В 10-м Б шестым уроком была литература.
После звонка Ирина Михайловна негромко сказала:
- Иванцова, останься.
Анютка высокомерно отвернулась, – сделала вид, что не слышала слов учительницы. Собралась вместе со всеми выйти из кабинета литературы.
Ромка сжал Анютину руку:
- Ань, не надо так. Останься. Я тебя во дворе подожду.
Аня вернулась за свою третью парту. Смотрела в окно.
Ирина Михайловна заполняла классный журнал. Подняла глаза на Анюту:
- Я тебя сегодня не вызвала к доске. Мне показалось, – ты снова не выполнила домашнее задание.
Домашнее задание Анютка выполнила. Но матери... Ирине Михайловне дерзко ответила:
- Не показалось. Не выполнила. Вызывала бы. Мне не нужны твои пятёрки.
Ирина Михайловна чуть приметно усмехнулась:
- Значит, твёрдо решила – не быть отличницей?
-А ты твёрдо решила... обманывать отца?
-Решила... что? – мать изумлённо приподняла брови.
-Отец не знает. А я... – Анюта старалась говорить твёрдо, но голосок её вздрагивал: – А я всё знаю.
-Чего... не знает отец?
-Не знает... про то, что тебе главный инженер нравится.
Ирина Михайловна вспомнила, как недавно Вика Агеева выкрикнула:
-Вы... Вы... Строите из себя строгую учительницу... Такую... правильную... Вы говорите... учите нас, что нам ещё рано про мальчишек думать. А сами... сами мужа своего обманываете... изменяете ему.
Тогда не обратила внимания на эти отчаянные слова: обычная девчоночья обида, когда кажется, что учительница несправедливая.
Посоветовала дочери:
-Ты бы лучше объяснила подруге своей, что надо уроки учить.
- Я... сама видела, что он встречает тебя у школы. И вы с ним уезжаете.
- И ты поэтому решила, что тебе больше не надо быть отличницей?
Мама говорила спокойно и насмешливо, и от этого Анина твёрдость таяла, и дерзкие слова куда-то улетучивались... А вместо них – неясная и робкая надежда...
-Мам!.. Тебе правда нравится инженер Колесников? Ты... больше не любишь отца?.. А он... не знает. Думает, что у нас всё по-прежнему...
- У нас всё по-прежнему. Кроме того, что наша дочь больше не отличница.
- Ты и тогда так сказала... Помнишь, – я спросила тебя про папу. А ты ответила... что рано про любовь думать.
-Рано. У вас впереди – выпускные экзамены.
- Ты была отличницей. Папа рассказывал, – и в школе, и в институте. А почему ты вышла за него замуж? Он же – простой проходчик. Значит, отличником не был.
- Вот ты как об отце думаешь. А ещё говоришь, что хочешь работать на шахте. И считаешь, что шахтёры – бывшие двоечники? Да они учились лучше вас! Думаешь, я не знаю, что отец помогает тебе писать сочинения?
-Мам! Почему ты не вышла замуж за какого-нибудь инженера?
- Хоть тебе и тебе рано об этом знать... – Мама вздохнула: – Мне придётся ответить. Потому что, дочь, я люблю только твоего отца.
-Любишь?.. А... инженер Колесников? – пролепетала Аня.
-У инженера Колесникова никого нет, кроме сына. Мальчишка оказался в интернате – для трудновоспитуемых детей. И я хочу помочь Александру Семёновичу забрать сына домой.
От стыда у Анютки перехватило дыхание...
-Так что там, Анюта, у нас с Ириной Михайловной? – спросил отец...
Как хорошо, что она не ответила папе, как хорошо, что не сказала про маму и про инженера Колесникова!
Нет, – отец не поверил бы этим словам. Анютка теперь это знает точно...И он не ругал бы свою любимую Анютоньку.
Просто ему стало бы грустно, что Анютка сказала такие слова про маму.
А мама...
- Мам!..
- Жаль, конечно, что ты так о матери думаешь. Наверное, мне надо было рассказать тебе – об этом мальчишке. Но мне казалось, тебе это не интересно. Это же не про угольный пласт и не про шахтные горизонты.
-Мам!..
-Теперь можно дальше учиться на пятёрки? – улыбнулась мама.
Пятёрки – потом.
Когда на сердце не останется никакой тяжести...
-Если бы твоя мать не вернулась после института в посёлок, – сказала Вика...
-Мам!.. А до вашей свадьбы у отца была... другая?
- Не было. Я ждала его из армии, а потом он ждал, пока я окончу пединститут.
-А... Вика... Викина мать...
Ирина Михайловна поправила модную стрижку, – чтоб справиться секундной растерянностью...
Вика... Вот, значит, как.
Видно, выросли девочки, – раз так много знают...
