру, Русь не приняла Христианство, а Генри стал базилевсом Византии. Правда, это вызвало взрывной каскад ветвящихся непредвиденных реакций, каждая из которых оказалась опаснее предыдущих и Генри вынужден был вернуть историю в изначальное русло.
Генри играл, создавая свои варианты реальности. Он сумел предотвратить массовую атомную бомбардировку Японии – в новой версии истории США смогли нанести всего пять ударов, ограничившись Хиросимой, Токио, Осакой, Нагасаки и Киото. Генри был горд и доволен собой. Он сопровождал Себастьяна Белалькасара и одним из первых ступил на мостовые заброшенного Эльдорадо, а после подстроил убийство именитого конкистадора и остался единственным живущим, знающим путь в Золотой Город. Он искал способы предотвратить Черную Зиму в Китае 14-ого века, во время которой умерло более 50 миллионов человек, но быстро понял пределы своих возможностей – остановить извержение супервулкана было не в его власти.
На собственной шкуре и путем личного опыта мистер Кертис подтвердил, что воздействовать на события, отдаленные веками и тысячелетиями, практически бесполезно. История или выравнивалась обратно, не оставляя никаких следов, или непредсказуемость была слишком велика. Так что Генри сосредоточился на ближайшем прошлом.
И тогда он увидел, что его следы – не единственные. Кто-то целенаправленно пытался править историю. Иногда в противовес делам мистера Кертиса. Следы встречались неоднократно. Но, как обычно и бывает, заметить следы можно лишь зная, что ищешь. А Генри знал. Он видел перемены. Похоже, кто-то из «туристов» вовсе не был просто любопытствующим фланером. Генри встречал одни и те же лица в Праге в 1939, в Британском Парламенте в начале 19-ого века, среди советников последнего Императора Китая и среди высших сподвижников Третьего Рейха. Генри назвал их «агентами времени»
И тогда Хранитель вышел на охоту.
Он переоблачался то в высокопоставленного посла, то в одного из фронтовых генералов. Поддельные документы, верительные грамоты, подкуп и подлог – в ход шло все. Он проникал внутрь любой организации, подобно опытной крысе. Его ничуть не пугала такая аналогия, ведь Генри очень уважительно относился к этим животным – хитрым, умным, прагматичным и умеющим приспосабливаться. Он искал агентов. Имена. Лица.
В преддверии Второй Мировой они мелькали повсеместно. Нужно было лишь обратить внимание. Генри сотни часов потратил на изучение видео-хроник, сравнивая и сопоставляя фотографии. Вскоре он был уверен – война была целиком подготовлена и режиссирована агентами времени. Микаэль упускал этот момент. Он лишь чувствовал присутствие некого противника, но не мог и представить себе масштабы. Неудивительно, что все его попытки предотвратить конфликт словно упирались в стену.
У Генри созрел план.
* * *
Очередной вечер он встретил в Парадном Зале Хофбройхауса в Мюнхене, за кружкой свежего пива. Зал был битком. Две тысячи человек из числа Немецкой Рабочей Партии собрались здесь, чтобы услышать речь своего лидера. На календаре было 24 февраля 1920 года.
Генри точно знал, что агенты времени будут здесь. За первые три часа собрания он смог обнаружить двоих и даже подсесть к одному из них, толстоватому человечку средних лет, обладателю тонкий усиков и раскрасневшихся щек. Все внимание было приковано к Адольфу, произносящему речь. Никто понятия не имел, что Генри посетил ресторан накануне ночью и что часики на взрывчатке уже практически завершили свой бег.
Нет, его целью не был сам Гитлер. Даже в случае успеха такого мероприятия агенты времени вернулись бы на шаг назад и нашли способ предотвратить покушение. Его целью не был никто из «туристов». Его целью была паника.
Килограмм пластида под потолочными балками рванул ровно в срок. Поднялся повсеместный крик, помещение быстро наполнилось дымом и огнем. Не теряя ни мгновения, Генри вытащил из-под полы пиджака электрический шприц и подставил подножку пытающему встать агенту. В толчее и суматохе его самого сбили с ног. Генри упал на толстяка, придавил его к полу, кто-то наступил ему на спину, а после – навалился всем весом. В темноте, среди криков и давки, в мешанине спасающихся тел, Генри наощупь всадил шприц в плечо агента. Маленький электронный маячок, размером с одну десятую рисового зернышка, проник в мышечные волокна, чтобы остаться там навсегда.
Генри попробовал встать. Безуспешно. Толстяк под ним пытался шевелиться, словно перевернутый жук. Все кричали. Ревело пламя. Сверху на Генри опрокинули стол. На стол упала горящая балка. Глаза заволокло дымом. Генри рванулся, зацепился рукавом за деревянный обломок и распорол запястье. Горячим потоком хлынула кровь. Боль резко пронзила все тело и вернула ясность сознания. Агент под ним исчез. Генри закрыл глаза, сделал столь привычный уже шаг внутрь и сместил время. Пора выбираться…
* * *
Нью-Йорк. 15 октября 1988 года.
