Продолжение интервью с Марией Подтяжкиной,в прошлом менеджером Центра арктического туризма "Грумант" на Шпицбергене и руководителем управления морского каякинга на Шпицбергене. Читайте начало - Часть 1.
Надежда Макатрова: Мария, как у вас происходила закупка каяков и снаряжения? На Шпицбергене это было сложнее сделать, чем на материке?
Мария Подтяжкина: Да, сложнее. У нас история была такая: первые каяки мы купили в Лонгйире у партнеров, которые просто решили обновить свой парк, поэтому трудностей не было. Сложнее оказалось с комплектующими, поскольку мало просто иметь каяк, к нему нужна юбка определенного размера, нужны весла, запчасти, гидрокостюм, ботинки, перчатки, жилет и т.д. Вдобавок люди разные, поэтому нужна размерная линейка. Гидам нужны спасательные средства. Мы постепенно изучали рынок, связывались с производителями, формировали заявки и пришли к пониманию, что каякинг – это не дешевый вид отдыха, а дорогое удовольствие. Как правило, у российских поставщиков качественного каякерского снаряжения нет, поэтому приходилось связываться с Канадой, Швецией, Норвегией, Финляндией, потихоньку все искать, заказывать и долго ждать поставки.
Еще платишь за образование. Мы обучались и получали необходимые штампы в соседнем Лонгйире, поскольку у норвежцев в этом большой опыт. Там были люди, которые имели компетенции инструктора, и они нас тренировали. В Норвегии выдаются специальные наклейки в зависимости от того, сколько курсов ты прошел в Ассоциации каякинга. В первый год мы прошли базовый курс, на второй год – углубленный курс для тех, кто регулярно ходит на каяках, а на третий год по итогу обучения ты получаешь статус гида и можешь брать на себя ответственность. Есть еще четвертый курс – Мастер навигации, когда ты учишься каякингу в максимально неблагоприятную погоду, осваиваешь навыки выживания и эвакуации, что делать, если человек без сознания и т.п. Мы всему этому учились. Главная трудность – это все-таки поставка снаряжения. Это происходило медленно: 3 года от момента заявки до ввода в эксплуатацию.
Сначала нам нужно было согласовать заявку в условиях треста «Арктикуголь». Потом пройти определенную процедуру закупки, потом это все долго-долго едет к тебе на остров. Плюс в высокий сезон, т.е. летом вы занимаетесь обслуживанием готовых групп, а все экспедиции и первопроходы делаются в сентябре-октябре. Это означает, что тестировать и ставить новинки в эксплуатацию ты сможешь не раньше июня следующего года. Короткий сезон тоже мешает быстрому развитию. Вот так постепенно мы осваивали это направление, появлялась уверенность в собственных силах. Потом я сходила в поход на 79 широту и после этого поняла, что могу нести ответственность за людей и по-настоящему поверила в себя.
Есть ряд финансовых нюансов. Если у компании нет валютного счета, то она не может это свободно закупать, например, в Канаде. Есть, конечно, российские дилеры, но это ограниченная линейка, и через них ждать заказ еще дольше. Проблема в том, что этот рынок узкий, поэтому такая ситуация, но сообщество потихонечку развивается, и спрос будет расти. Скажем, снегоходы – это массовый продукт, поэтому с ними проще. А каякинг – это пока небольшое сообщество фанатично преданных людей. Есть хорошая тусовка каякеров на Дальнем Востоке, на Сахалине, есть люди в средней полосе, на Черном море. На Черном море все чуть попроще в плане костюмов, климат другой. Словом, развитие медленно, но идет.
Надежда Макатрова: Морские каяки — они другие?
Мария Подтяжкина: Модель каяка всегда затачивается под пользователя. Длина каяка отвечает за его курсоустойчивость. Если тебе нужно долго проходить фьорды или огромные озера, то важно, чтобы лодка была не маневренная, т.е. ты сделал один гребок, и лодка долго продолжает движение прямо. Ширина лодки тоже выбирается индивидуально под рост вес. Чем уже лодка, тем она быстрее разгоняется и легче маневрирует, но при этом она становится менее устойчивой. Поэтому ты ищешь баланс между маневренностью и устойчивостью. На реках обычно используются более короткие пластиковые каяки. Есть еще совсем короткие каяки, так называемые родейные. Их задача прыгать по водопадам, по горным порогам. У них закругленный тупой носик для того, чтобы иметь максимальную маневренность, быстро уворачиваться от камней, быстро поворачивать. Для морского каякинга они не годятся, так как будут крутиться на месте, как волчок. Поэтому нужна длинная и устойчивая конструкция, подходящая для экспедиционных целей. Морской каякинг рассчитан не на то, что люди просто 2-3 часа попрыгают по волнам, а что у них будут большие переходы, в которых надо перетаскивать еще и снаряжение: палатки, спальники, еду, оружие, ракетницу и прочие средства защиты от медведей, если мы говорим про полярные широты. Отсюда и большой размер.
