“Рыба и гости через три дня начинают портиться.” — Джон Лили, «Эвфуэс», 1579 5 июля 1856 года Чарльз Диккенс отправил приглашение, о котором ему суждено было горько пожалеть. «Приезжайте ко мне, остановитесь в моем доме», — написал романист своему коллеге Гансу Христиану Андерсену, с которым не виделся уже девять лет. «Мы все сделаем для вашего удовольствия». Подобные приглашения часто делаются из вежливости, но в данном случае Диккенс, казалось, был искренен, пусть и несколько экспрессивен: «Уверяю вас, что я люблю и уважаю вас больше, чем могу выразить на бумаге, которой хватило бы на дорогу» из Лондона до дома Андерсена в Копенгагене. Неудивительно, что автор «Гадкого утенка» проникся такой теплотой и принял приглашение. «То, что вы и ваша жена всегда в моих мыслях, вы поймете из моего намерения, если будет на то воля Божья, посетить вас в Англии этим летом и провести с вами некоторое время», — ответил Андерсен в марте следующего года, добавив, что если его визит будет неудобен, он отправится в Швейцарию. Воспользуйся Диккенс возможностью избежать встречи, между двумя литературными гениями, возможно, сохранились бы теплые отношения. Вместо этого он распахнул двери еще шире, расписывая датчанину прелести и спокойствие своего дома в графстве Кент. «У вас будет уютная комната с очаровательным видом», — писал Диккенс 3 апреля, — «и вы будете жить так же тихо и уединенно, как в Копенгагене». Романист также предложил Андерсену в свободное пользование свой лондонский дом с прислугой. «Слушайте, — закончил он письмо, — забудьте о Швейцарии. Приезжайте к нам». Андерсен действительно приехал в июне — вот только не на «недельку, не больше». Он задержался… и еще… и еще. То, что поначалу привлекало Диккенса в этом долговязом, по-детски наивном рассказчике, вскоре стало раздражать по мере того, как недели сменяли друг друга. За внешним обаянием скрывалась приторная эгоцентричность инфантильного человека, который закатывал истерики на лужайке перед домом Диккенса из-за плохих отзывов литературных критиков и просил сыновей хозяина брить его по утрам. «Он был ужасным занудой», — заявила дочь Диккенса. И к тому же непонятливым: «Он говорил по-французски, как Питер Дикий, — позже написал Диккенс бывшему премьер-министру Великобритании лорду Джону Расселу, — а по-английски, как воспитанник школы для глухонемых». Несмотря на (буквальный) холод в доме, на который он постоянно жаловался (и явно не замечая метафорического холода между Диккенсом и его женой, чей брак трещал по швам), Андерсен был доволен своим визитом. Что именно послужило причиной его отъезда через пять недель, неизвестно. Но чем бы это ни было, Диккенс — резко прекративший с ним всякое общение после этого — был в восторге, когда это наконец произошло. «Ганс Андерсен спал в этой комнате пять недель, — якобы нацарапал он на зеркале в гостевой комнате, — что для всей семьи показалось ВЕЧНОСТЬЮ!
*********************** Подпишись на мой канал в Телеграм - там посты выходят на неделю раньше.
Также я провожу исторические стримы - подпишись, чтобы получать уведомления. Записи доступны на моем канале.
