<<< Глава 4
Глава 5
Костюм сидел на мне свободно. Мне казалось, что я в нем плаваю. Первое, что я сказал Дженнифер, когда меня перевезли в суд и сняли наручники, — попросить Лорну съездить ко мне домой, выбрать два моих костюма и отнести их к портному на подшив.
— Будет трудновато без твоего присутствия снять мерки, — сказала она.
— Мне все равно, это важно, — сказал я. — Я не хочу выглядеть перед СМИ как парень в одолженном костюме. Это дойдет до присяжных и послужит сигналом.
— Хорошо, я поняла.
— Скажи ей, чтобы она их ушила в полный рост со всех сторон.
Прежде чем она успела ответить, Дана Берг подошла к столу защиты и положила пакет документов.
— Наши ответы на ваши ходатайства, — сказала она. — Я уверена, что все это прояснится на выступлениях.
— Вовремя, — сказала Дженнифер, имея в виду, что это было неважно.
Она начала читать. Я не стал утруждать себя. Берг, казалось, колебалась, как будто ожидая от меня ответа. Я просто поднял глаза и улыбнулся.
— Доброе утро, Дана, — сказала я. — Как прошли твои выходные?
— Лучше, чем твои, я уверена, — сказала она.
— Думаю, это само собой разумеется, — сказал я.
Она ухмыльнулась и вернулась к столу обвинения.
— Ничего удивительного, она возражает против всего, — сказала Дженнифер. — Включая уменьшение залога.
— Как обычно, — сказал я. — Как я и сказал, не беспокойтесь о залоге сегодня. Мы…
Меня заставил замолчать рокочущий голос Морриса Чана, помощника председательствующей на суде, объявившего о прибытии судьи Уорфилд. Нам было приказано оставаться на своих местах и соблюдать порядок.
Я считал, что мне повезло, когда мы привлекли к делу Уорфилд. Она была жесткой судьей, соблюдающей закон и порядок, но она также была бывшим членом коллегии адвокатов. Зачастую адвокаты, ставшие судьями, из кожи вон лезут, чтобы показать свою беспристрастность, отдавая предпочтение обвинению. Это было не то, что я слышал об Уорфилд. Хотя у меня никогда не было дела в её суде, я слушал разговоры некоторых других адвокатов защиты в "Редвуде" и "Четырех зеленых полянках" в прошлом, и у меня сложилось представление о ней, как о судье, которая "бросает свои подачи прямо по центру". Кроме того, она была афроамериканкой, и это делало ее аутсайдером. Когда она поднималась по карьерной лестнице, ей приходилось быть лучше других юристов. Это требовало именно такого мышления, которое мне нравилось. Она прекрасно знала, с какими трудностями я сталкиваюсь, пытаясь защитить себя. Я предполагал, что она будет учитывать это знание в своих решениях.
— Мы ведем дело "Калифорния против Холлера", и нам предстоит рассмотреть ряд ходатайств защиты, — сказала судья. — Мистер Холлер, Вы сами будете приводить аргументы или это будет ваша коллега, мисс Аронсон?
Я встал, чтобы ответить.
— Да будет угодно суду, — начал я, — сегодня мы хотели бы немного объединить усилия. Я бы хотел начать с ходатайства об исключении доказательств.
— Очень хорошо, — сказала Уорфилд. — Приступайте.
Вот где возникла сложность. Я подал ходатайство in limine[1], чтобы исключить доказательства, полученные неконституционным путем. Я оспаривал основание остановки на дороге, которая привела к обнаружению тела Сэма Скейлза в багажнике моей машины. Если бы я выиграл это ходатайство, дело против меня, вероятно, было бы закрыто. Но было маловероятно, что судья, даже такая беспристрастная, какой, по моим сведениям, была Уорфилд, фактически прекратит дело штата. И именно на это я рассчитывал, потому что не хотел, чтобы это произошло. С любым другим клиентом я бы хотел получить такое решение. Но это было мое собственное дело. Я не хотел победить формально. Я должен был быть полностью оправдан. Хитрость заключалась в том, чтобы провести полномасштабное слушание о конституционности остановки на дороге, из-за которой я, в итоге, оказался в тюрьме. Но я хотел этого только для того, чтобы вызвать офицера Милтона на допрос, чтобы вытянуть из него его историю и зафиксировать ее под присягой. Потому что я считал, что меня подставили, и что в подставе должен был каким-то образом поучаствовать сам Милтон, сознательно или нет.
Неся распечатку ходатайства, я подошел к пюпитру между столами обвинения и защиты. По пути я случайно заглянул в галерею и увидел, по меньшей мере, двух человек, в которых признал журналистов, освещающих слушание. Они были тем каналом, через который я должен был донести свою защиту до мира. Я также увидел свою дочь, Хейли, в последнем ряду. Я предположил, что она прогуливает занятия в юридической школе университета штата, но я не мог быть слишком расстроен. Я запретил ей навещать меня в тюрьме. Я не хотел, чтобы она видела меня в тюремной одежде, и зашел так далеко, что исключил ее из списка разрешенных посетителей. Таким образом, суд был местом, где она могла видеться со мной и поддерживать меня, и это не прошло для меня бесследно. Я также знал, что, находясь здесь, она покидает иллюзорный мир юридической школы и получает реальное образование в области права.
