Осень в Сибири капризная. В начале сентября после хороших и теплых дней вдруг зарядили дожди. С утра побрызгивали редкие капли, днём подсыхало. А ночью по железной крыше тяжело плескали затяжные капли. Анна Гордеевна возвращаясь со двора в избу счищала щепкой с сапог налипшую грязь. Ворчала:
- Чтоб ты прокис! Пропадет же картошка!
Наконец по радио объявили прогноз хорошей погоды. И конец сентября зажегся ярким и сухим багрянцем. Анна Георгиевна с дочерью Натальей вышли на картофельное поле. Мать одной рукой подкапывала куст, а другой тянула его из земли. Мгновение - и россыпь янтарной картошки оказывалась на земле. Вместе они очищали клубни от тянущихся, как нитки, корней и земли, складывали в большие плетеные корзины. Работали молча. Иногда мать бросала на дочь легкий взгляд, думала.. Кроме Натальи, у них с мужем детей больше не было.
Тогда в роддоме молодая женщина - акушер почти сразу объявила Анне
-Девочка с патологией. Карлик. Да не переживайте вы так. Функции мозга у таких детей не только не нарушены, но и иногда даже превосходят своих нормальных сверстников. Из таких людей нередко получаются неплохие артисты, художники. Да вы и сами все увидите в процессе её жизни.
- Впрочем, в вашем случае возможно и отказаться.
Анна Гордеевна плотнее прижала спеленутый сверток к своей груди.
- Что вы доктор. Не отдам. Нас дома уже муж ждет.
Права была врач. Наташа оказалась хорошенькая на лицо. Волосики светлые, кудрявые, носик курносый так гармонировал с пухлыми губками. Только ручки короткие и ножки.
Однажды произошел забавный случай. Анна замешивала отруби на пойло. Маленькая Наташа крутилась тут же на полу. Неожиданно в дверь постучали. Анна подхватила дочку с пола и посадила на буфет.
- Сиди тихо! Улыбнувшись, слегка погрозила пальцем.
Открыла дверь. На пороге стоял шофер. Мимо дома возили зерно на сушилку. Водитель снял кепку и утер ей мокрый лоб.
- Не найдется ли, хозяюшка воды испить. Жарко. Фляжку то на поле оставил, растяпа.
Анна кивнула на ведро с водой.
- Ковшик там. Пейте на здоровье.
Шофер встал около буфета, пил жадно, крупными глотками. Маленькая Наташа молча смотрела на него своими большими голубыми глазами. А потом как засмеется. Шофер от неожиданности плюхнулся на табурет.
- Да ведь я думал. Кукла. Ей богу, кукла!
В деревне Наташу любили. Добрая, скромная. Сверстники не обижали. Знали что у отца Наташи, Захара Матвеевича, характер строгий. Дочку свою никому обижать не дозволял. Когда в четвертый класс перешла, в городскую школу пришлось ездить. А там все другое, и дети злые. Обидные прозвища,тычки да пинки. Только и радости, что домой возвращаться. Все трудности с малолетства вынесла. Зимой вставала раньше матери, что бы успеть на рейсовый автобус. А вечером вновь заводила будильник. Смотрела с тоской на светящиеся зеленым фосфором цифры. Когда же это все закончится?
Наконец наступило то долгожданное лето, когда позади экзамены. Наталья вставала по привычке рано, помогала матери кормить скотину. Один раз Анна робко поинтересовалась:
- Как же дальше то, доченька? Нельзя без образования. Что люди скажут?
Наталья только что пришла с луга с охапкой конского щавеля для кроликов. Маленькая, но крепко сбитая, на коротеньких кривоватых ножках в ситцевой юбочке обитой росой.
- Хватит с меня учебы, мама. Дома хочу жить с вами. И работать тут, в совхозе.
Анна, прижимая к губам кончик ситцевого платка, сомневалась:
- Да разве возьмут тебя такую? И кем?
