Город, который был для Алёшки привычным и близким его сердцу, встретил его звонким солнечным утром с лёгкой дымкой, зависшей над рекой.
Из аэропорта Ростова-на-Дону Егоров, не теряя времени, сразу поехал по адресу, который указал Леньков при увольнении со службы из клиники доктора Жагарса. Но прошло уже десять лет с того момента, улица Садовая, примыкавшая к Рабочему переулку, перестала существовать. Старые деревянные дома сломали, на их месте вырос новый современный квартал с широкой дорогой. Алёшка стоял на тротуаре, крутил головой в растерянности, но вскоре рассмотрел, что кое-где ещё были старые постройки, они тёмными безликим кучками выглядывали из тенистых зарослей старых, заброшенных яблоневых садов. Егоров быстрым шагом припустился в сторону оставшегося частного сектора. Он подскочил к первому от дороги дому и постучал в калитку. К нему вышла пожилая женщина в телогрейке и тёплом платке, повязанном концами назад.
- Что, милок, ищешь кого? - ласково спросила она, пропуская Алёшку к себе на двор.
- Скажите, от улицы Садовая, какие дома уцелели? Мне нужен 38, а там Семён Леньков... Где теперь его искать, прямо и не знаю! - Егоров ещё раз окинул взглядом поверх забора улицу и бывший переулок.
- Да, проживали тут такие, - был ответ женщины. - Леньковы, семейная пара. Муж врач, а жена в прачечной работала... Но лет пять назад улицу стали теснить новыми домами, а потом и вовсе снесли. Мы тут пока уцелели, но не на долго... Все крайние дома и 38-ой тоже, сломали. Они уж дюже в войну пострадали эти дома-то... Их переселили куда-то на Пролетарскую, можно узнать в справочном бюро. Ты, касатик, туда ступай!.. Там тебе точно подскажут, где они теперь проживают.
- Значит, Леньков здесь жил, точно?
- Да, соседями были... Вон их дом туточки напротив и стоял!..
- Спасибо...спасибо вам огромное! - у Алёшки даже глаз задёргался от волнения.
Егоров перебежал дорогу, углубился в сквер, прошёл ещё несколько кварталов и свернул на улицу Энгельса. Там на углу недалеко от автобусной остановки была будка справочного бюро.
Получив нужный адрес Семёна Ленькова - Пролетарская, 8 - Алёшка побежал к себе в общежитие. Он пулей заскочил на второй этаж, открыл ключом свою комнату и стал ждать прихода с занятий своих молодых соседей, которые делили с ним эту девятиметровку. Ребята, Чернышов и Вольский, как и он были на последнем году обучения в школе милиции. Они оба из Новочеркасска и приходились друг другу двоюродными братьями. Оба усидчивые и молчаливые, спортивные и подтянутые, они ходили на бокс и в секцию вольной борьбы, а главное - умели всегда держать язык за зубами. Именно к ним теперь хотел обратиться за помощью Егоров. После окончания занятий и обеденного перерыва, они должны были, как и он, если бы его не перебросили в Краснодар, ходить на стажировку в местное отделение милиции. Ему надо было поймать их, пока ребята туда не закатились на целый день, и вот они, громко о чём-то переговариваясь, подошли к порогу своей комнаты, но она, на их удивление, оказалась открытой.
- Алёшка приехал! - воскликнул высокий ростом Чернышов, плечистый брюнет со шрамом на подбородке. - Отпустили?
- Нет, не совсем... Жду вас, нужны очень! - Алёшка поднялся, скрипнув койкой, и плотнее захлопнул дверь. - Нужна ваша помощь, я один не могу проводить опрос, если тот, кого я ищу, действительно проживет по данному адресу. Поможете? Пока только проверка, потому не могу сейчас обратиться официально к местному участковому. Сам должен всё узнать и оценить. Так как?
Вольский кивнул головой в знак согласия, этот крепкого вида парень не любил лишних разговоров.