Надежда Макатрова: Мой вопрос про отличия был связан с тем, что сегодня чуть ли не каждый загородный комплекс, у которого есть маломальский водоем, закупает каяки и анонсирует возможность или почасового каякинга, или коротких походов на 1-2 дня. Поэтому мне показалось, что в последние годы мы наблюдаем бум интереса к каякингу, и аудитория расширяется.
Мария Подтяжкина: Думаю, там выбираются модели попроще. Если подразумевается поход по озеру, которое не штормит, то там достаточно байдарки. Для обывателя разницы между байдаркой и каяком нет, а для организатора сплава разница в условиях хранения: байдарка разбирается и занимает мало места, а каяк – это цельная, литая пластиковая конструкция, которую надо перевозить, складировать и хранить в неразборном виде. Там, где тепло, есть еще совсем открытые варианты каяков без верхней деки, по виду напоминающие сапы. Такие можно увидеть в Таиланде, и у нас на некоторых базах они заводятся. Морской каякинг – это редкая история в России еще и потому, что у нас мало моря. На Дальнем Востоке очень интересное море, но оно не для обывателя, там и серьезная волна может накатывать, поэтому там активно развивается серфинг. А для каякинга там надо еще поискать закрытые бухты. У тебя и так сезон короткий, да еще и через раз погода портится и не дает выходить в море.
Если на Шпицбергене, в Грандфьорде ветер поднимался выше семи метров в секунду, мы, как правило, с гостями не выходили в море. Или я смотрела направление ветра: если горы закрывают ветер, или ветер дует так, что прибивает каяки к берегу, то выйти можно, а иначе опасно. 7 м/с – это такой принципиальный порог. На Дальнем Востоке ветра сильнее и чаще.
Надежда Макатрова: Хочу уточнить про обучение. Все ваши инструкторы проходили обучение в несколько этапов, или ты прошла обучение и потом научила остальных?
Мария Подтяжкина: Я никого из инструкторов не учила. Точнее, я учила гостей, которые хотели пойти со мной на каяках и давала им базовый инструктаж по аналогии с тем, что преподают на норвежских программах. Это основные навыки и правила безопасности, что делать в разных ситуациях. С одной девушкой мы индивидуально на мелководье отрабатывали приемы спасения и самоспасения. Но я же не могла подтвердить докумкентально, что я кого-то чему-то научила. Поэтому если человеку нужно было официальное подтверждение, то мы приглашали норвежских коллег для этих целей, например, для европейских туристов. В России нет ассоциации или школы по морскому каякингку, которая могла бы проводить подобную аттестацию и выдавать какие-то лицензии. На самом деле, в России много специалистов, кто может и рассказать, и показать, как управлять морским каяком, причем очень профессионально. Другое дело, что не все могут и хотят системно доносить эти знания и делать из этого бизнес.
Надежда Макатрова: Какая норма у вас была по числу инструкторов на группу?
Мария Подтяжкина: Мой опыт показал, что один опытный гид может обеспечить безопасность и оперативно прийти на помощь, сопровождая максимум 3 каяка. Если группа больше – 5-6 каяков – то нужен второй гид. Если вдруг на море какое-то волнение, кто-то перевернулся, а у тебя 5-6 каяков, то пока ты до первого дойдешь, человек уже успеет испугаться, а ты не сможешь быстро среагировать. А вот три каяка ты можешь в поле зрения держать так, чтобы в любой момент быстро прийти на помощь. Три каяка – это от 3 до 6 человек. Если люди неопытные, то их обычно сажают в двухместные каяки. Такой каяк еще попробуй переверни. Специально можно, конечно, перевернуть, а случайно – трудно. А если у тебя 5 и более каяков, то идут два или даже три инструктора.
Какой компетенцией должен обязательно обладать инструктор? Он должен уметь оперативно прийти на помощь, обладать навыками спасения и самоспасения. Предположим, человек выпал из лодки, а он весом 120 кг, неповоротливый и сам забраться не может. Ты должен очень оперативно его обратно водрузить. Нужно владеть навыком первой медицинской помощи, знать, как помочь в случае переохлаждения, острой стрессовой ситуации, алгоритмами действий в случае ЧС. Если вдруг у тебя человек потерял сознание, то ты должен понимать, куда звонить и что говорить.
