Друзья!
- А, вот, не было бы меня. Ты бы был тогда с ней?
- С кем?
- Ну, с той. С Наташей.
- С какой Наташей?
Я честно и искренне напрягаю память в тщетной попытке извлечь из нескольких десятков тяжелым грузом на плечах лежащих лет "именно ту" Наташу, с которой я отчего-то должен был бы непременно быть, если бы, вдруг и внезапно, все пошло в жизни иначе, и не любимая и не единственная сидела бы нынче со мной бок о бок и, посмеиваясь, как бы между делом устраивала легкий и будто бы ни к чему совершенно не обязывающий допрос. Или - опрос. И без пристрастия даже. Так, хохмы ради. Просто, ведь, говорим. Общаемся. Вспоминаем то да это. Моем кости знакомым да радуемся, что есть друг у друга мы. Двое. Давно уже и надежно вместе.
- Ну с той, которая подарила тебе книгу.
- Ах, с этой..
Я, конечно же, вполне себе представлял, что мне это аукнется. Когда, много лет назад, оставлял в маленькой своей домашней библиотеке сборник остросюжетных и мрачноватых новелл а-ля Стивен Кинг, столь любимого мной автора когда-то, в далекой уже и местами надежно утонувшей в густом и плотном тумане забвения юности. С той самой дарственной надписью "от Наташи", материализовавшейся как-то по случаю моего дня рождения, на котором, так уж сложилось и вышло, меня даже и не было. Внезапный выход в море. Хотя утром, когда отпрашивался у капитана в увольнение на берег, ничего еще даже и близко такого ошеломительного поворота не предвещало. И отпускали меня на сутки, с ночевкой. И заехал-то я тогда на судно, помнится, весь в мыле от хлопот по подготовке к тому самому дню рождения, чисто для проформы - не то что-то забрать, не то наоборот - оставить. А вышло так, что остался сам. Остался на следующие пару месяцев экзотически-привычного уже рейса на Тайвани - Филиппины.
А она, приглашенная еще утром, когда я сам и ведать не ведал, чем и как все обернется, пришла. Предупредить никого я уже не мог - мобильных тогда не было. Пришла Наташа с той самой книгой, совсем по-детски наивно и бесхитростно подписанной "моему капитану" и "с любовью". Хотя ни о каком "капитанстве" для меня, курсанта, речи тогда и близко не шло. Да и про "любовь" - это была скорее смелая заявка, декларация намерений, чем констатация реального на тот момент положения вещей. Помнится, тогда, как раз, встречался я с ее школьной подругой, и Наташа была для меня гораздо более другом, чем, видимо, для нее я сам.
Пришли все друзья-приятели, шумные и бойкие. И по-студенчески быстренько "зачистили поляну" и отправились в единственный в моем захолустье бар на продолжение банкета по поводу моего дня рождения с отсутствующим именинником. Потом, кстати, долго еще вспоминали, едва ли не до самого выпуска, как здорово посидели тогда с коробкой привезенного мной экзотического филиппинского рома, чокаясь за мое здоровье, когда я сам уже вовсю отшвартовывался и тоскливо провожал тающий в ранних весенних сумерках берег. Мобильных, повторюсь, еще не было, а писать письма в такой именно момент как-то желания не возникло от слова "совсем".
В общем, шумной ватагой друзья отбыли из родительской квартиры в бар. Усиленно зазывая с собой и принарядившуюся по случаю Наташу. Но та осталась. С моей мамой вдвоем. Листать семейные фотоальбомы да в очередной раз переслушивать дифирамбы "самому лучшему", "самому умному", "самому-самому" "сыночку".
И, вот, именно после того "праздника" и осталась у меня эта самая книга. С очень и очень нетривиальными рассказами, даже и сейчас, много лет спустя, с оказией с интересом перечитываемыми.
И потом было между нами еще многое. И сходились, и расходились. И я был не прав, как только может быть не прав молодой, слишком уж отчаянно молодой парень, и категоричный и максималист, у которого море пьяняще пенилось и кружило не только волной в иллюминаторе, но и, гораздо сильнее и неодолимее, мыслями-желаниями в голове. И расставание наше было неизбежно. Много-много лет назад. Очень много. Слишком.
И все гештальты давным-давно уже закрыты, как могут быть они закрыты, когда, даже вдруг столкнувшись на улице нос к носу, человека, близкого и родного в прошлом, узнаешь едва ли. И равнодушно пройдешь мимо, и не поздоровавшись даже и не кивнув совсем не от грубости вовсе, а просто потому, что каждой незнакомке, ведь, улыбки дарить не станешь, правда?
- Ну, я ведь совсем не с ней теперь, правда? И не был с ней много лет уже и тогда, пока мы с тобой даже еще не начали встречаться.. я люблю тебя!
Гештальты закрыты. Уже давно. А книга, а что книга? Пускай стоит себе на полке. Любопытно бывает перечесть рассказы. И надпись дарственная тоже пусть будет. Как напоминание о несбывшемся в жизни. И как зримое подтверждение того, что сбылось другое, то, что и должно было произойти.
Берегите себя!
Рефлексируя и ностальгируя,
Я
P.S. "Девочка":