Парни быстренько отметились на своём участке, где проходили стажировку, и отпросились у лейтенанта, под чьим началом практиковались, на пол дня. Вместе с Егоровым они пришли на Пролетарскую, 8, протиснулись в узкую калитку, что вела через двор к крыльцу. Это был одноэтажный деревянный дом на две семьи, с участком, разделённым забором и имеющий два выхода. Судя по заросшему палисаднику соседнего двора, на второй половине дома никто не жил. Егоров огляделся, поднялся по ступенькам на крыльцо, прочитал табличку на двери на которой была написана фамилия Ленькова и громко постучал по металлической скобе замка.
- Будний день, молодые люди!.. Все на работе! - окликнул их голос за воротами.
Алёшка и его спутники вышли со двора.
- Вы тут проживаете? - спросил Егоров у стоявшего мужчины, который сделал им правильное замечание.
- Да, рядом дом, - указал он рукой через дорогу. - А в чём дело?
- Ищем Ленькова, - Алёшка достал из кармана своё удостоверение, выписанное краснодарским гор.отделом милиции. - Он проживает здесь?
- Да, на работе доктор... Вы можете обратиться в поликлинику, что на проспекте Будённого, там он работает. Сегодня с утра ушёл, я видел... Значит, скоро придёт домой, потому что там приём до двух часов дня, - ответил мужчина.
- Спасибо, - Егоров просмотрел на ручные часы. - Мы тут его подождём!
- Что-то случилось? - спросил сосед полушёпотом.
- Нет, всё в порядке, это нужно по работе, - ответил Алёшка и снова вошёл в калитку дома Леньковых, увлекая за собой остальных.
У Егорова было хорошее настроение. Сегодня ночью в полёте от Москвы до Ростова он видел во сне отца, капитана Михаила Егорова, погибшего в начале сорок второго года при исполнении служебных обязанностей в столице и похороненного рядом с матерью Алексея на Люблинском кладбище. Он снился ему молодым и красивым, со светлой улыбкой на лице, точно таким, каким Алёшка запомнил его на всю жизнь. "А это значит, - думал он, сидя на лавочке в беседке у дома Леньковых, - что я на правильном пути и сегодня ожидает удача. Отец - это мой ангел хранитель!"
Отец ему снился редко, за тем счастливым исключением, когда действительно, Алёшка очень нуждался в совете и добром слове. А вот пока жил в Москве, то он ему почему-то не снился ни разу, несмотря на тяжёлое положение, сложившееся с семьёй Шаховых. "Ну значит, - думал Егоров, - так оно и должно было случиться, и от того поворота судьбы у меня не было шанса увернуться!"
Одно время его часто терзали подобные мысли, но потом, особенно после женитьбы и рождении дочери, как-то всё улеглось и зарубцевалось. Даже профессора он вспоминал уже не с ненавистью, а с сожалением. Он подставлял лицо тёплым солнечным лучам, слушал неспешный разговор своих приятелей, и представлял себе, как сейчас проведёт свой первый самостоятельный допрос врача Ленькова. Он подозреваемый или нет? И в чём его можно заподозрить и уличить? Конечно же за сокрытие опасного преступника Доротного... Но, знал ли о нём Леньков? Он понимал с кем имеет дело, когда согласился ассистировать прибалтийскому врачу? Все эти вопросы сейчас крутились в голове и оседали тяжёлым грузом на сознание. Опыта ещё не было никакого. Нужен был совет старших товарищей, но они все были в Краснодаре, все те, с кем он мог свободно обсуждать данную тему, а это значит... Егоров вспомнил слова Норы Кригер, о том, что нужно связаться с Краснодаром. Да, непременно он это сделает, как только поймёт, что перед ним действительно Семён Леньков, тот самый... Женька сейчас в Тульской области ищет по второму адресу этого врача. Он всё узнает, отыщет тех, кто там проживает и вернётся к Родионову. И Алёшка тоже, возможно уже сегодня в ночь будет выезжать в Краснодар с ответами на множественные вопросы. Но он с этими выводами поторопился...
Это на самом деле был тот самый Леньков, но он не понимал чего от него хотят, или делал вид, что не понимает, когда вернувшись с работы и застав у себя на дворе непрошенных гостей, к нему приступили с неудобными вопросами. Видно было невооружённым глазом что он юлит и выкручивается, что боится так же, как и все те, кто так или иначе сталкивался с таким явлением, как Доротный!..