У нас ведь зачастую как бывает в полярных широтах: если ты находишься в Архангельской или Мурманской области или на Новой Земле, ты звонишь и сообщаешь о ЧС, а тебе говорят, что, если бы вы были на суше, они бы отправили вертолет, а раз вы на море, то это не их зона ответственности. Или это относится к другому району или другой службе. Прежде чем ты посадишь на воду своего первого туриста, ты должен проработать все возможные ситуации и алгоритмы действий «а что, если».
У меня была ситуация с двумя французскими туристами, которые сели в один каяк и почему-то договорились, что женщина сядет на место капитана, а мальчик – матросом. Видимо, дама из-за тонкостей перевода не до конца поняла, что и как предстоит делать, и предполагала, что основная нагрузка ложится на матроса, а ей нужно только управлять. А в тот день погодные условия были непростые, ветер дул в лицо и относил каяки в сторону моря, если не грести. И вот на середине пути, когда мы еще никуда не пришли, женщина бросает весло и говорит, что не знает, что делать, а матрос, сидя на носу, не может повернуть каяк. У тебя как у инструктора такие ситуации тоже должны быть проработаны. Или бывает, что человек испугался, значит, ты берешь его на буксир. Дальше или сам объясняешь, что и как делать, или посылаешь напарника. Если ты все это заранее проработал, то проблем нет. Но в России часто проблемы решаются по мере поступления, и это плохо.
Надежда Макатрова: На твой взгляд, почему то, что вы сделали на Шпицбергене, действительно имело успех, и туристы с радостью в это вовлекались и возвращались?
Мария Подтяжкина: Я считаю, что самым главным фактором все-таки являются горящие глаза людей, которые фанатично преданы этому делу. Когда ты рассказываешь с горящими глазами, как это классно, то люди начинают тебе верить и хотят пробовать.
Надежда Макатрова: А те, кто приезжал не в первый раз на морской каякинг, что выделяли для себя в ваших походах?
Мария Подтяжкина: Всегда отмечали работу людей, всей нашей команды. Наверное, это главное отличие Шпицбергена от всего остального. Я еще раз убедилась в этом, работая на Новой Земле. Мы ходили на Новую Землю двумя кораблями: один – это большая школа, а другой – маленькая экспедиционная лодка. В каждом заезде у нас был, как минимум, один человек, который говорил: «О, я тебя знаю. Я был у вас на Шпицбергене, и мне так понравилось, вы такие молодцы! Я тебя помню, ты была на брифинге, мы с тобой ходили на каяках, ты рассказывала про собак. Вы так высоко задрали планку по сервису, что аналогов мы до сих пор найти не можем». При этом я сейчас рассказываю о диалоге во время дорогой экспедиции, в которую приходят люди с уровнем достатка выше среднего, которые уже многое повидали. Я уже не была в тот момент сотрудником Центра арктического туризма «Грумант», поэтому я не ждала какой-то похвалы, но мне было реально интересно узнать, что именно зацепило людей.
В экспедиции ведь идешь неделю в лодке бок о бок, и нужно о чем-то разговаривать. И оказалось, что главная ценность — это люди с горящими глазами, которые не просто доносят краеведческую информацию, которую прочитали в википедии, а которым на самом деле все это интересно, которые докапываются до сути, потому что лично их это волнует и интересует. И еще очень важное отличие в работе Центра арктического туризма на Шпицбергене заключалось в том, что это была модель регионального туризма в миниатюре, но такого туризма, в котором работает коллаборация. Да, она работает принудительно, потому что организацией всего занимается одна компания, начиная от закупки туалетной бумаги в магазин и сувенирной продукции, и заканчивая ресторанами, почтой, гостиницами, техникой и гидами. Условно говоря, это, как если бы один регион передали в управление одной компании. Получился один большой организм, где разные подразделения друг на друга завязаны, и никто не диктует свои условия остальным. Никто не скажет, то у нас магазин работает с 9 до 18, поэтому в 18.15 мы вас не пустим. Или ресторан не скажет, что вы нам не передали информацию, что у туриста аллергия на помидоры, вот и выкручивайтесь сами. На Шпицбергене было взаимодействие разных организаций и взаимовыручка. И туристы это чувствовали и очень высоко оценили.
