Это заключительная часть встречи писателя Евгения Водолазкина с его читателями в Казани. Первая, вторая и третья лежат тут. Почему он не стремится попасть в учебник по литературе, каким должен быть правильный критик и что нужно делать «под себя»… Как всегда с долей философии и иронии.
Для того, чтобы погубить цветок, не обязательно его топтать
Вопрос из зала
Как вы лично совмещаете чтение уже написанных книг и современную литературу? Как вы ловите этот баланс?
- Я сам не знаю, как я это совмещаю, потому что я, как член жюри «Ясной поляны», должен ознакомиться в год примерно со 120 романами. Вот. И при том, что я еще пишу, я издаю журналы…Что меня спасает?
Меня спасает, во-первых, то, что мы называем в кулуарах страницей Лизы Хрейтон. Это моя американская переводчица, которая говорит, что в любой книге, особенно не очень хорошей, есть страница, где понятно, что дальше можно не читать.
Это может быть третья страница, может быть 33-я. Иногда на 350-е понятно, что все было полным фуфлом, а там ничего за этим нет. Но в любом случае это выручает, Часто говорят, читать надо только хорошие книги,\.
Если бы я мог это делать, то, наверное, был бы счастливым человеком, но я читаю разные книги, Это, конечно, трата времени и сил, но зато я более или менее представляю ситуацию в современной литературе. И для меня тут тоже один такой подводный камень.
Например, мне говорят, прочтите мой роман об инопланетянах. Я говорю, это очень далеко от меня и моих интересов. И когда человек строго, он берет за пуговицу и говорит, вы в вашем нынешнем положении должны иметь какую-то социальную ответственность.
Я говорю, перед кем, перед инопланетянами? Они говорят, нет, перед начинающими авторами. Для того, чтобы погубить цветок, не обязательно его топтать. Достаточно его не поливать.
У меня плотность графика просто невероятная. Допустим, я позавчера прилетел из Шанхая.
Послезавтра или через три дня, точнее, я уезжаю в Ясную Поляну. Оттуда лечу в Гранаду, и меня самого несколько ужасает этот образ жизни. И я все пытаюсь как-то уменьшить, но…
Делайте под себя
Вопрос из зала:
- Можно посмотреть на текст и сказать, что это Водолазки. Ну да, что-то от Бога, что-то от Маркеса… Как выработать такой индивидуальный стиль?
- Стиль надо выработать. Его нельзя получить в наследство. Я знаю людей, которые пишут под кого-то. Вот есть люди, которые начинают, допустим, писать под Набокова. Некоторые пишут под Платонова. Стиль - это то, что нужно взять только работой, это ничем не дается.
Стиль — это когда человек много пишет, вот банально просто много пишет, вырабатывается стиль. Недаром Леонов советовал молодым авторам переписывать классиков. Это, казалось бы, странный совет, но я его понимаю.
И тут нельзя не вспомнить замечательный совет Маяковского, когда один молодой поэт, прочитавший статью Маяковского, как делать стихи, он подошел к Маяковскому и говорит, «Скажите, под кого мне делать стихи, под вас или под Сельвинского?» Он говорит, «Делайте под себя».
Это должно быть девизом всякого человека, который хочет выработать свой стиль.
Меня много ругают. И я думаю, ну чего я такой должен быть хороший, чтобы меня не ругали, тем более, что кому-то надо ругать, вот, и кому-то от этого легче становится, и я думаю, ругайте, ругайте, может быть, как-то это облегчит жизнь. Как относиться вообще к критике? Критика есть справедливая и требующая, чтобы ее учли.
Но с другой Толстому после романа «Война и мир» предъявили примерно 70 крупных ошибок исторического плана.
Ну и где сейчас те, кто выдвигал эти ошибки? Мы все равно по Толстому. На самом деле, вымышленная реальность, литература - она часто побеждает реальность, и с этим надо считаться. А меня за исторические какие-то неточности, может быть, трудно бить, потому что я минимум даю исторических реалий.
Я делаю условное средневековье, я его восстанавливаю путем языка, а не исторических деталей. Вот у меня, если обратили внимание, нет никаких конкретных указаний исторических лиц, ни князей, ни царей, никого.
Потому что, с одной стороны, это свободу мою будет сковывать, А с другой, ну я всегда беседую, мысленно., Какое я имею право за какого-то парня начинать писать, это такое для меня мистический имеет момент, вот человек жил так 500 лет назад, а я ему придаю прямую речь, Может он обиделся бы.
Но есть и несправедливая критика. Понимаете, что такое настоящий критик?
Это человек, который смотрит текст и пытается понять логику автора и пытается понять законы, по которым действует этот текст. Если это состоятельный автор и хороший текст, там всегда есть свои законы, которые объясняются и очевидны.
И критик не должен накидывать свою какую-то сетку с представлениями, он должен судить автора по его законам, поняв эти законы и пропустив через себя. Вот это настоящий критик.
Когда нарисована землеройка, надо относиться к ней, как к землеройке, и не искать там слонов. Вот это я пытаюсь всегда донести до критиков.
Дайте автору умереть и потом включайте его в любые программы
Вопрос из зала:
- Сейчас очень медленными шагами просачивается современная литература в школьную программу. Если бы вы в нее попали, то с каким произведением?
Вот если бы на страницах учебника литературы было ваше произведение, были бы вы ваше произведение, какое оно было бы? Мне это очень интересно.
Честно вам отвечу, с никаким. Не потому, что я такой скромный, а мне кажется, что живым авторам не место в учебниках литературы.
Споры насчет них не окончились еще. Они отражают вот эту горячую ситуацию споров в обществе. И это все может быть инструментом политической, идеологической, любой другой борьбы. Дайте автору умереть, и тогда включайте его в любые программы.
Он не сможет уже вмешаться… У меня есть такое эссе, написанное самому себе к 60-летию. Я смылся от своего 60-летия из Питера в Таиланд, где меня никто не поздравлял.
Скажу честно, в Таиланде люди заняты другими вещами. И я написал эссе, которое звучало «Писателю тяжело». Ему не тяжело только в детстве, когда он не мечтает быть писателем. Но ему уже тяжело в юности, когда он начинает свои первые опыты создавать. Он не понимает, писатель он или не писатель.
Потом ему тяжело, когда он посылает все это в редакцию. Его все отфутболивают. И никто не смотрит на него, никто его в упор не видит. И это, да, очень трудная ситуация, потому что человек пишет, и это как в открытый космос уходит, и ничего не остается, даже не отвечают.
Он счастлив, даже если ответит «К сожалению, ваше произведение не подходит для нашего журнала». И он видит даже надежду в слове «к сожалению». Они не печатают, но они сожалеют. И это те вещи, которые держат авторов на плаву.
Потом, когда его начинают печатать, его замечают, появляются критики. Совершенно саблезубые существа, не имеющие ни милости, ничего такого. Наконец, писатель становится известным. Ему очень тяжело и в этот момент.
Потому что начинают подсчитывать его тиражи, начинают говорить, что когда он подает на премии свои книги, то молодым уже пути нет. Вот. И, в общем, писателю тяжело на всех этапах.
И только когда писатель умирает, ему становится немного легче.
Читайте также
Лайкайте, и вам тоже станет легче:).