- Я работал в той самой клинике, о которой вы у меня спрашиваете, - говорил он, - но я не знаю никакого Назара Шестакова. Возможно, его знал Вилсонис, он проводил такого рода операции, о которых вы говорите. У него было множество пациентов, но ни один из них никогда не испытывал ко мне интереса. Я был лишь ассистентом и вы много от меня хотите.
- Почему же тогда вы сразу уехали на родину после ухода Вилсониса? - спрашивал Алексей. - Почему так срочно, не закончив практику должным образом? Ваш уход удивил руководство.
- Потому что только с Вилсонисом был интерес к подобного рода работе. Он ушёл и я решил прекратить свою практику. Вернулся домой, женился, переехал к жене. Всё, больше мне нечего вам добавить!
Егоров шёл с Пролетарской несколько смешавшийся от подобного первого опыта самостоятельного допроса. И правда, такого опытного лихача трудно было сразу расколоть. Они втроём забежали на Центральный почтамт и запросили посёлок Октябрьский под Краснодаром. Дежурный по горотделу на другом конце провода передал трубку капитану Юрасову.
Алёшка обрисовал ситуацию, сказал, что нашёл свидетеля по делу Шестакова некоего доктора Семёна Ленькова, что находится сейчас в Ростове и ждёт совета. Юрасов расспросил подробности, когда вник, то жёстко приказал:
- Без самодеятельности, Егоров! Вы там ещё слишком недозревшие для такого поворота событий... Жди меня, я выезжаю к вам, и на месте будем решать все вопросы с вашим свидетелем, которого нам теперь надо раскрутить позарез! Я уверен, что он знает гораздо больше, чем вам пытается втюхать. Сейчас бегу к Капитонову и оформляю командировку. Сегодня же выезжаю на машине, так надёжнее и быстрее. Ждите вечером!.. Дай мне адрес твоей общаги, туда к вам подъеду. Без меня ничего не предпринимать! Понял, Егоров?!
Григорий Юрасов приехал из Краснодара поздно ночью, а утром они уже вместе с Егоровым стучали в дверь к доктору Ленькову. Сегодня врач выходил во вторую смену и внезапный визит прервал его завтрак и неспешное времяпрепровождение за чашкой чая.
- Я ведь уже сказал вам ещё вчера, что вы напрасно теряете со мной время, - запахивая на себе домашний халат, стоя в коридоре, говорил Леньков, глядя на Алёшку. - Кто это с вами ещё? Кого привели? - он отступил в сторону на выпад Юрасова, который ткнул ему в нос служебное удостоверение.
- Это с ним у вас разговор состоялся короткий, но не со мной, - Григорий поправил форменную фуражку и прошёл в дом.
- Я ведь уже сказал...
- А теперь буду говорить я, - не дав слово доктору, прервал его капитан. - И от вас теперь зависит, пойдёте сегодня вы на работу или нет.
- Что это значит? - испуганно посмотрел Леньков на капитана.
- А это значит, что возможно вас придётся взять под стражу, как главного свидетеля и, возможно, соучастника преступлений.
- Что-о?! Как вы смеете?! Я уважаемый в городе человек, я заслуженный врач, у меня безупречная репутация, - выкрикивал Леньков, а сам медленно оседал на диван рядом с письменным столом. - Прошу покинуть мой дом!
- Вот так лучше, сели и хорошо, - Юрасов кивнул Егорову и опустился тут же рядом с доктором. - Я уйду из вашего дома только в одном случае, если вы сейчас же начнёте говорить и давать нужные нам показания, а иначе... Я без вас отсюда не уйду! А теперь напрягите память и расскажите нам, откуда вы знаете Назара Шестакова? Не смотрите так на меня и ничего не отрицайте, это бесполезно. Свидетели видели его в вашем доме, и этот факт уже задокументирован, - капитан брал врача, как говорится, "на понт", но это сработало. - Шестаков, или Микола Доротный - военный преступник, он находится в международном розыске за преступления, совершённые во время войны, за убийства мирных граждан, за те зверства и издевательства, что он в составе карательного фашистского отряда совершал на территории Украины. Или вы не знали? - глядя на побелевшее лицо Ленькова, переспросил капитан.