Бригадир Евдокия Сергеевна сидела на ферме в красном уголке, перебирала бумаги. Наталья вошла в тот момент, когда Евдокия Сергеевна кому-то громко говорила по узлу связи:
- А я вам толкую: нельзя семена заделывать глубже, чем на полтора - два сантиметра. Оно же не взойдёт! Следите за нормой высева - сто сорок килограммов на гектар. Лично буду следить. Все.
Положила трубку телефона на рычаг и посмотрела на вошедшую Наталью.
- Турова? Что тебе, Наташа?
- Евдокия Сергеевна, я поговорить пришла насчет работы. Возьмите меня дояркой.
Бригадир, задумавшись, постучала кончиком карандаша по столешнице:
- Как ты себе это представляешь? Тебе же доильный аппарат не подключить к вакуумпроводу. Ты просто не достанешь. Подпрыгивать будешь?
- Евдокия Сергеевна. Я маме помогала. Справлюсь.
Бригадир что-то быстро записала в тетрадку.
- Возьмешь пока небольшую группу. А там поглядим.
Наталье дали пять коров. Работа ей нравилась, завораживала монотонность. Даже зимой, когда идти на ферму по хрустящему снежку. Еще темно, лишь издали светятся желтым тусклым светом окна коровника. Тянула на себя тяжелую дверь, и в лицо ей вырывался густой теплый пар. Коровы, завидев человека, начинали громко мычать. Наталья хватала скребок, очищала навоз, подсыпала пахнущие смолой опилки. Наливала в ведро теплую воду. С веревки стягивала выстиранную с вечера тряпку. Обмывала вымя, ловко насаживала трубки доильного аппарата. Смотрела, как через стеклянный цилиндр белая жидкость, тугой струей стекала в бидон. Потом процеживала молоко, стирала тряпочку и полотенца.
Все делала легко, будто играючи, не смотря на свой маленький рост. Наказала скотнику Капитоновичу, что бы присмотрел за коровой Апрелькой. По срокам телиться еще рано, но корова что-то тревожилась. Капитоновичу было уже за восемьдесят. В совхозе сторожем его держали только из-за того, что его старуха сильно болела. Пенсия маленькая, а тут хоть какой-то заработок. Как и любой дед, Капитонович любил поспать и при всяком удобном случае старался вздремнуть.
Наталья еще раз оглядела своих "девчонок" и уходила до вечерней дойки. Дома мать уже обрядила скотину. На столе кипел самовар, на широком подносе горой лежали горячие шаньги с творогом, картошкой, наливные, с манной крупой. В вазе желтый, словно янтарный, мед. Большая стеклянная сахарница полна белого, кускового сахара. Рядом лежали щипчики для колки. Это отец любил пить чай вприкуску.
Жили Туровы не бедно. Отец Захар Матвеевич, работал пастухом, был ещё крепкий мужчина. Молчуном не слыл, но и пустые разговоры не любил. Зато любил дочь. Мысленно жалел, что не повезло дочке родиться нормальной. Поэтому решил, что будет баловать ее, пусть у нее будет все, что есть у других. Зарабатывал он за сезон прилично. А зимой работал в сельхозтехнике, где подготавливали технику к весне.
Дом пятистенок. Трехскатная крыша со светелкой покрыта крепким шифером. Большой теплый двор, полный скотины. Корова, десяток овец, пара поросят. В отдельном сарае в два этажа стояли прочные клетки для кроликов. Отец сам выделывал шкурки. Они получались мягкие и шелковистые на ощупь. Из шкурок в городе в ателье Наталье пошили шубку и шапку. Первыми в деревне они купили цветной телевизор.
Наталья очень любила смотреть фигурное катание, и пока у них стоял старенький черно-белый телевизор "Рекорд" все представляла, какого цвета костюмы у фигуристов. Теперь Аринка бегала к Наталье посмотреть "Голубой огонек" и другие модные в те времена передачи. Аринка - это подружка еще с детства. Ее дом был напротив дома Натальи. В детстве Аринка была темненькая, худенькая, вокруг носа пятнышки будто просо рассыпали. И только тонкие губы придавали лицу юношескую непосредственность.
