Упоминание старой российской провинции — какого-нибудь уездного города N — навевает читающей публике образы копошащихся картикатурных персонажей Салтыкова-Щедрина и Гоголя, а идейно подкованным — фразу Маркса об идиотизме деревенской жизни.
Может, и так, но повседневный быт, весьма далёкий от парадного, складывался не в столичном Петербурге, не в первопрестольной Москве и не в восьми десятках губернских центров, а именно в уездных городах. "Бог высоко, царь далеко", — посмеивались провинциалы и строили жизнь по собственному усмотрению.
К 1914 году в Российской империи было 769 уездов, из которых 83 располагались в Царстве Польском, а 51 — в Великом княжестве Финляндском. Каждый уездный город представлял собой Россию в миниатюре. Там бушевали свои страсти, там зрели амбиции — вплоть до намерения со временем превратить городок в новую столицу России; там процветала коммерция... И буквально каждый провинциальный центр мог похвастать увлекательной историей.
К этому уездному городу на юге Рязанской губернии в императорской семье относились по-особенному.
Прежде стояло здесь богатое село Слободское. Высокий берег реки Ягодная Ряса приглянулся царю Петру в путешествиях меж Москвою и Воронежем, а однажды в местечке Медвежий Лог неподалёку от села с возмутительной дерзостью ограблен был государев обоз. Пётр Алексеевич крепко разгневался и велел казнить разбойников, коими оказались жители Слободского, но состоявший при царе Меншиков умолил казнь отменить, а разбойничьи края отдать ему во владение. Государь сменил гнев на милость, и новый хозяин спешил воздвигнуть над Ягодною Рясой путевой дворец для отдыха царя и свиты.
Сперва был дворец небольшим деревянным домом, но вскоре — годом раньше Санкт-Петербурга — на его месте уже встала крепость, сооружённая на голландский манер. Нарекли её тоже по-голландски Ораниенбургом в честь любимых государем апельсинов. Правда, диковинных плодов местные жители так и не увидели, — хорошо здесь родились только яблоки. «Римской и Российской империй князю, властителю Ораниенбурга» — так стали начинать письма к Меншикову, пока для удобства название не сократили до Раненбурга.
Когда Пётр Первый скончался, императрицею стала его супруга Екатерина: светлейший князь Меншиков помог ей взойти на престол и сделался генералиссимусом, однако волею следующего государя Петра Второго без суда отправлен был в Раненбург отбывать ссылку.
По злой иронии судьбы следующим в пяти углах Раненбургской фортеции пять лет провёл главный недруг Меншикова — князь Долгоруков. Ставши узником, он и шагу не мог ступить из укрепления: только княжеских слуг выводили под конвоем на базар за харчами.
Ещё лет через десять дочь Петра Первого императрица Елизавета заточила в крепости над рекою Брауншвейгское семейство — бывшую регентшу Анну Леопольдовну с мужем и малолетним сыном Иваном Антоновичем, свергнутым царём Иваном Шестым...
Одни высокородные пленники сменяли других, а тем временем город рос, богател и сделался уездным. Здешний Троицкий собор проектировал сам Андрей Воронихин — архитектор Казанского собора в Петербурге: купцы Раненбурга могли позволить себе нанять столичную знаменитость.
К середине XIX века в уездном Раненбурге с всего шеститысячным населением жили больше трёх сотен солидных купцов. Они славились не только по России, но и участвовали в международных продовольственных выставках, вплоть до парижских, и получали там престижные награды.
Пять местных рек — Становая Ряса, просто Ряса, Ягодная Ряса, Гущина Ряса и Раковая Ряса — были судоходными. Ежегодно раненбуржцы отправляли водным путём в Петербург, Москву и крупные города страны больше миллиона пудов зерна, мяса и гречи [один пуд — чуть больше 16 кг]. А вкуснейшая и полезнейшая гречневая каша, сваренная с мясом и заправленная обжаренным луком и рубленым яйцом, занимала достойное место среди блюд русской кухни под названием "раненбургская купеческая".
Существенная часть действия приключенческого романа "Русский Зорро, или Подлинная история благородного разбойника Владимира Дубровского" происходит в окрестностях уездного Раненбурга. А в центре города из-за продажных судей разгорается вражда между семьёй Дубровских и отставным генералом Троекуровым.
Суд помещался в Раненбургской крепости, заложенной ещё молодым Петром Первым: царь часто проезжал здешними краями из Москвы на Липские железные заводы и корабельные верфи Воронежа. Он собственноручно вычертил пять бастионных фортов, расположенных пятиугольником в семидесяти саженях один от другого, и торжественно нарёк им имена пяти чувств: Видение, Слышание, Обоняние, Вкушение и Осязание.
Крепость защищал трёхсаженный насыпной вал, окружённый рвом шириною до десяти сажен. Военной надобности в грозном сооружении не было — откуда взяться на юге Рязанщины вражескому войску? — но государь желал утвердить в подданных своих воинственный и патриотический дух, а потому выстроил фортецию по самой современной голландской системе.
В годы советской власти Раненбург оказался на территории Липецкой области, где и благоденствует по сию пору. Правда, сам город в 1948 году переименовали в Чаплыгин в честь знаменитого математика, одного из основоположников аэромеханики и аэродинамики Сергея Алексеевича Чаплыгина (1869-1942), уроженца этих мест.
Кстати, могли бы переименовать и в честь Петра Петровича Семёнова-Тянь-Шанского (1827-1914), он тоже родом из окрестностей уездного Раненбурга.
Железнодорожная станция Раненбург на полпути от Москвы до Саратова названия не меняла.
