В ту ночь дед Сидор так и не явился домой. Матрена грешным делом полагала, что сидит старик вместе с Гораздом на совете старейшин у Миняя в избе. Иное и не могло придти ей в голову. Когда же с первыми петухами Горазд вернулся, ужас обуял и его, и прочих домочадцев. Кинулись искать старика по деревне, и отыскали.
Лежал он у старого амбара, неестественно скрюченный, с застывшим выражением испуга на лице. Ноги его не слушались, обмякли, а вместо слов изо рта вырывались какие-то нечленораздельные звуки.
- Да что стряслось, отец?! – в отчаянии вскричал Горазд, хватаясь за голову.
- Удар, что ли, хватил деда? – предполагал Любим.
- По всему видно, что удар! Куда ж ходил он ночью-то? А, Любим? Видал ты?
- Так нам думалось, с тобой он пошел на совет старейшин! Думалось, у Миняя он, ан нет…
Подхватив деда Сидора, они понесли его домой. Домочадцы пришли в смятение, увидав несчастного старика.
- Ох! – всплеснула руками Матрена. – Матерь Божья! Жив он, Горазд?
- Жив… но плох отец: никак, ум ему отшибло! Мычит только да слезы вон из глаз текут. Бегите-ка кто-нибудь за Малушей! Нынче нам без нее не справиться.
- Сама сбегаю, - подхватилась Матрена, - а вы, девки, воду грейте! Понадобится, поди.
Беляна кинулась на двор за водой, а Найда, утирая слезы, бросилась печь растоплять. Горазд сокрушался:
- Ох, горе, горе! Как же так, отец?!
- А вдруг, напужал его кто-то? – воскликнул Любим. - Оборотень, может, опять объявился? Зверь какой?
- Что ты, братец! – испугалась Найда. – Какой оборотень?
Горазд покачал головой:
- Малушу дождемся. Авось, она поймет, что с отцом сделалось.
Травница явилась скоро. Оглядела старика, вздохнула и сказала:
- Надо ж как его перекосило! Не бойтесь, не помирает он покамест. Увечий не видать – вестимо, удар его хватил. Потрясло его что-то, испужало или расстроило. Я что могу, сделаю. Да только обещаться не стану, что подымется он на ноги. Лета-то его уж немалые!
У Горазда слезу прошибло; плакали и прочие домочадцы. Жаль было деда: все любили его, все почитали, слушались. Сильно задумался Горазд, что же случиться ночью могло, из-за чего старик посреди деревни и силы в ногах, и языка лишился.
Несколько дней прошло для семьи Горазда, как страшный сон. Мало того, что лето началось, пора горячая настала, так надо же – с дедом Сидором беда такая приключилась! Лежал теперь старик в дальней горнице, говорить не мог, мычал только. Одной рукой еще он в силах был пошевелить, чтобы ложку до рта донести. Вторая же рука и ноги вовсе его не слушались.
Матрена плакала, глядя на свекра. А что поделаешь? Как могла, она готова была ему подсобить: и кашу в плошке носила, и одевала, и умывала. Да разве ж это избавило бы его от хвори? Судя по словам Малуши, возраст пришел, вот и слег старик. Но на третий день вечером травница, в задумчивости выйдя из дальней горницы, сказала:
- Облыжные речи вести боюсь, но опасаюсь я, не мог ли кто чары темные на Сидора навести. Порчи нет на нем – то я бы увидала. Но что-то не по душе мне. Чую я, недаром хватило Сидора эдак ни с того, ни с сего.
- Ох, Господи! – перекрестилась Матрена. – Уж не Радим ли постарался, будь он неладен?
Беляна вскинула быстрый взгляд на мать, услыхав его имя, и снова отвернулась.
- Коли узнаю, что это он на отца моего немочь навел, придушу, поганца! – вспылил Горазд.
Любим остановил его:
- Погоди, отец! Тут наверняка знать надобно. С Радимом сцепиться – дело нехитрое, а коли не он в том повинен? Разозлим его только, еще хуже будет. Тогда и правда жди чего дурного от него!
Беляна вспыхнула, но ничего не сказала, играя с мальцами.
- Верно, сын, - согласился Горазд, - чего ж мыслишь?
Любим примолк, задумался. Найда решилась подать голос:
- А ежели снова за Агнешей поехать? Надобно испросить ее совета. Она же на ноги меня поставила! Глядишь, и деда нашего подымет! А, коли не сумеет, хоть расскажет тетка моя, отчего такая беда с ним приключилась!