Я кивнул ей и улыбнулся, но, увидев ее сейчас, вспомнил, как плохо сидит на мне костюм. Он выглядел одолженным и словно объявлял всем наблюдателям в зале суда, что я — осужденный. С таким же успехом я мог быть одет в робу. Я попытался вытряхнуть из себя эти мысли, когда подошел к пюпитру и обратил свое внимание на судью.
— Ваша Честь, — сказал я. — Как говорится в ходатайстве, представленном суду, защита утверждает, что меня использовали и подставили в этом деле. И эта подстава проявилась в незаконной и неконституционной остановке полицией в ночь моего ареста. Я…
— Кем вы были подставлены, мистер Холлер? — спросила судья.
Я был поражен этим вопросом. Каким бы обоснованным он ни был, он был неожиданным со стороны судьи, особенно до того, как я закончил свои аргументы.
— Г-жа судья, это не имеет отношения к данному слушанию, — сказал я. — Речь идет об остановке на дороге и о том, была ли она конституционной. Это…
— Но Вы говорите, что Вас подставили. Вы знаете, кто вас подставил?
— Повторяю, Ваша Честь, это не имеет отношения к делу. В феврале это будет очень важно, когда мы пойдем в суд, но я не понимаю, почему я сейчас должен раскрывать своё дело обвинению, оспаривая правомерность остановки на дороге.
— Тогда продолжайте.
— Спасибо, Ваша Честь, я продолжу. Это…
— Это был выпад?
— Простите?
— То, что Вы только что сказали, это был выпад в мою сторону, мистер Холлер?
Я покачал головой, в замешательстве. Я даже не мог вспомнить, что я такого сказал.
— Нет, не выпад, судья, — сказал я. — Я не помню, что я точно сказал, но это никоим образом не предназначалось для…
— Очень хорошо, давайте продолжим, — сказала судья.
Я остался в замешательстве. Судья, похоже, была чувствительна ко всему, что она расценивала как сомнение в ее мастерстве или авторитете. Но это было хорошо — зафиксировать это на такой ранней стадии процесса.
— Хорошо, я прошу прощения, если мои слова прозвучали неуважительно, — сказал я. — Как я уже говорил, я подал ходатайство об исключении, оспаривая достаточные основания для остановки и достаточные основания для обыска без ордера багажника автомобиля, которым я управлял. Необходимо провести доказательное слушание по поставленным вопросам в присутствии офицера, который остановил меня и обыскал мой автомобиль. Я хотел бы назначить время для этого слушания. Но прежде чем мы сможем это сделать, у меня есть другие вопросы, которые необходимо рассмотреть. Мой следователь уже пять недель пытается, Ваша Честь, поговорить с офицером, который остановил меня — офицером Роем Милтоном — и безуспешно, несмотря на многочисленные запросы к нему и в департамент полиции. Я знаю, что позже мы будем обсуждать наше ходатайство о раскрытии информации, но, то же самое, нет никакого сотрудничества со стороны окружного прокурора в отношении моего ареста. Это продолжение усилий обвинения с первого дня, направленных на то, чтобы не допустить справедливого суда.
Берг встала, но Уорфилд подняла руку, чтобы помешать ей говорить.
— Позвольте мне остановить вас на этом месте, мистер Холлер, — сказал судья. — Это очень серьезное обвинение, которое Вы только что выдвинули. Вам лучше подтвердить его прямо сейчас.
Я собрал свои мысли, прежде чем продолжить.
— Ваша Честь, — наконец начал я. — Обвинение явно не хочет, чтобы я допрашивал офицера Милтона, и это видно из решения обратиться к Большому жюри с обвинительным заключением и заставить его давать показания в тайне, вместо того, чтобы провести предварительное слушание, где я мог бы его допросить.
В судах Калифорнии обвинение в тяжком преступлении может быть передано в суд только после предварительного слушания, на котором судье представляются доказательства наличия достаточных оснований для ареста и выносится постановление о привлечении обвиняемого к суду. Альтернативой предварительным слушаниям является представление обвинителем дела Большому жюри присяжных и просьба о вынесении обвинительного заключения. Именно так поступила Берг в данном случае. Разница между этими двумя процедурами заключается в том, что предварительное слушание проводится в открытом суде, где защите разрешается допросить любого свидетеля, дающего показания перед судьей, в то время как Большое жюри работает тайно.
— Большое жюри — это вполне приемлемый вариант для обвинения, — сказала Уорфилд.
— И это мешает мне допросить моих обвинителей, — сказал я. — Офицер Милтон в ночь моего ареста явно носил нательную камеру в соответствии с правилами работы полиции Лос-Анджелеса, и нам не предоставили эту видеозапись. Я также отметил, что в полицейской машине была видеокамера, и записи с неё нам тоже не предоставили.