Врач приподнялся над диваном, он шатаясь, снова опустился на место и отрицательно замотал головой.
- Нет-нет... Не может быть! - прошептал он.
- Что значит ваш жест? - Юрасов напирал на собеседника, наклонившись к нему.
- Боже, как это всё нелепо!..
- Так вот и расскажите нам про эту нелепость! - добавил Егоров.
- Я не знаю, кто эти ваши свидетели, но... он ко мне приходил сюда только один раз в прошлое лето. Я правду говорю, можете мне верить.
- Приходил, как Доротный?
- Нет, как Шестаков... Но я знаю его настоящее имя, это верно... А всё началось с Вильнюса. Врач, у кого я практиковался по хирургии, Вилсонис, однажды привёл его в клинику и попросил помочь ассистировать на операции по смене внешности. Как он попал к Вилсонису, я не знаю, мне про то не рассказывали, только однажды в конце ноября 1946 года, он появился в его квартире и там жил какое-то время. Вилсонис говорил только, что Микола скрывается от своих бывших хозяев у которых работал, якобы, до присоединения к СССР, там были какие-то свои счёты. Где-то раздобыл документы внешне похожего на него человека, который пропал без вести и не имеет родни. Принёс фото... Да, они были похожи, но мы исправили кое-что в очертаниях и профиле, убрали лишние сладки, выровняли брови, подняли скулы... Одним словом, выполнили свою работу. А потом Вилсонис пришёл однажды утром на службу и стал спешно собирать свои вещи. На мой вопрос он ответил, что Микола погиб, нашли его те, от кого он так тщательно скрывался. Вилсонис испугался, что и его могут привлечь или найдут те же люди, и уехал в Польшу, никому не сказавшись... Я после него, тоже уехал, но надеялся ещё вернуться.
- Поэтому оставили свои адреса? - спросил Юрасов.
- Да, я надеялся, что доктор Жагарс, у кого мы работали, снова вызовет меня спустя какое-то время, но он, видимо, поменял профиль своей клиники. Вы не поверите, какого же было моё удивление, когда Микола явился ко мне прошлым летом и попросил помощи. Я просто остолбенел, ведь давно считал его погибшим, а тут... Как он узнал мой адрес, да ещё новый после переезда, ума не приложу. Но напугал он меня в тот раз серьёзно!..
- Нам нужны все подробности его визита, - попросил Егоров.
- До сих пор вспоминаю с содроганием, - Леньков закутался плотнее в свой байковый халат. - Он пришёл поздно ночью в середине июля с глубокой раной на правой руке в сопровождении какого-то парня с острыми скулами и лошадиным лицом. Потом он его выставил за дверь, когда я в испуге произнёс его настоящее имя.
- Так, похоже я знаю, с кем он приходил, - проговорил Юрасов, имея в виду Дружникова. - Откуда он явился к вам, не говорил?
- Нет, только пояснил, что травма была у него случайная... Но, не знаю, так ли?! Его правая кисть руки была обожжена серной кислотой и очень глубоко. На ладони был красный шрам, как от глубокого пореза, указательный палец совсем почернел, и я предложил ему тут же госпитализацию, а он... заплатил деньги, чтобы я его не оформлял в больнице официально. В ту же ночь я провёл ему операцию и ампутировал указательный палец, а с ним и фалангу среднего. На следующий день процесс не остановился и пришлось удалить ещё и часть безымянного. В общем у него теперь есть характерная примета - это изуродованная правая кисть руки с глубокими шрамами на ладони.
- Вот почему он носит чёрные перчатки, - встрепенулся Егоров. - У него, оказывается, не хватает пальцев.
- Да, это естественно в его положении, - подтвердил врач. - На третий день после того, как стало всё рубцеваться, он уехал из больницы, но...
- Приказал вам под страхом смерти не рассказывать про тот инцидент? - спросил Юрасов и прикинул в уме события прошлого года. - В середине июля, говорите, приходил? Да ещё поздно ночью... Интересно!