Вместе в школу бегали, вместе играли. Был в деревне и клуб. Два раза в неделю привозили фильмы, а по субботам была дискотека. Народ любил отдохнуть в нем после работы. В клуб шли чинно, парами и даже целыми семьями.
Но Наталья старалась туда не ходить. Пришли как-то раз с Аринкой. В клубе нарядно. На стенах развешана гирлянда из простых лампочек, раскрашенных акварельными красками в разные цвета. Парни по очереди приносили магнитофон. Была и радиола с набором модных пластинок. Пока танцевали в кругу, Наталья даже не чувствовала неловкости. Анна наряды на дочку шила сама. Старалась, что бы и по модному было и скрывало недостатки.
И платья плавно струились по телу, маскируя корявость фигуры. Но как только начинались медленные танцы, и парни подходили к девушкам, чтобы пригласить, приглашали Аринку, а Наталья так и оставалась стоять. Однажды весной, после того, как она в очередной раз осталась одна у стены, не выдержала, просто быстро вышла из клуба и убежала домой.
Бежала, вытирала слезы. Рыдания перехватывали горло. Поднялась к себе наверх, в мансарду. Широко распахнула окно. Цвела черемуха, дурманящий запах заполнил комнатку. Было душно. Еще совсем тихо, чуть слышно рокотал гром вдали. Молнии будто золотыми нитями, прошивали черный бархат неба. Огромный тополь под окном шелестел листьями, как будто звал грозу. А душистые черемухи, наоборот, замерли в ожидании.
Лежала. От отчаяния кусала губы. Ну почему так ну за что. Тело хотело ласки, мужского запаха, сильных ласковых рук ... На танцах Аринку всегда приглашал один парень по имени Игорь. Вроде как у них завязалось. Высокий, худощавый, светловолосый. Даже брови его выгорали летом на полуденном солнце, становились пшеничными. Руки сильные, ладони широкие. Работал Игорь летом на комбайне, а зимой, как и отец Натальи, в сельхозтехнике. Аринка выросла и превратилась в эффектную брюнетку, тоненькую, как тростинка.
Наташа хоть своей фигурой и выглядела грубо, но лицо волевое, брови шелковистые, вразлет. Часто в ее в красивых голубовато-изумрудных глазах была настороженность, что вот-вот кто-то только и ждет момента, чтобы зло и обидно над ней посмеяться. А иногда в них появлялись искорки веселья.
Она было уже задремала. Вдруг услышала Аринкин голос:
- Наташ. Наташа, ты спишь?
Наталья вскочила, накинула халат и посмотрела в окошко. Внизу стояла Аринка , а рядом с ней Игорь.
- Мы мимо фермы шли. Капитоновича видели. Он сказал, что Апрелька вроде как телится надумала.
Наталья растерялась. Но только на минуту.
- Пойдемте со мной?
Сказала она Аринке и вопросительно посмотрела на Игоря.
- Поможете?
Арина утвердительно кивнула головой. Наталья быстренько переоделась и они все вместе зашагали на ферму. Апрелька не первотелка, поэтому не ложилась, стояла, переминалась с ноги на ногу. Только только начинались потуги. Наталья натаскала соломы, щедро разложила около коровы.
- Я покурю? - спросил Игорь и вышел на крыльцо двора.
Наталья с Аринкой ждали, когда начнут отходить воды. Тут Аринка взяла Наталью под руку и тихим, завораживающим голосом сказала :
- Наташка. Мы, наверное, с Игорем поженимся осенью.
Наталья постаралась скрыть удивление. Спросила:
- Это он сам предложение тебе сделал?
Аринка вздохнула:
- Да нет. Не сам, но я так думаю. Чего ждать.
- У вас было уже? опять поинтересовалась Наталья.
- Что было? изумленно спросила Аринка.
- Ну, это..самое…
Наталья задала этот вопрос так тихо, что сама еле услышала свой голос.
– Нет, не было. Аринка покраснела.