- Так, не дергайся, у тебя встреча через 5 минут, а мы не закончили.
Генри стиснул зубы. Это интервью было некстати, но отменять назначенные дела – не в его правилах. Анжела споро обрабатывала и перевязывала раны, приговаривая:
- Тебе надо обратиться в клинику. Некоторые ожоги серьезные, и «царапина» на руке, как ты изволил выразиться – тоже.
- Да, конечно, однажды… – пробормотал Генри. Все мысли его были далеко. Автономный приемник, оставленный Кертисом в 1920-м, все эти годы собирал данные – где и когда появлялся маячок. Теперь осталось снять сливки. И обдумать следующий шаг. Ведь в его руках будут все данные о перемещениях агента времени, а значит – его участие во всех событиях последних десятилетий.
- Чем ты таким занимаешься вдали от офиса?
- Да так, экстремальные виды спорта. Каскадерство. Лучше скажи, где ты научилась так оказывать помощь?
- У меня накопился богатый послужной список, Генри, еще до того, как стать твоим секретарем. Ладно, вот так хорошо. – Анжела поправила пиджак – Удачи.
Она вышла из кабинета, впустив журналиста.
- А, Джимми, NYTimes. Вновь вы. Рад видеть!
- Взаимно, мистер Кертис! – толстенький репортер пожал протянутую руку. Легкая гримаса боли скользнула по лицу Генри.
- Вы же позволите? – И не дожидаясь ответа, Джим Берроуз плюхнулся в кресло.
- Знаю, вы невероятно заняты, потому не отниму у вас много… времени. Генри, вы один из самых успешных инвесторов современности. Что бы вы ни прикупили, все растет в цене. Вы мультимиллиардер, икона современности. Многие подражают вам.
- Да ладно…
- Это правда. Вы гений финансовых игр. Но Эппл? Покупка огромного пакета их акций - это же провальная катастрофа. Многие профессиональные трейдеры крутят пальцем у виска и считают, что вы сошли с ума.
- Не забудьте взять у них интервью лет через 20.
- Непременно воспользуюсь вашим советом – с ехидцей в голосе ответил Джимми. – Кстати, у меня для вас есть крошечный подарок.
- Неужели? В честь чего?
- О, мы долго думали, что же такое подарить человеку, у которого все есть… и чья коллекция древностей способна затмить все музеи мира. И нашли!
Он выложил на стол изящную деревянную шкатулку, размером со спичечный коробок. Генри с подозрением посмотрел на нее, потом на репортера, потом вновь на коробочку
- Прошу вас – Джимми пододвинул коробочку к мистеру Кертису – откройте.
Генри открыл. Обитая изнутри красным бархатом, коробочка, на первый взгляд, была пуста. Лишь несколько мгновений спустя Генри увидел малюсенькую дробинку, отливающую металлом.
- Что это? – не понял мистер Кертис.
- Ваш маячок, Генри. Мы долго искали вас. Вы чертовски лихо умеете спутывать чужие карты и совать нос не в свои дела.
Его словно окатили из холодного душа. Страх, которого он не испытывал уже много-много лет, ледяными пальцами сковал затылок. Генри медленно опустился в кресло. Эмоции быстро откатились, он лихорадочно думал, как поступить – уйти в другое время или напасть первым. Слабым, едва заметным движением он приоткрыл ящичек стола, где ждала своего часа «Беретта».
- Не вздумайте смещать время, уйти не выйдет. Я последую по вашему следу – стальным голосом произнес «репортер». – Гораздо лучше нам провести переговоры в этом уютном кабинете.
- Переговоры? – переспросил Генри – у вас есть что предложить?
- Конечно. Когда наиграетесь с реальностью, присоединяйтесь к нам. Как минимум вы сможете сохранить свою корпорацию, деньги, коллекцию и репутацию.
- Кто вы?
- Мы те, кто ходит среди людей неузнанными, словно неведомые праведники иудейской традиции – те, благодаря кому существует мир. Мы защищаем его от самозваных Хранителей вроде вас и вашего учителя. То, что делаете вы, экспериментируя раз за разом, приводит к катастрофическим последствиям, которые нам потом приходится выправлять.
- Если я скажу «нет»?
Джимми Берроуз и бровью не повел.