- Я уже стал забывать тот ужас, но... Неделю назад он позвонил мне снова, уже из Москвы, прямо на работу с коммутатора...
- Что хотел? - спросил капитан.
- Сказал, чтобы я ждал его в конце этого месяца и был дома. Намекнул на то, что заплатит мне хорошо... за ту же работу, что и в Вильнюсе. Я теперь с ужасом жду его и не знаю, к кому обратиться, чтобы потом меня не привлекли вместе с ним к ответственности. Я не хочу идти по этапу, но в тоже время боюсь этого человека. Жену свою отправил к родне в деревню, а сам... Ой! - Леньков схватился за виски и сдавил их от отчаяния, это был не просто грубый жест, чтобы подчеркнуть его страх перед капитаном, нет, было ясно, что Леньков не на шутку напуган.
- И это всё, что вы можете нам рассказать? - спрашивал Юрасов.
- Да, больше нечего добавить. Зачем скрывать ещё что-то, если я уже начал про него непростой для себя разговор. Тем более, то, что вы про него рассказали...
- Вилсонис, как вы думаете, знал о нём всю правду?
- Не знаю, вот теперь - не знаю!.. - Леньков всё ещё держался за голову.
- Что же, сегодня уже среда, я думаю, что ожидать надо Доротного тут в ночь на воскресенье, всё-таки выходной день и вы точно будете дома, но... не факт, что я окажусь прав. Он может прибыть к вам в любой момент, - капитан встал и подошёл к входной двери, оглядел квартиру врача внимательным взглядом. - Я принимаю решение устроить у вас здесь засаду в вашем присутствии. Только на ваш голос этот иуда может спокойно среагировать и переступить порог этого дома... Да, мы будем ждать его здесь! - изрёк он в конце.
- Григорий Андреевич, а почему тут-то? - полушёпотом спросил Егоров. - Может возьмём его в Краснодаре, тёпленьким, раз уж теперь точно известно, что это и есть Доротный. Под протокол надо, чтобы этот товарищ нам всё ещё раз изложил, - Алёшка кивнул на доктора.
- Это само собой, насчёт протокола... Но, ты уверен, что Шестаков вернётся в Краснодар? Я не уверен. Теперь после такого фиаско с Рахманиным, нет!.. На художника нет прямых улик, все косвенные, а на него... Он травленный зверь, сообразит, что мы так просто его теперь не выпустим из рук.
- Вы хотите брать Доротного здесь в доме, как только он появится на этом вот пороге? - Алёшка с каким-то диким испугом смотрел на капитана.
- Это мы с тобой ещё обсудим сегодня... А пока, порекомендуй мне, кто бы мог уже сегодня в ночь нести тут дежурство в доме и рядом, вместе с нами?
- Устроим засаду?
- Именно так!
- Есть два надёжных парня, с которыми мы вчера тут были, мои соседи по комнате, молчуны!.. Лишнего точно не сболтнут.
- Это хорошо, а пока... Давай вернёмся к вам в общагу и поговорим по душам!
Юрасов, коренастый крепыш в форменном кителе сегодня выглядел как-то уж очень солидно и с его доводами было невозможно не согласится. Егоров понимал, что у Юрасова был свой план дальнейших действий, но его ждало неожиданное заявление капитана, к которому он был не подготовлен.
У открытого окна в комнате, где уже начали гаснуть краски яркого дня, Егоров сидел вместе с Юрасовым, который в волнении выпускал дым колечками, сжимая свои пухлые губы.
- Капитонов того же мнения, что и мы все, насчёт Доротного, - говорил капитан. - Он не уверен, что этот мерзавец вернётся в Краснодар. А теперь, когда он ищёт выход снова на хирурга, который умеет делать новые лица, всё встало на свои места, ему нужен новый образ, чтобы скрыться. А там - будем искать его ещё десять лет... Вот ты уверен, что он не имеет тут ещё какие-то связи? Я не уверен! И у него они есть, иначе бы он не смог так в открытую приехать в этот город, пусть даже к знакомому врачу. Наверняка он будет проверять этот дом, прежде чем прийти сюда... Поэтому надо, как можно осторожнее, там находится. И не быть в этом доме не можем, потому как не знаем точного времени его прихода.