- Дело говоришь, дочка, - кивнул Горазд. – Нынче пора-то горячая, каждый день на счету, да что делать! Я бы хоть завтра поутру в Медвежий Угол отправился. С Любимом, вон.
- И поезжайте, родимые! – поддакнула Матрена. – Мы уж, как-нибудь, без вас продержимся! Слава Богу, Найда на ногах, сдюжим!
Так и порешили. Малуша на то была не в обиде: сознавала она, что Агнеша неспроста слыла сильной знахаркой. А после того, как сумела Агнеша на ноги Найду поставить, сомнений не оставалось, что обладала женщина особым даром.
На заре, чуть свет, отправились Горазд с Любимом к Агнеше в Медвежий Угол.
- К ночи явимся, - обещались они, - дай Бог, и Агнешу привезем!
Перекрестила их Матрена в дорогу и вздохнула с надеждой. Потом деда Сидора накормила, домашних, да за дневную работу принялась.
Найда же все представляла, как приедут вечером отец с братом и Агнешей. Хотелось ей с родной теткой повидаться, да в ножки поклониться ей за свое исцеление. Весь день она о том и думала, а, как повечеряли, вышла на крылечко, присела. Солнце уж садилось за зубчатую стену леса; теплый вечер готовился стать душистой, свежей ночью.
И вдруг не по себе стало Найде. Ни с того ни с сего в душе у нее зашевелилось, заскреблось дурное предчувствие.
- Ох, скорее бы уж они возвращались… - шептала она, сжимая руки, - ночь близка, через лес ехать опасно…
Вскоре и правда Найда услыхала подъезжающий обоз: то родные ее явились. Только вот лица не было ни на отце, ни на брате…
Дома, сидя за столом, выложил Горазд страшные вести, что привезли они с собой из Медвежьего Угла. Не было в живых уже Агнеши – три дня как схоронили знахарку.
- Эх… чуть-чуть не успели… - сокрушался Горазд, - а ведь мы, не явись, и не ведали бы ничего!
- Да что ж это, как? – плакала Матрена. – Ведь здоровая баба была, молодая еще! Меня, поди, моложе! Что ж за напасть такая? Неужто хворь? Так она сама-то знахарка, разве ж снадобий у нее было мало?
- Да тут, как мы скумекали, дело-то темное, - отвечал Горазд. – Нашли ее поутру возле дома своего, да поздно было: она уж мертвая лежала. Как вышло это – один Бог ведает! Мы у людей-то выпытывали, как могли: что, мол, как? Да толку-то не добились. Для всего народа в Медвежьем Углу загадка, отчего Агнеша помереть могла.
- Бедная моя тетушка, - заплакала Найда, - едва узнала я о ней, как ее злая участь настигла! Не верится мне, что померла она вдруг… ох, не верится…
- Кто ж, по-твоему, сгубил ее? – вопрошала Матрена.
- А ежели это все-таки Радим? – с опаской предположил Любим.
Найда вздрогнула:
- Как же, братец? Ведь Медвежий угол далече… не скоро добраться туда… а Радим тут все время был, каждый день его на деревне видали… да и что ему до тетки моей? Что делить им было?
- То и для меня загадка, - согласился Горазд. – Теперь некому деда нашего на ноги ставить… ежели только Малуше удастся… ох, горе… горе гореванное…
С тяжелым сердцем в ту ночь все ложились спать. Матрена долго молилась перед образами за упокой души Агнеши, Найда тихо плакала в своем уголке, а Горазд думу думал. И правда, некому теперь было спасти старика от немочи, некому присоветовать что-то дельное насчет Радима…
Дед Сидор, лежа в дальней горнице, слыхал разговор домашних меж собой, а сам высказаться не мог, и плакал от бессилия. Не отшибло ему ум, как Горазд грешным делом полагал. Все старик понимал и чуял, только вымолвить был не в силах. А коли мог бы, то немедля рассказал, что видал той ночью и слыхал! И про Радима бы доложил, и про Ночь кровавой луны, что вот-вот настать должна. Не разумел дед Сидор, что это за ночь такая. Столько лет прожил на свете, а такого не слыхивал. Знавал он, что луна растет и убывает, что приходит черед полнолуния. Сколько лет, вон, от оборотня хоронились – поди, до сих пор от полной луны мурашки бегут. Все бы рассказал он про тот разговор Радима с ведуном в лесу, да мочи у него на то не было…
Весь следующий день Найда ходила, как в воду опущенная. Горько ей было узнать о смерти тетки Агнеши – ох, как горько. Вроде бы и знавала она ее мало, а что-то же дрогнуло внутри при первой встрече! Видать, родную кровь сердечко почуяло…
- Вот ведь как вышло, деда! – плакала Найда, сидя возле лежащего старика. – Едва отыскалась тетка родная, едва на ноги меня поставила, тут и горюшко подоспело… жалко ее, несчастную… я ж в ножки хотела ей поклониться за свое спасение! Думалось мне, и тебя она исцелит, с лавки подымет! Станешь, как и прежде, нам советы мудрые давать, с мальцами играть! Деда, деда… что ж такое случилось-то с тобой?! Неужто кто и на тебя чары навел?