Тут у Апрельки окончательно лопнул пузырь, отошли воды и показались белые копытца. Но копытца торчали вверх. А это означало, что теленок шел не правильно. Нужно тащить.
Наталья крикнула Аринке, что бы позвала Игоря, а сама побежала за веревкой. Вытерла тряпкой копытца, чтобы не скользили, и накинула на них веревку. Сунула конец веревки Игорю, а сама руками, как могла, помогала тянуть теленка. Попутно гладила Апрельку между потугами. Та словно поняла, что от нее требуется. Старалась, тужилась. И вот, наконец-то теленок вышел.
Наталья с Игорем подтащили бычка к коровьей морде, что бы Апрелька облизала его. Затем Наталья скрутила соломенный жгут и стала этим жгутом оттирать бычка от слизи. А потом уже они вместе с Игорем стащили и положили уже сухого теленка в домик. На густо застеленный опилками пол. И только тогда Наталья заметила, что все это время Аринка спала на скамейке, подложив под голову свернутый ватник Капитоновича.
- Буди её. Идите домой. Сказала Наталья Игорю.
- Уже поздно, а я тут приберу все.
Аринка, сонная, неохотно поднялась, оперлась на плечо Игоря, и они ушли. Наталья подстелила соломы . Заглянула в красный уголок. Капитонович, сидя на стуле, дремал под плакатом, на котором красовался огромный бык и надпись: Каждой ферме - высококачественных производителей!
Наталья улыбнулась и только тут заметила, что халат весь запачкался в слизи. Прилипла солома и опилки.
- Схожу в кубовую, обмоюсь быстро пока Капитонович дремлет. И халат застираю. Решила Наталья.
В кубовой было жарко, через решетку дверцы было слышно, как гудит в котле пламя. Наталья взяла цинковое корытце. На полке, где лежали спички, огрызок свечки, нащупала душистый обмылок. Налила горячей воды в корыто. На пол бросила соломы, что бы не ступать на пыльный каменный пол. Скинула халат, бросила его на лавку. Горячая вода приятно стекала по телу. Наталья намыливала вспотевшее тело и снова плескала на себя воду. Полные круглые груди колыхались в такт движениям. И вдруг услышала, как отворилась дверь. В мозгу мгновенно мелькнула мысль. Забыла крючок накинуть. Кто? Капитонович?
От испуга обернулась молниеносно:
- Игорь!
Совсем рядом. Он опустился на колени. Глаза в глаза, губы так близко, и тихий шепот его:
- Наташа...
Широкие ладони скользнули по намыленным грудям. Сжимали приятно. Приятно! Это Наталья почувствовала в первую очередь. Мыслей не было, они растворились, как тот обмылок в корыте. Сама, чуть приподнявшись на цыпочки, обвила руками его сильную шею, сама прижалась к его губам. Чувствовала, как его руки гладят спину, плечи, а губы нежно целуют в шею.. Сопротивляться этому наслаждению сил не было. Еще где-то одна только мысль, как снежная пелена, боролась, заставляла остановиться, но и она таяла с каждой секундой. С каким-то чувством победы над всей паутиной обид Наталья будто парила над буйством рокового порока.
Первым заговорил Игорь. Тихим, растерянным голосом спросил:
- Как же это все получилось, а Наташ? Я не хотел, за цепью от бензопилы вернулся. Думал в кубовой Капитонович, а тут ты. Что же теперь будет?
Наталья молча стащила с лавки грязный халат. Неловко, стыдливо попыталась надеть его на мокрое тело. Молчала. Потом чуть слышно прошептала:
- Уходи Игорь. Никто ничего не узнает. Не было ничего.
Он сидел, слушал и молчал.
- Да уходи уже! Не видишь, стыдно мне...
Наталья злилась, она все еще пыталась запахнуть полы халата, но на влажном теле они прилипали, и не слушались. Игорь поднялся, оделся, накинул пиджак через плечо, на палец. Минуту молчал, потом произнес глухо:
- Ты это. Прости меня. Я Аринку люблю. Мы с ней поженимся осенью.