- Надо подключать ещё людей, местное отделение милиции и горотдел, - предложил Алёшка.
- Погоди!.. Я даже не уверен, что мы сможем его так просто взять... Что мы ему предъявим? Как Шестакову ему нечего предъявить, а как Доротному... Нужно ещё долго и упорно доказывать, что перед нами именно он! Это тебе и Женьке ничего уже доказывать не нужно, а официальным лицам, и особенно тем, которые сейчас к нам из Москвы приехали. У них на руках железные аргументы.
- О чём это вы? - не понял Егоров.
- Представители с Петровки говорят, что даже если это Доротный собственной персоной, то его нельзя сейчас брать, надо выявить его связи и так далее... То есть его арест, это не просто вопрос времени, а и возможность договорённости с ним о сотрудничестве. И ещё... там уже стали упоминать, скрытно правда, что Рахманин всегда избегает заслуженного преследования от властей не просто так... У них там в Москве ходят упорные слухи, что он сотрудник МГБ. Как тебе такое? Веришь?!
- Как же может быть сотрудником человек, погубивший стольких людей? Нет, не верю. Они все уклоняются от ответственности, не могут его толком разработать, вот и выдумывают всякую ахинею... Так значит, Доротный может избежать наказания, если согласится сотрудничать и выдаст свои связи, которые у него наверняка есть? - Егоров стал бледнеть, как перед приступом.
- Да, его связи важнее, чем он сам, - Юрасов бросил окурок в окно и с негодованием сжал губы до синевы. - От нас теперь ждут информацию, и вы её с Женькой предоставите. Всё, что нарыли там, в Прибалтике... А тут? Как только явится сюда этот урод в овечьей шкуре, и дай нам матушка природа его не упустить, а то он слишком ловок и хитёр... я принимаю решение о его... ликвидации тут на месте! Ведь и там его в Прибалтике, кто-то хотел уже ликвидировать, да не сумели, слишком он серьёзный субъект, и мы с тобой, Егоров, не можем гарантировать, что так вот просто его сможем взять живьём. Согласен? - Юрасов буровил глазами Алёшку.
- Я очень буду счастлив, если грохну этого гада, но... Надо же с кем-то всё согласовать, а то потом...
- С кем, ну с кем ты это согласуешь-то? - Юрасов вскочил с подоконника. - Лучше скажи, что боишься!.. Мы потом придумаем, как отписаться, главное -то, что этот подонок не будет больше пачкать жизнь и калечить людей, не будет портить воздух нашей Родины своим поганым присутствием на ней.
- Сейчас-сейчас, я соображу!.. А как же ребята которые с нами будут его пасти, они-то уж точно станут свидетелями всего происходящего. Как с этим быть? - Алёшка Егоров был изумлён таким приказом Юрасова, в нём сейчас боролось два начала - человеческое и служебное. Но раз капитан так уверен в успехе дела, нужно было соглашаться.
- Ребята? - переспросил Григорий. - А ребята будут находится в не дома. Мы их разместим вблизи объекта, а когда всё случиться, то можем сослаться на расстрел при попытке бегства, что он именно по этой веской причине был застрелен. Не согласен?
- Нет, - Алёшка упрямо откинул со лба свои густые кудряшки. - Они тоже рискуют не меньше нашего и будет подлостью их во всё сразу не посвятить. Я уверен, что с ними можно будет договориться, если что...
- Они надёжные ребята?
- Да, на них можно целиком положиться в любом деле, я уверен.
- Что же раз так, я подумаю ещё обо всех деталях, а пока - идём в дом этого врача. Потому как уже двадцатые числа месяца и можно ждать всяких неожиданностей, хоть я и предполагаю, что придёт этот мерзавец только в воскресенье. Даже не знаю, почему у меня такое предчувствие.
И оно Юрасова не обмануло. Сидящие в засаде на другой стороне улицы Чернышов и Вольский дали знать сигналом в ночь на воскресенье о приближении к Пролетарской улице со стороны сквера похожего по фигуре человека, которого с таким нетерпением здесь ждали.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