А Анютка набралась смелости:
- Ты... отбила жениха у Викиной матери? А как же говорят... про чужое счастье, на котором своего не построишь?
- Не было, дочь, чужого счастья. Оля любила твоего отца. А счастье – это когда ты любишь, и тебя любят. Ольге очень хотелось, чтоб и Валера полюбил её. Надеялась на это... верила, ждала, – Как любая девчонка. А тут я окончила пединститут и вернулась в Матвеевский. Тогда к нам на шахту приехали ребята – после службы в армии. И, знаешь, Анюта... Такое тоже случается: в отчаянии... в самой последней надежде, – что тот, кого любишь, опомнится, вдруг заметит тебя, подойдёт... скажет, признается... И – сбудется счастье. Так и Оля надеялась: увидит Валера, что у неё парень есть, и ревновать станет... пожалеет, что не обращал на неё внимания, поймёт, что любит её. А Валерий – он же не слепой, видел, как любит его Оля, – знаешь, застенчиво так порадовался, когда у Ольги со Славиком что-то случилось, и они стали жить вместе. И дочка у них родилась – раньше, чем ты у нас с отцом. А со мной Ольга так и не здоровается, – не то, что не разговаривает. Видно, навсегда обида осталась. Только ж сердцу не прикажешь.
Ирина Михайловна незаметно взглянула в окно, усмехнулась: Ромка сидел на скамейке с таким видом, что сомневаться нечего – он будет ждать Анюту целую вечность. Взяла стопку тетрадей, кивнула Анютке: – На сегодня вопросов хватит. Тебя Митрохин ждёт – уже час прошёл. А мне надо диктанты 5-го А проверить.
Аня тоже посмотрела в окно. Предложила матери:
- Давай помогу.
- Надумаешь снова стать отличницей – поможешь, – улыбнулась Ирина Михайловна. – А сейчас иди: заждался Роман. Только не забывай, и ему напомни: конец первой четверти – не за горами.
Ромка тревожно поднялся навстречу Анютке:
- Ань!..
Аня оглянулась на окно кабинета литературы, что-то быстро смахнула с ресничек:
- Как хорошо, Ром... что ты сказал: останься... Как хорошо, что я тебя послушала. Знаешь, Ром... Мне даже дышать легче стало.
Ромка задрал нос: что тут говорить! Приятно же, когда тебя отличница слушается! Когда ей твой совет пригодился...
А Ирина Михайловна пробежала глазами диктант Игорька Земнухова: не ладится у мальчишки с безударными гласными... Устало прикрыла глаза: как жаль, что... вот так, как сейчас, никогда раньше не говорили с дочерью... А Анютке – семнадцатый год. И... самым главным были её неизменные пятёрки: дочь – отличница, чего ещё!.. Получает пятёрки, – значит, всё в порядке.
И в веренице учительских дел некогда было всмотреться в дочкины глаза, к сердечку её прислушаться. Ирина Михайловна была уверена: пока дочка – школьница, для неё важнее всего материнская строгость. Хорошо, – у Валеры находится время, чтоб сказать Анютке простые и добрые слова, поговорить с нею о чём-то, кроме пятёрок.
Чувствовала, что ещё сильнее любит теперь Валерия – за дочку, за их с ним Анютоньку.
И...Спасибо Ромке Митрохину: его первая мальчишеская любовь словно помогла матери увидеть, что дочка красавицей выросла – папино повторение, уж такая Валерьевна...
... Может, на Антонину Григорьевну, директора интерната, подействовало то, что Ирина Михайловна – такая же учительница, как она сама. И похожи они – своей учительской строгостью и решительностью...
Антонина Григорьевна выслушала красивую женщину, что приехала в интернат с Колесниковым, Мишкиным отцом. Неожиданно вздохнула. В затаённой – заслуженной – гордости призналась:
- Сколько их, таких мальчишек, – с их бедами, с их горюшком горьким... – через моё сердце прошли. Сердца их научилась слышать. Не без того: встречаются и хулиганы отъявленные, но это – не часто. Большинство ребят просто ещё не научились со свалившимся горюшком-то справляться. Понятно, что мальчишке дома лучше будет. Родную мать не вернёшь, но... – Директор интерната взглянула на Ирину Михайловну: – Думаю, вы справитесь.
От растерянности Ирина Михайловна чуть сжала руку Колесникова. Но кивнула – с обычной своей надменностью:
- Справимся.
А когда приехали в посёлок и Мишка взбежал на высокое крыльцо шахтёрского общежития – с интересом рассматривал виднеющийся отсюда террикон «Матвеевской-Глубокой», Ирина Михайловна серьёзно и твёрдо сказала Колесникову:
- У нас много хороших женщин. Присматривайтесь, Александр Семёнович. Мальчишке нужна мать. И Антонина Григорьевна поверила нам, – что у Миши будет хорошая мать.