— Ваша Честь? — вмешалась Дана Берг. — Штат возражает против аргументов защиты. Он превращает ходатайство об исключении доказательств по делу в запрос о предоставлении доказательств. Я в замешательстве.
— Я тоже, — сказала Уорфилд. — Мистер Холлер, я позволила Вам защищаться самому, потому что Вы опытный адвокат, но Вы все больше и больше напоминаете дилетанта. Пожалуйста, оставайтесь при своем мнении.
— Ну, тогда я тоже в замешательстве, Ваша Честь, — сказал я. — Я подал юридически достаточное ходатайство об исключении доказательств по результату обыска без ордера. На мисс Берг лежит бремя демонстрации обоснованности обыска. Однако я не вижу офицера Милтона в зале суда. Таким образом, если только обвинение не собирается объявить об уступке защите, мисс Берг не готова к защите против ходатайства. Тем не менее, мисс Берг ведет себя так, как будто она возмущена, и как будто я должен просто возразить и покончить с этим.
— Ваша Честь, дело в том, что я требую слушания с доказательствами и возможности подготовиться к этому слушанию после получения информации, на которую я имею право. Я не могу правильно и полно аргументировать ходатайство об отклонении неправомерных доказательств, потому что обвинение нарушает правила раскрытия информации. Я прошу суд отложить рассмотрение дела на сегодня, обязать обвинение выполнить свои обязательства по раскрытию информации и назначить полное слушание по ходатайству на то время, когда могут явиться свидетели, включая офицера Милтона.
Судья посмотрела на Берг.
— Я знаю, что у нас есть ходатайство о раскрытии информации в пачке ходатайств мистера Холлера, — сказала Уорфилд, — но где мы находимся по тем пунктам, которые только что упомянули? Видео офицера и из машины? Они уже должны были быть переданы.
— Судья, — сказала Берг. — У нас возникли технические проблемы с передачей…
— Ваша Честь, — прорычал я, — они не могут использовать эту отговорку о технических проблемах! Меня арестовали пять недель назад. На кону стоит моя свобода, и то, что они говорят, что технические проблемы задержали соблюдение моих процессуальных прав, является вопиющей несправедливостью. Они пытаются помешать мне добраться до Милтона. Всё просто и ясно. Они уже сделали это, когда обратились к Большому жюри вместо предварительного слушания, и они снова делают это здесь. Я не отказывался от своего права на скорый суд, а обвинение делает все возможное, чтобы подтолкнуть меня к задержке.
— Мисс Берг? — сказала Уорфилд. — Как Вы на это реагируете?
— Судья, — сказала Берг. — Если бы подсудимый перестал перебивать меня до того, как я закончу предложение, он бы услышал, что у нас были — в прошедшем времени — технические трудности, но они были устранены, и у меня есть видеозаписи с машины и камеры офицера, чтобы передать их подсудимому сегодня. Кроме того, штат возражает против любых предположений о том, что он тянет время или каким-либо образом давит на обвиняемого, чтобы затянуть это дело. Мы готовы приступить к делу, Ваша Честь. Мы не заинтересованы в задержке.
— Очень хорошо, — сказала Уорфилд. — Передайте видеозаписи стороне защиты, и мы…
— Ваша Честь, вопрос по порядку, — сказал я.
— В чем дело, мистер Холлер? — сказала судья. — Я теряю терпение.
— Прокурор только что назвала меня обвиняемым, — сказал я. — Да, я обвиняемый в этом деле, но когда я выступаю в суде, я являюсь адвокатом защиты, и я прошу, чтобы суд указал мисс Берг обращаться ко мне должным образом.
— Вы говорите о семантике, мистер Холлер, — сказала Уорфилд. — Суд не видит необходимости в таком указании обвинению. Вы — обвиняемый. Вы также являетесь адвокатом защиты. В данном случае разницы нет.
— Члены жюри могут увидеть разницу, Ваша Честь, — сказал я.
Уорфилд снова подняла руку, как дорожный полицейский, прежде чем Берг успела высказать возражение.
— Народ не нуждается в аргументах обвинения, — сказала она. — Ходатайство защиты отклонено. Мы собираемся перенести рассмотрение этого ходатайства на утро четверга. Мисс Берг, я ожидаю, что вы пригласите офицера Милтона для допроса по поводу остановки мистера Холлера на дороге. Я буду рада подписать соответствующую повестку, если потребуется. Но будьте уверены, если он не явится, я буду склонна удовлетворить ходатайство. Все понятно, мисс Берг?
— Да, Ваша Честь, — сказала Берг.
— Очень хорошо, давайте перейдем к следующему ходатайству, — сказала Уорфилд. — Я должна покинуть здание суда в одиннадцать часов для встречи вне здания. Давайте продолжим.
— Ваша Честь, мой соадвокат, Дженнифер Аронсон, будет поддерживать ходатайство о понуждении к раскрытию информации.
Дженнифер встала и подошла к пюпитру. Я вернулся к столу защиты, и мы слегка соприкоснулись руками, проходя мимо друг друга.
— Иди и дожми их, — прошептал я.
[1] до начала процесса, дословно — на пороге