И она снова и снова заливалась горючими слезами. А дед Сидор только мычал, глядя на внучку, и силился что-то ответить.
- Будет тебе, дочка! – успокаивала ее Матрена. – Даст Бог, подымем мы нашего деда!
- Как же? – плакала Найда. – Ведь тетка моя померла, а более не на кого нам надеяться…
- Жалко Агнешу, девонька, жаль! Упокой, Господи, ее душу грешную… ведь молодая еще была! Что стряслось – один Бог ведает… все, все в руках Божьих, дочка… в наших силах трудиться, как и прежде, да друг о друге заботиться! Не оставим мы деда, молиться станем – глядишь, и услышит нас Господь. А уныние – грех, дочка! Живой, слава Богу, дед-то наш. Ничего, справимся как-нибудь. Авось, и Малуша что дельное надумает, сумеет помочь!
Матрена дочку-то утешала, а у самой горько, тягостно было на душе. Да вот только поплакать ей времени не хватало: летняя пора настала, и работы привалило, хоть отбавляй. Горазд с Любимом то в поле пропадали, то на огороде, то на дворе дело какое находилось. Опять же, и на речку за рыбкой сходить иногда не мешало, и в лес поохотиться. После тайного совета старейшин у Горазда еще одна головная боль добавилась: Радим. Опасался он, как бы несостоявшийся жених не удумал опять что нехорошее. Врагами становиться не хотелось, да по-другому не выходило никак. Обида, которую затаил Радим у себя в душе, частенько прорывалась наружу. Взгляды он кидал недобрые, проходя мимо их двора, и это не на шутку беспокоило Горазда. Как-никак, всю жизнь бок о бок придется провести в одном селении.
Не собрались они тогда, старейшинами, во второй раз: домашние беды Горазда помешали. Как случилось это со стариком, у него и мысли все прочие из головы – вон. А тут, на тебе, еще и в Медвежий Угол ехать пришлось, да вести черные везти оттуда. Тем не менее, собравшись с духом, через пару дней пошел Горазд к Миняю; назначили совет.
Собрались, как водится, после захода солнца. Лето только началось и было еще светло; душистый влажный полумрак клубился по углам дворов.
Надышавшись предночной свежести, насидевшись на крылечке и нагоревавшись вдоволь, Найда ушла в дом. Велела Матрена двери от греха подальше запирать да спать ложиться: возвращения Горазда ожидали только к утру.
Мальцы уж давно спали; Беляна, помолившись, тоже задремала в своем уголке. Любим улегся в дальней горнице, чтоб за дедом Сидором присматривать. Найда же все сидела на лавке, расчесывая свои светлые волосы и грустно глядя на догорающую лучину.
Матрена еще стояла на молитве перед образами. Молилась она всегда горячо, с душой и слезами, то и дело осеняя себя крестным знамением и совершая один земной поклон за другим.
Вдруг раздался громкий стук в дверь. Найда вздрогнула, а Матрена, обернувшись к дочери заплаканным лицом, проговорила испуганно:
- Кто ж это? Отец, что ли? Так рано еще, почитай. Поди, до первых петухов толковать там будут.
Стук повторился. Встав с колен, Матрена утерла слезы и поспешно направилась к двери. Найда остановила ее:
- А что, коли Радим это? Боязно мне! Любима, может, позвать?
- Любим! Любим! – кликнула Матрена. – Поди открой, сынок, в дом кто-то ломится! Мы Радима опасаемся!
Через мгновение заспанный парень выбежал из дальней горницы:
- Да отец это, вестимо!
Он вышел в сени; Найда с матерью бросились за ним. Любим, отодвинув тяжелый засов, отворил дверь избы, и все замерли, увидав того, кто пожаловал к ним в столь поздний час.
На крылечке, запыленный после долгой дороги, в густой синеве летней ночи стоял Мечислав.
Назад или Читать далее (Глава 62. Дороги судьбы)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
