Терем выглядел нежилым. Не скрипели половицы, не гудели голоса. Пусто было на залитом солнцем дворе и высоких ступенях, немо темнели настежь распахнутые окна.
Соседние жилища, впрочем, смотрелись ничуть не лучше. На всей улице, да и во всем городе, пожалуй, не видно было ни души.
Полуденная жара сморила столицу Тридесятого княжества.
Обиталище купца Буеслава выстроено было на славу — крепкий, добротный домище, ставни расписные, балясины резные. С первого взгляда становилось ясно — дела у Буеслава хороши. Поговаривали правда люди, что не только оборотистость и умения купца были тому причиной, но поговаривали больше вполголоса. Кто ж о таком вслух да попусту звонит?
А дело было в том, что случилась некоторое время назад у Буеслава беда — сгинул его старший брат, который торговое дело и начинал. Уехал за товаром и не вернулся — напали на него лихие люди, что вдоль дорог промышляют. Жена братова тоже после этого не зажилась — и остались из всей семьи только сам Буеслав, супруга его да маленькая девочка-сиротинушка, любимая племянница. В придачу к сироте получил Буеслав и немалые братовы капиталы, только чего ж его этим корить — так ведь оно и по справедливости положено. К тому же племянницу Буеслав и его жена окружили заботой исключительной — ни в чем Василисушка отказа не знала. И то сказать — своих детей супруги не имели, да и средства у них к исполнению любой прихоти имелись, и немалые. Только как ни старайся, а досужие сплетницы всё найдут, чем попрекнуть…
Жуткий вопль потряс терем от крыши до основания. Взметнулись воробьи из-под крыльца, всполошенно закудахтала птица на заднем дворе, испуганно взлаял чей-то пес. Внутри комнат померещились торопливые шаги, и все стихло.
- Ку-у-уша-а-ать!!
Второй крик вышел посолиднее предыдущего. Захлопали окна соседних домов, из сторожки у ворот выглянул детина, озадаченно погладил бороду и крякнул, покачивая головой.
Вопила сиротинушка, и шел ей осьмнадцатый годок.
Соседи, истомленные страдалицей, не раз намекали Буеславу, что пора бы и о замужестве красной девицы подумать, причем подумать основательно, в том смысле, что абы кому такую красоту и ум отдавать — перебьются, а желательно бы подыскать какого князя али принца, вестимо — иноземного, ведь местный-то уже женат. Или еще можно обездоленную в путешествие познавательное отправить. Негоже при таких-то возможностях прозябать в родном тереме, пора уж и мир посмотреть, заискивающе говорили люди.
Купец на такие речи лишь скромно опускал глаза.
- О возможностях наших дозвольте нам одним судить, - мягко пенял он собеседнику. - Так вздорожало все, что еле дышим. Куда там о развлечениях да поездках увеселительных думать! А что касаемо замужества, то спешить с этим не стоит. Не идти же мне против воли племянницы? А к тому же — ну как мы без нее? Привязались, прикипели как к своей.
И опять-таки находились злыдни, что утверждали: родственные узы — это само собой, но привязан Буеслав к сироте отнюдь не ими, а скорее соображениями меркантильного характера. Якобы как-то так хитро распорядился его брат, что помимо девушки к ее избраннику отправилась бы и значительная часть купцова состояния. Впрочем, правда ли это — никто точно не ведал, а наговорить можно всякого.
- Кушать!!!
На зов сироты никто не спешил. Выждав еще некоторое время, буеславова воспитанница недовольно заворчала, завозилась, сбросив на пол несколько подушек, и наконец нехотя выбралась из кровати.
Посреди опочивальни стояла долговязая девица с растрепанными рыжими космами и заспанным конопатым лицом. О миловидности последнего судить было сложно — физиономию купцовой родственницы перекашивала недовольная гримаса. В целом можно было сказать, что достойный девицы жених имел мало шансов отыскаться в обозримом будущем.