И, словно закончив свой диалог, опустил голову и вышел. Наталья вскочила - в корыте еще не остыла мыльная вода. Стащила с себя ставший уже ненавистным этот халат. Быстро сполоснула с тела мусор, одела платье. Собрала влажную солому с пола, бросила в топку котла. Жиденьким, из нескольких прутьев голиком замела остатки мусора. Грязный халат свернула, сунула под мышку и вышла. Услышала вдалеке кашель и кряхтенье Это Капитонович шел проверить котел. Домой Наталья прошла дворами. Уже светало. Сегодня на утреннюю дойку не нужно было идти. Выходила подменная доярка. Дойдя до дома, Наталья заглянула в баню, бросила грязный халат в таз. Днем выстираю, - подумала она.
В избу вошла на цыпочках. Было слышно, как тихо раскачивался маятник часов-ходиков. На кровати заворочалась мать, спросила:
- Что так поздно доченька?
- Апрелька долго телилась - тихо ответила Наталья.
- Спи мама.
Наталья поднялась в светелку. Стянула с себя платье и облачилась в мягкую бязевую ночную рубашку. Словно молоко, взбиваемое мутовкой в горшке, путались мысли. Одновременно накатывал стыд, горький и мучительный. И тут же другая волна приносила необыкновенное, сладкое, ноющее ощущение. Сон не шел. Вскочила, оделась, натаскала воды с колодца, затопила баню.
Помогла матери обрядить скотину. Когда вода в бане нагрелась, постирала белье. Делала все легко и быстро. А про себя решила - что случилось, то случилось. Никто ни когда не узнает, тем более Аринка. В клуб на танцы Наталья больше не ходила. Только в кино, и то, если привозили интересные картины. Видела Игоря с Ариной, но не один мускул не дрогнул на ее лице. Улыбалась. Как всегда щебетали с Аринкой то о просмотренных кинокартинах, то о выкройках в журналах. Не было ничего. Это сон, просто приятный сон. С такой мыслью Наталья и продолжала жить.
Лето выдалось жаркое, пришла пора сенокоса. Наталья с матерью как могли, так и успевали. Отец сутками на пастбище. Сено косили всей деревней, помогали друг другу. Трактором скашивали траву, а потом подсохшую ворошили на лошади, на старой кобыле по кличке Вишня. Сено нагружали на телеги. Наталья и Аринка стояли на телеге, а мужики кидали по пол копны. Жара стояла невыносимая. Пот заливал глаза. Пока подносишь копны к стогу, пока носилки несешь, слепни облепляют роем руки, плечи, ноги. Насекомые словно не кусали, а резали кожу до крови. Она вытекала тонкими струйками. Тут же на этом месте образовывались фиолетовые пятна, как синяки. Когда у Аринкиного дома стали разгружать сено на верхний сарай, Наталья вдруг услышала её пронзительный визг. Бросилась к подруге и тут же отпрянула. На только что заброшенной копне извивалась чёрная гадюка.
Это знак - подумала тогда Наталья. Это я змея. Что я наделала? У подружки парня одолжила.
И снова накатывала совесть. Впрочем, думать о совести скоро было уже некогда. Нужно было еще накормить скотину и полить в огороде. Через силу Наталья с матерью смывали пот в бане. Потом ужинали. На загнетке в небольшой сковородке мать поджарила яичницу, со шкварками. В деревянную миску положила свежие огурцы, зеленый лук, присыпала для аромата крупной солью. Нарезала хлеба. Наталья взяла ложку, почерпнула яичницу, поднесла ко рту. Запах поджаренных шкварок обычно вызывал аппетит, но тут она почувствовала, что не может проглотить и кусочка. Откуда-то изнутри подкатывала тошнота.
