В конце XII века на берегах Восточной Балтики развернулись крестовые походы. Германские культуртрегеры огнём и мечом насаждали католицизм среди местных народов. Переселенцы назовут эти земли «Ливонией», от племени ливов, живших на балтийском побережье и по нижнему течению Даугавы.
Считается, что Ливония с давних пор находится под особым духовным
покровительством Пресвятой Богородицы, и потому страну эту именовали также «землёй Марии» — «Terra Mariana». На холмах, на перекрёстках дорог устанавливались фигуры Мадонны, на постаментах выводилась латинская надпись: «Царица земли Марианской». Интересно, что и русские земли, также издревле находятся под покровительством Девы Марии, так что между Латвией и Россией духовных границ нет.
В те времена европейский Север мало кого привлекал. Неизвестность пугала. О сказочных богатствах Востока не было и речи, слава освободителей Гроба Господня тут не светила. Дорогу в Палестину знали хорошо, но Балтийское побережье, где седые, неприветливые волны бороздили дракары воинственных викингов и ладьи свирепых поморян, европейцам казались местом, где кончается их земной мир и начинается преисподняя. Средневековые авторы населяли далёкий север Европы чудовищными амазонками, которые беременели оттого, что втягивали в себя воду и производили на свет мальчиков с собачьими сердцами. Здесь обитали белокурые дикари, которых защищали похожие на собак монстры; зеленокожие люди, жившие по сто лет и, конечно же, людоеды! Такими представлялись берега Балтики крупнейшему географу своего времени Адаму Бременскому, в 70–х годах XI столетия.
Начало регулярным немецким походам в Прибалтику положили в 60–х гг. XII века торговые корабли из северогерманского Любека. Нередко это открытие приписывается занесённым штормом в устье Двины бременским купцам,
однако ряд исследователей полагает, что место в Хронике Генриха Ливонского, где рассказывается о кораблях из Бремена, есть позднейшая и недостоверная вставка в оригинальный текст.
Жившие тогда здесь ливы встретили иноземцев недружелюбно. Вот как повествует об этом старинная хроника:
«Толпы язычников напали на немцев, чтобы перебить их и овладеть их имуществом. Нападение было отражено: немцы переранили многих язычников, которые, видя, что силою ничего не поделать, предложили христианам мир. Христиане обрадовались предложению, сошли с корабля на землю и начали меновую торговлю с язычниками, очень для себя выгодную».
Купцы угостили ливов мёдом и вином, которое, видимо, пришлось им по вкусу. Со временем немецкие мореплаватели стали в этих местах постоянными гостями. Бок о бок с ними в Прибалтику плыли опасной дорогой монахи
и священники, которые проповедовали среди местных жителей христианство.
В то время здешние земли вплоть до устья Западной Двины входили в административную систему древней Руси и платили подати Полоцкому княжеству.
Русские (Rutheni), собирая традиционное полюдье, не вмешивались в дела духовные и не навязывали православие силой. Кто хотел, крестился добровольно. В городах Ерсика и Кукенойс (ныне Кокнесе) стояли деревянные православные храмы. Немецкий хронист Генрих прямо называет Кукенойс (Кокнесе) «русским замком» (Kukenoys castro Ruthenico).
С той поры сохранились в латышском языке связанные с церковной жизнью заимствования: baznīca (божница, церковь), krusts (крест), svēts (святой, священный), svētki (святки), svece (свеча), zvans (звон, колокол), grēks (грех), gavēt (говеть, поститься), karogs (хоругвь), nedēļa (неделя) и др.
Испросив разрешение у полоцкого князя Владимира, немцы обосновались возле Икесколы (Икскюль, Икшкиле), а также на одном из даугавских островов напротив Кирхгольма (Саласпилса). Они выстроили каменные церкви, которые при необходимости можно было использовать как крепости. Сегодня их развалины считаются древнейшими каменными сооружениями в Восточной Прибалтике. Монах августинец Мейнард из Голштинии в 1186 году стал первым епископом. Папа Римский Климент III, утверждая 1 октября 1188 г. организованную архиепископом Бременским епархию Икскюль, считал её расположенной «в Руссии (in Ruthenia)».
Местные жители принесли ему немало хлопот и огорчений. Получая крещение от икшкильского епископа, а также подарки и всякую помощь, они, после того как миссионеры покидали их селения, «смывали» крещение в водах Даугавы, возвращаясь к привычным для себя языческим обрядам. Мейнард, уже пожилой человек, вскоре умер, став первым святым Ливонской земли.
Второй епископ, Бертольд, также не добился больших успехов. Ливы упорно отвергали навязываемое им силой христианство. После безрезультатных переговоров, жарким летним днём, 24 июля 1198 года случилась битва, в которой Бертольд погиб. Интересны обстоятельства его смерти.
Под натиском тевтонов ливы бежали. «Епископ, не удержав коня, из–за его быстроты, замешался в массу бегущих. Тут двое схватили его, третий, по имени Имаут, пронзил сзади копьём, а прочие растерзали на куски», — так описывается этот эпизод в «Хронике Генриха Ливонского».
Случилось всё у Рижской горы, примерно в районе теперешней Эспланады, на т. н. «месте Риги». Поступок лива Имаута (позднее превратившегося в Иманта), отважно поразившего своего обездвиженного противника копьём в спину, в эпоху подъёма национального самосознания латышей стал символом
сопротивления латышского народа своим поработителям.
Поэт Райнис написал пьесу «Иманта», видный деятель младолатышского движения Андрейс Пумпурс в 1874 году воспел героя в стихотворении «Иманта». Это имя стало популярным в народе, а в годы Первой мировой войны один из батальонов латышских стрелков — Валмиерский —
получил боевое знамя с девизом «Иманта не умер» («Imanta nevaid miris»).
В наше время имя этого славного героя латышского народа, олицетворяющего его доблесть и честь, носит один из рижских микрорайонов...
Продолжение следует