Например, турист сказал девушке на ресепшене в отеле, что он зашел на почту, где раньше видел красивый синий брелок, но сразу не купил, а потом его уже не оказалось. А на следующий день этому туристу говорят, что договорились с почтой и нашли нужный брелок. Понятно же, что такая забота не входит в обязанности девушки с ресепшн, она не имеет отношения к почте, но это вопрос отношения к гостю. Оказывается, такие мелочи очень сильно подмечались гостями и давали им ощущение крутого сервиса. Или другой пример: менеджер отслеживает по трекеру перемещение гидов с гостями. И когда он видит, что группа подходит к поселку, делается сообщение в ресторан о том, что можно начинать готовить ужин. Люди приходят, раздеваются, и у них на столах стоит горячий готовый ужин. Он не остыл, если они опоздали, и им не нужно ждать, если вдруг они раньше пришли. Это та взаимовыручка, которой часто не хватает во многих наших регионах. Конечно, удачные примеры коллабораций встречаются, например, когда базы отдыха успешно сотрудничают с поставщиками активных услуг или с сувенирными магазинами, но это, скорее, разовые истории, а системы нет. Если бы удалось построить такую систему, где учитывались бы все мелочи, тогда можно было бы в любом месте повторить этот успех.
И еще один момент. Важно, чтобы у каждого члена команды была привычка обращать внимание на детали и стараться их отрабатывать, пусть не всегда, но по мере возможности.
Надежда Макатрова: Я правильно поняла, что этот опыт применим в других наших северных регионах, например, в Мурманской и Архангельской областях?
Мария Подтяжкина: Конечно! Главный вопрос в кадрах. Недостаточно найти хорошего каякера. Важно найти каякера-менеджера, каякера-проводника и т.п. Наоборот, необязательно уметь крутить эскимосские перевороты каждые 5 секунд. Задача гида – научиться самому и научить гостей не переворачиваться, не попадать в воду, а не повороты делать. Нужна инфраструктура, нужно дорогое снаряжение, которому требуется постоянное обновление. У нас аудитория к этому не совсем готова. У нас люди привыкли, что байдарка – это недорого, условно говоря, это 7-8-10 тыс. рублей за 3-4 дня похода. А если мы говорим о морском каякинге, то это совсем другие цены. Мы разрабатывали недельную экспедицию вокруг Истфьорда на Шпицбергене, и стоимость участия составляла 250 тыс. рублей, причем это было по нижней планке сметы, т.е. никаких сверхприбылей сюда не закладывалось. Мы считали амортизацию снаряжения и оборудования, и выходят такие цифры.
Надежда Макатрова: Серьезная цена. У многих из нас действительно есть стереотип, что раз это лодка, для которой не нужно топливо, то и цена должна быть невысокая. Туристам же всегда объясняют, что все дорого, потому что бензин дорогой.
Мария Подтяжкина: Есть такое. У нас же еще короткий сезон. Вдобавок в полярных широтах нужно помещение, где можно комфортно переодеться и комфортно отогреться. Поскольку у нас море, то всю экипировку нужно опреснять, это дополнительные усилия и расходы. Я разговаривала с одной базой в Архангельской области, у которой был такой интерес, которые со мной консультировались. И в Мурманской области, наверняка, тоже есть места и потенциал для морского каякинга. Я просто кроме полуостровов Рыбачьего и Среднего ничего особо там не знаю. В Северный Ледовитый океан я бы, наверное, с туристами не рискнула идти, хотя стоит еще раз съездить и посмотреть все внимательно. Если найти подходящие бухты, то почему бы и нет. Но хочется же настоящего дела, а не просто покатушки устроить.
Весь бизнес и каяки окупаются, кстати, как раз не на коротких покатушках, а на экспедиционных историях. Вот эти трехчасовые сплавы были для нас хороши просто потому, что они помогали нам обеспечить ночевки по Баренцбурге, а деньги крутятся в экспедициях. Именно длинные переходы на 5-7-10 и более дней дают возможность зарабатывать и отбивать снаряжение и оборудование.
Надежда Макатрова: У вас были такие длинные походы?
Мария Подтяжкина: Да. Мы их разрабатывали, отработали на паре групп, но не успели внедрить на постоянной основе, поскольку началась пандемия, и русский рынок для нас закрылся.
Надежда Макатрова: А ехал именно русский рынок?
Мария Подтяжкина: Все пробные шары мы запускали на российский рынок, потому что этот рынок нас знает, и нам доверяет. Сформировался пул людей, которые знают уровень нашего сервиса и даже не спрашивают, что будет, а просто готовы идти в первопроходы. Я встречалась потом с этими людьми, когда работала на Новой Земле.
Читайте окончание - Часть 3
