Мой муж. Хороший или плохой, но он стал частью моей жизни, эмоций, ощущений. Несколько дней я не свожу с него глаз. Всегда на виду, каждую минуту – рядом, никуда не отлучается надолго, и даже телефон молчит.
– Я соскучился, Ир, – шепчет, закрывая за собой дверь в ванную. Парни уже спят, на часах почти полночь. – Моя любимая…
Стискиваю зубы, чтобы не застонать от хриплого голоса, а горячие крепкие руки уже пробрались под футболку, легко поглаживают живот, рисуют на нем круги и спирали, зажигая томление, пробуждая спящее внизу желание. Дима играет на моем теле, как на хорошо изученном инструменте. Каждое движение рождает новый аккорд, вырывает из горла тихий всхлип, который он ловит губами. Нежный поцелуй переходит в яростный, ласка переплавляется в страсть, движения становятся резкими. Одежда летит в сторону. Подхватив меня за бедра, усаживает на стиральную машину.
– Шире, – коленями раздвигает мои ноги и… мир прекращает существовать, остаются лишь огненные всполохи перед глазами, а потом… Он взлетает и финиширует в одиночестве, оставив меня на разгонной полосе. – Ира… я не понял…
Сипит, открыв глаза, сотрясаясь в сладких спазмах, а я изо всех сил отталкиваю разгоряченного мужа и всхлипываю, закрывая лицо руками. Внутри закипает бешенство, клубится ярость.
– Что ты не понял, Лебедев?! Реализовал влажную фантазию! – глухой вой разрывает горло. – Глаза закрыл, ее представил. Так?! Тискаешь одну, а видишь другую, потому и не почувствовал меня! Вон отсюда, гад!!!
Он так ошарашен, что не может скрыть изумления и… раскаяния! Прячет глаза! Я права! Твою мать!
– Не потянул двоих женщин, Дима! Просто друг… Мерзость!
Последнее слово – одно для сладкой парочки и их отношений. Выталкиваю его голым из ванной и закрываюсь на замок. Врубаю душ на полную мощность, встаю под горячую воду. Тру кожу мочалкой, ароматным гелем смываю с себя запах мужа, уничтожаю следы его страсти, но уже ничего не могу сделать со своей памятью, в которую эти несколько минут впечатываются намертво.
Я проигрываю, сдаю позиции по всем фронтам.
– Прости, Иришка. Я не хотел… – Димка тянется ко мне, когда вхожу в спальню, но я обхожу его по дуге и молча падаю на кровать. Комментировать произошедшее нет ни сил, ни желания. Тяжело вздохнув, он уходит в ванную. Вспоминаю недавний ночной разговор с Леной.
– Было бы проще, если твоему Димке просто страсти в постели не хватало. Если, как ты утверждаешь, он и правда влюблен, то тебе нечего предложить, Ир, – я с подругой любовалась на закат из нашей спальни, в которой осталась одна. – Игру гормонов ничем не заменить и не перебить. Такой тихий рейдерский захват, похожий на онкологию. Никто не знает, где и почему появилась первая клетка. Затем их становится все больше и постепенно рак прорастает метастазами по всем органам, забирая жизнь.
Я понимала, о чем говорит Ленка, вспоминала свою влюбленность. Ее слова были жестокими, но справедливыми. В эту ночь я засыпаю, так и не услышав, когда Дима вернулся из ванной. Может он нарочно там задержался, а может делился с Алиночкой произошедшим фиаско. Не знаю… внезапно мне стало все равно, что происходит.
Утром следующего дня муж старался не встречаться со мной взглядом, а я и не претендовала на объяснения. Поговорили уже, хватит. Рабочие будни летели, как перекати–поле, тихо и незаметно, а я не успевала оглядываться. Мы почти не разговаривали, и лишь в душе нарастало напряжение.
– Буря. Скоро грянет буря.
С какого перепуга на память пришла строчка из классики, я не знала, но вот…
– У меня для вас сюрприз, – выдал Дима в субботу за завтраком. Еще сонные сыновья гремели тарелками, шумел чайник, из комнаты парней доносился бодрый рэп. Услышав заявление мужа, я вздрогнула: с некоторых пор экспромты в его исполнении вызывали у меня тревогу. – После завтрака я вас кое–куда отвезу…
– Пап, куда? Надолго? – нахмурился Алешка. – Мы с парнями договорились в тренажерке встретиться.
– Успеете. Обратно на метро поедете, а мы с мамой отправимся на день рождения вашей бабушки.
Моя свекровь – дамочка та еще. С первого дня, когда Дима познакомил меня с Ниной Сергеевной, я увидела в ее глазах разочарование. Ну как же так, единственный сын – перспективный хирург, нашел себе в пару простую медсестру. Неамбициозную, из рабочей семьи, у которой из приданого была сменная одежда и три пары обуви.
– Димочка, ты бы не спешил с женитьбой, – заявила она в день нашего знакомства, глядя мне прямо в глаза. – Посмотри внимательнее по сторонам, выбери себе невесту получше. А самое главное – предохраняйся, сыночек. Дети по рукам и ногам связывают и требуют очень–очень, – она закатила глаза в потолок и громко цокнула, – очень много денег.
– Мама, я люблю Иру. Мне не нужна другая, – легко отмахнулся Димка и прижал меня к своем боку. – Мы будем счастливы, не волнуйся. А дети… всему свое время.
В то время я была счастлива, летала на крыльях любви, а мой муж стал опорой в жизни и надежным плечом. С Ниной Сергеевной мы установили «водяное перемирие», не высказывали друг другу явных претензий и не вступали в открытый конфликт.
– Мамой меня называй, – заявила свекровь, когда мы покидали квартиру Лебедевых. – Так будет лучше.
– У меня одна мама, Нина Сергеевна. И это – не вы, – отрезала я тогда. Больше к этому вопросу мы не возвращались, но всякий раз во время общения свекровь не упускала возможности указать на мое несовершенство в роли жены и матери.
– Димочка мой выглядит плохо, совсем ты его не кормишь. Поди, полуфабрикатами питаетесь, – заявляла она, целуя сына при встрече, а мне небрежно кивала. – А парней своих раскормила, как на убой. Я на фото видела, сын показал.
Внуков Нина Сергеевна предпочитала разглядывать лишь на фотографиях, и парни отвечали взаимностью. Доказывать что–либо и оправдываться я не пыталась. Глупо бисер перед свиньями метать, безнадежно. Димка сам отвечал на наезды матери, а я вновь получала колючий взгляд и кривую усмешку. Свекр – мужчина тихий и безропотный – права голоса в семье не имел. Временами я с трудом вспоминала его имя. Иван Никифорович. Он был безмолвным приложением к роскошной трехкомнатной квартире, как тень отца Гамлета – к замку Эльсинор.
Покрутившись перед зеркалом, я поправила жакет брючного костюма и подкрасила губы бесцветным блеском. Можно было ехать.