... За ужином Вика вдохновенно рассказала матери про учительницу литературы:
- Надо же!.. Без стеснения, откровенно, – замужняя женщина!.. – встречается с новым главным инженером! Представляешь, мам! Мы с Катькой, Риткой и Леркой сами видели, как он ждёт её после уроков!
Мать безразлично бросила:
- Вам какое дело.
-Мам!.. Ты не понимаешь... Очень подходящий момент: отбить у неё...у Ирины Михайловны мужа.
Мать молча подняла глаза от тарелки.
-Я же знаю, мам! Ты до сих пор любишь Валерия Павловича! Я слышала, как вы с тётей Валей разговаривали о нём.
-Тебе какая разница, – так же равнодушно повторила мать.
-Мам!.. Ведь он... Валерий Павлович, мой отец!
Ольга Алексеевна поперхнулась:
- Что за чушь!
-Ты же сама говорила!.. Ты сама говорила, что он должен был стать твоим мужем... и моим отцом! А она... учительница эта, приехала, и...
-Это мне так хотелось, – чтоб он стал моим мужем. Я была очень самоуверенной девчонкой. И считала: раз я его люблю, то и он должен меня любить. Вот и весь его долг передо мной.
-А... как же я?.. Выходит, мой отец – и правда, этот Коломоец?.. И... его мать – как там её... – Одарка Остапивна, выходит, моя бабушка?..
- Выходит. Посуду вымой, – мне в ночную сегодня. Надежда Евгеньевна просила сменами поменяться.
Мать ушла на коммутатор.
Значит, никакая она, Вика, не Иванцова. Никакая она не Виктория Валерьевна... Это Анька – Иванцова...
С последнего урока Вика Агеева ушла.
Не хотелось ни с кем разговаривать, видеть никого не хотелось.
Спустилась на берег. Зря только туфли на каблучках сегодня надела. Может, – надеялась, что от каблучков настроение станет лучше...
Не помогло: на душе – беспроглядный туман.
А у самой воды поскользнулась: прибрежная трава мокрая – с утра белела от первого заморозка...
Берег здесь невысокий, но обрывистый. От холодной воды захватило дух. И выбраться не получалось: хваталась руками за кромку, а песчаная земля обваливалась.
От бессилия и обиды Вика заплакала... И вдруг услышала мальчишеский голос:
- Руку давай.
Лет двенадцать мальчишке... А сильный.
Набросил свою куртку на Викины плечи. Кивнул на ноги:
-Ты что, – босиком пришла сюда?
И Вика заметила, что стоит босиком... Жалко и сбивчиво объяснила:
-Там... На дне туфли остались. Дно здесь скользкое... илистое.
Не успела опомниться, – мальчишка нырнул в реку.
На берег вышел с её модными туфельками:
- Ты долго думала? В такую погоду, да ещё на берег, идти в туфлях на каблуках!
Вика схватила мальчишку за руку:
- Потом умничать будешь! Бежим ко мне!
Во дворе Викина мать развешивала выстиранное бельё. Тут же завела мальчишку в дом, велела снять мокрый свитер. Подала большое мягкое полотенце:
-Вытирайся. Наденешь Викин спортивный костюм. – Укоризненно покачала головой: – Как же ты в воде-то оказался! Ещё хорошо, что Вика увидела тебя да на берег вытащила.
- Угу, – кивнул мальчишка. – Вытащила. Ещё кто кого вытащил.
- Мам!.. Это он мне помог. Это я... поскользнулась, в общем.
Ольга Алексеевна присмотрелась к мальчишке: незнакомый. Не поселковый, что ли?
- Чей же ты будешь... молодец такой?
- Колесников. Мишка.
- Это... нового главного инженера сын, значит?
Мишка снова кивнул:
- Мне бы высохнуть, – пока батя в шахте. А то увидит, – волноваться будет.
Потом Вика с Мишкой пили чай с липовым мёдом. Мальчишка согрелся и задремал на диване. Вика бережно прикрыла его одеялом.
А вечером за Мишкой зашёл отец – Ольга Алексеевна позвонила напарнице на коммутатор и попросила предупредить инженера, что мальчишка у них...
А к зиме в новую квартиру переехали вчетвером. Мишка серьёзно сказал Вике:
- Туфли на каблуках больше не надевай, когда на берег идёшь. – А если кто обижать будет, – мне говори. Я теперь твой брат и отвечаю за тебя.
... Мальчишки из 10-го Б уехали на допризывную медкомиссию в военкомат. Вика села к Анютке.
- Ань!.. В общем... Ты прости меня. Мне очень хотелось, чтоб у меня был такой отец, как у тебя...
Что говорить дальше, Вика не знала.
А и не надо было ничего говорить.
Анютка поняла, что теперь ей по-прежнему хочется быть отличницей.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»