- Вы каждым своим вмешательством устраняете миллионы людей. Неужели вы думаете, что ваша жизнь стоит хоть на цент больше? Сейчас нам ничего не стоит уничтожить вашу финансовую империю. Признаю, Микаэль Мендес был осторожнее, мы даже не могли его вычислить – «репортер» рассмеялся - Теперь, когда мы встретили вас, точечное воздействие приведет к тому, что во внезапно изменившейся реальности вы окажетесь нищим. А может быть, было бы здорово, если бы маленький мальчик Генри потерял всю свою коллекцию уникальных бейсбольных карточек с автографами? Не из чего было бы впоследствии вырасти коллекции древностей.
- Мы старались лишь сделать так, чтобы мир жил лучше. В отличие от вас.
- Мир будет жить, если вы перестанете ему мешать.
- Мешать?! Вы развязываете войны одну за другой! Даже если мои действия приводят к катастрофам и бесчисленным жертвам, я хотя бы пытаюсь это исправлять, нахожу самые безопасные пути. Вы же намеренно уничтожаете множество людей раз за разом. Зачем все это?!
Настало время «репортера» Джимми глубоко вздохнуть и стереть ухмылку с лица.
- Мое естественное время в 2040-х. Тут я в прошлом. И попробую кое-что объяснить вам. От моего времени осталось всего 15 лет до вторжения. Люди все еще не готовы. В один из дней Земля будет атакована сразу по десяткам тысяч временных линий. Это не просто какое-то крупное событие, которое прослеживается в большинстве вариантов будущего – это целенаправленная атака одновременно по всем ключевым вариантам истории. Мы даже не можем вообразить технологию, делающую такое возможным. Но мы должны приготовиться. И такова уж природа человека – наибольший прогресс происходит именно в конфликтные периоды.
- Да вы просто генераторы войн.
- Лишь до разумного предела. Иначе человечество давно бы истребило само себя. Вместо этого каждый конфликт значительно ускоряет прогресс… Ведь миру полезны встряски. Лишая любую систему воздействия переменчивости, случайности и стресса, вы ослабеваете и разрушаете их, словно мышцы от бесконечно долгого лежания в постели. Чрезмерное стремление защитить субъект причиняет ему наибольший вред. Даже если речь идёт о целом мире. Любая сложная система - а человечество, поверьте, весьма сложная система - процветает и развивается от правильной дозы стресса и беспорядка.
- Войны и убийства как метод прогресса? Я не приемлю ваши методы.
- Ваш ответ «нет»?
- Мой ответ «нет». И я сделаю все возможное, чтобы вас остановить – Генри вновь потянулся к ящичку стола.
- Не утруждайтесь. Из уважения к вам, мистер Кертис, мы оставим вас в живых. Однако вычеркнем из реальности, чтобы вы не мешались под ногами.
- Это невозможно. Насколько я знаю…
- Возможно. Мы сделаем так, что вы не встретитесь с Микаэлем Мендесом.
- Но знать и помнить я буду все – ухмыльнулся Генри.
- Нет, если правильно подобрать ключ, который активировал перемены. И устранить. У нас есть методы, о которых ваш учитель и не догадывался. Так что живите и наслаждайтесь своей коллекцией, мистер Кертис. Адьос!
И «репортер NYTimes» Джимми Берроуз исчез ровно в то мгновение, как Генри выхватил пистолет. Оглушительный выстрел ушел в пустоту.
* * *
Телефон трезвонил настойчиво, вырывая из глубокого сна, распугивая мимолетные образы. Они разлетелись, подобно листам черновиков, сдутых со стола порывом ветра. Генри нащупал трубку. С трудом разлепил глаза. Офис? Он умудрился уснуть в офисе? Кажется, кому-то пора в отпуск.
- Генри Кертис слушает. - К тому времени, как Генри произнес слова, тени его снов растворились без следа.
- Мистер Кертис, это детектив Джейкоб Джонс.
- Да, Джейк. Выкладывай
- У меня не самые приятные новости. Я задействовал все свои каналы, но безуспешно. Ни Копья, ни его заказчика – никаких следов. Все нити вели к несуществующим компаниям и к подставным лицам. Оно словно… испарилось. Оплата была внесена наличными. Таможенные документы на отправку товара в Европу оказались фальшивыми, никакой погрузки не было.
Сон окончательно слетел с лица Генри. Лоб покрылся испариной.
- Месяц копаний, десятки человек, тысячи часов поисков – и никакой зацепки. Если в деле замешана мафия, то эта самая скрытная группировка, с которой я только сталкивался. Мне жаль подводить вас, но это дело, похоже, мне не по зубам. Я переведу предоплату обратно, мистер Кертис.
- А имя, которое я назвал тебе?
Имя крутилось на самой границы памяти, в облаке смутных воспоминаний, словно последний призрак из ускользнувшего сна, но Генри никак не мог его вспомнить.
- Вы не называли никаких имен, сэр.
Генри молча повесил трубку.
Автор: Dregard
Источник: https://litclubbs.ru/articles/56806-kollekcioner.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Подписывайтесь на канал с детским творчеством - Слонёнок.
Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