- Обленились, спасу нет, - злобно проворчала страдалица. - Говорила я дядьке, что не след им обоим уезжать — нет же, приглашение у них, приличия, нравы какие-то там… Захотелось, вишь, Белавке в гости прокатиться! А что мне, бедной, несчастной и всеми покинутой, делать? Холопки-то нерадивые ни поесть, ни попить не дадут, так и сгину тут во цвете лет…
По конопушкам покатились слезы, и секунду спустя девица уже выла в голос. Снаружи хлопнуло еще несколько окон — соседи предпочитали терпеть жару, лишь бы не слышать терзаний брошенной сироты. На рев так никто и не пришел.
Через некоторое время девица умолкла. С ненавистью оглядев разоренную постель и проигнорировав лежащие на столике пирожки и куриную ножку, она прошипела:
- А вот вам! Не даёте — сама возьму, а дядьке я уж всё-о-о, всё-о-о расскажу!
Она скрутила кукиш, после чего решительно протопала к выходу и пинком распахнула дверь. Терем казался вымершим.
Дойдя до лестницы, рыжая остановилась в сомнении. Не так уж часто она путешествовала по дядиному жилищу — нужды в том не видела, а уж где искать съестное, и вовсе не имела представления. Умом, однако, девица обделена не была.
- Едва ли челядь суп по парадной лестнице таскает, - задумчиво пробормотала она. - Поищу-ка другой путь.
Поиски привели ее ко второй лестнице, узкой и темноватой. Девица воззрилась на нее недоверчиво. Не подвернет ли она белу ноженьку, не свернет ли шею лебединую? Да и пыльно там, наверное… С другой стороны — не пропадать же с голода?
Поохав и посокрушавшись над своей горькой судьбинушкой, страдалица уже собиралась вернуться к себе, но тут случайный сквозняк донес до ее носа аромат жарящихся блинов. Девица воспряла и ринулась по ступеням с небывалой прытью.
Внизу она дернула какую-то дверь и недовольно скривилась — за ней была каморка с ведрами и метлами. Рыжая уже хотела было двинуться дальше, но тут прямо над ее ухом, из-за соседней двери, раздался голос:
- От Васьки-то совсем покоя не стало!
Девица немедленно юркнула в каморку и затаилась. Голос принадлежал одной из служанок. Ну-ка, послушаем, что там у тебя за Васька завелся, злорадно подумала рыжая и обратилась в слух.
- И не говори, - отозвалась вторая девушка. - Ноет и ноет что больной зуб: это ей подай, то принеси, сперва хочу — потом не хочу… Вот увидишь, промурыжит она нас до глубокой ночи сегодня…
- Еще чего! - возразила первая. - Как завечереет — собирайся со двора долой! Не такая нынче ночь, чтобы вокруг этой плаксы бегать!
- Ох, разозлится Буеслав…
- А мы ему скажем, что шагу со двора не ступали, а Ваське все померещилось! Она ж вон какая слабая да хворая, все лежит и дремлет, мало ли что привержится…
Девушки прыснули. Хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги.
Буеславова родственница стояла ни жива ни мертва. Это она-то — Васька? Это она — хворая и немощная? Она — плакса?
Слезы вновь побежали было по щекам, но девица сердито вытерла из рукавом. Как они там сказали — бегом со двора? Задумали бросить ее тут на погибель? Дяденька-то с женой вернутся только через два дня…
Да ну нет, сбежать они не хотят, неожиданно здраво рассудила рыжая. Боятся, вишь, дядькиного гнева, стало быть, точно вернутся. А бояться им стоит. Ибо она, Василиса, пойдет за ними след в след, узнает, куда они пошли на ночь глядя, и все своему опекуну и родственнику доложит. Она последний раз сердито шмыгнула носом.
- Я вам покажу!
© Анна Липовенко
#чердачок со сказками
Продолжение следует.