- Устала, - подумала Наталья. Вяло пожевала огурец с хлебом, легла на постель и совсем без сил провалилась в сон. Но и в другие дни тошнота не проходила. Мутило от запаха молока, которое процеживала через марлю. Чаще стала ныть поясница. Неужели? Наталья похолодела даже. Старалась вспомнить, когда в последний раз приходило оно … женское. И приговор – я беременна.
Как камень в омут. И только темные круги разойдутся, успокоятся и затихнут.… Казалось бы, ребенок - мечта. Но разве в блуде она о нём мечтала? Что скажет народ? А и скажет: - лилипут-то -гулящая! Это она трудолюбивая, скромная и на тебе - блудница! Мать с отцом, конечно, поймут и не оставят в беде. Но ведь это, же деревня! Пойдут домыслы, от кого могла "залететь" и, будь уверена, дознаются. Наталья решила открыться матери.
В конце июля, как раз на Прокла закончили с сенокосом. Анне напекла пирогов с палтусом, с яйцом, с творогом. Собрала на стол нехитрое угощение. Поставила графин с клубничной наливкой.
- Ох, мать! уважила! - засмеялся отец.
- Наташа! - иди ужинать, позвала Анна.
Сели за стол, отец разлил наливку по маленьким рюмочкам. Наталья выпила ароматный напиток. От наливки сразу стало тепло и легко, все что эти дни навевало мрачные мысли - исчезало. Постепенно терялся страх и тревога о том, как будет дальше. Захотелось есть. Отломила кусочек пирога с палтусом. Палтус был приятно солоноват.
- Попробуй вот эти. С яичком.
Анна пододвинула тарелку с румяными пирожками. Наталья только успела проглотить, как тут же закрыла рот рукой и выбежала из-за стола.
- Что это с ней? удивленно спросил Захар Матвеевич.
Анна пожала плечами:
- Не знаю, яйца только сегодня утром из под Хохлатки.
- Привередливая нынче молодежь - сказал отец.
- Я пойду мать, прилягу. Федор Корякин сегодня в ночное пасет. Надо помочь. В полночь выеду.
Анна убрала со стола, подмела пол. Присела на стул и задумалась. Что-то вдруг ее встревожило. Ведь замечала уже, что с дочкой, что- то не так. Исхудала вон, затаенная стала. И раньше не часто улыбалась, а теперь и вовсе замечала, уголки губ опустились. Она встала со стула и поднялась наверх, в светелку. Наталья лежала на кровати, лицом в подушку, тихо плакала.
- Доченька, милая, что с тобой?
Мать присела на краешек постели, теплой ладонью погладила Наталью по голове.
- Мама! - с глазами полными слез, Наталья порывисто обняла мать. Прижалась к ней как в детстве. Прошептала:
- Мама Я беременна.
Наступило молчание, было только слышно, как жужжит и бьется в окно залетевшая муха. Ладонь матери гладившая голову дочери, замерла только на минуту и дальше продолжала гладить. Спросила тихо:
- Кто он?
И Наталья, уже не сдерживая потока слез, рассказала матери всю правду. Анна только вздохнула громко:
- Я тебя тоже с первой ночи понесла. Что делать то будем? Горемыка ты моя?
- Мама, ребенка я не оставлю. Скоро у Аринки свадьба. Не ей, не Игорю, жизнь портить не буду. В область на аборт поеду, что бы никто, не узнал. Отцу ничего не скажем!
Наталья перестала плакать. Говорила уже уверенно и твердо.
- Скажешь ему, что я к тете Капе поехала. На пару дней. Попрошу Зину Васькову что бы подменила меня.
Наталья решительно встала. Умылась.
- Завтра же и поеду!
Мать знала: Наталья с детства была решительная. Поэтому эту новость о ребенке, о возможном будущем внуке спрятала глубоко себе в тяжкую, бередящую душу. Рано утром Наталья уже ехала в рейсовом автобусе в область.
Продолжение следует. Огромное спасибо за лайки, за подписки и за помощь! Желаю всем ярких и многообразных красок в жизни. Радуйтесь и наслаждайтесь жизнью. Только счастливого блеска в глазах. Душевного тепла и гармонии.
