Ночная Москва. Начало субботы. Время близится к двум часам. По слабоосвещённой улице, расположенной в одном из неблагополучных районов, идёт подвыпившая молодая особа. Судя по внешнему виду, представляющем недорогие одежды: откровенную синюю блузку, короткую джинсовую юбку, сетчатые чулки и дамские лабутены, сверкающие огненно-красной подошвой, – она олицетворяет древнюю «профессию» и обладает предельно заниженной социальной ответственностью. Ей вряд ли исполнилось двадцать семь лет, но в выбранном «ремесле» она считается достаточно старой. Опытная путана имеет обрюзглое тело, с каждым годом становящееся всё неприятнее. Чтобы успешнее «продаваться», ему требуется нечто бо́льшее, чем простое желание полнеющей обладательницы. Руководствуясь весомой, если не основной причиной, непристойной девушке приходиться разряжаться в броские, красочно вызывающие, наряды; на пухлое, обвислое лицо она наносит обильную косметику, яркую и многослойную, позволяющую создавать хоть какую-то сексуальную привлекательность. В настоящий момент, по шатающейся, уныло неспешной, походке, можно предположить, что уставшая проститутка только-только закончила «рабочую смену», что она возвращается от очередного клиента, что «неутомимая труженица» на сегодня, пожалуй, закончила и что она позволила себе двигаться в сторону уютного дома. Идёт молодая шалава по узкому тротуару, скрываясь в тени нависших деревьев. Находясь, наверное, в самой пустынной окраине, в поздний, чуть жутковатый, час пьяненькая девушка выглядит одинокой, нисколько не защищенной. По смежной дороге, располагающейся за густорастущими насаждениями, хотя и проезжают отдельные автомашины, но из-за непроницаемой кустистой листвы разглядеть странствующего пешехода практически невозможно. Зная, что она находится совершенно без никого, тоскующая путана, волоча по земле простенькую дамскую сумочку, не стесняясь, разговаривает лично с собою и ведёт назидательную беседу:
- Вот, «старый уродец», - очевидно, имелся в виду человек, которого она обслуживала последним, - «мусолил» три часа кряду, а дал словно украл... «тыщёнку» хотя бы накинул лишнюю – так нет же! – заплатил копейка в копейку, «скупердяйщик пративный».
На минуту она замолчала, видимо пытаясь собраться с рациональными мыслями, что давалось ей, очевидно, с необычайным усилием. Двигаясь в ей единственной ведомом ночном направлении и косолапо притом спотыкаясь, она безжалостно костит нелёгкую жизнь:
- Кто бы знал, как всё надоело? Десять лет являюсь бесперспективной «шаболдой», заколачиваю за «смену» до шести-семи тысяч – хотя в былые времена могла «поднимать» и больше – но наличные деньги «утекают» словно вода. Куда? Сама, нисколько, «на хрен», не понимаю. Как плачевный результат, ни собственного угла, ни любимой семьи, ни шиша за «прогнившей душой»; а жизнь безвозвратно уходит, так, глядишь, и совсем пропадёт без следа. Правда, нескончаемо весело; но, опять же, повеселиться случается не всегда… бывает, попадаются клиенты невоспитанные, хамоватые, дерзкие – одно слово! – хоть плач.
Похоже, угрюмая путана, много чего ещё собиралась перечислить о горемычной «судьбинушке»… Но неожиданно! Прямо у неё на пути (словно из ниоткуда!), выросла высокая мужская фигура, облачённая в чёрное, излишне мрачное, одеяние; на голове находилась широкополая шляпа, нескончаемыми полями скрывавшая бо́льшую половину лица. Узрев нелепого незнакомца, молодая женщина сначала вполне естественно испугалась; но… броди́вший по крови успокоительный алкоголь в один миг притупил инстинкт самосохранения, заложенный в каждом человеке ещё при са́мом рождении. Как и обычно, когда случались похожие встречи, неожидаемые и странные, профессиональная проститутка всегда старалась брать дурну́ю инициативу в умелые дамские руки: она пыталась склонить очередного грешника к незапланированному интиму и ненавязчиво развести, чтобы сделать потенциальным клиентом. Вот и сейчас, облокотившись ему на плечо, она заискивающе спросила:
- Тебе что, усталый красавчик, поразвлечься немножечко захотелось? Давай уж… я всегда готова скрасить вечерний до́суг представительного мужчины, - лица она не видела, а угодливо льстила, чтобы получше расположить безмолвного «покупателя».
Безликий чужак так и молчал, но, подтверждая согласие, энергично кивал. Получив позитивный отклик, пьяненькая дамочка напрягла неясное зрение; она вознамерилась разглядеть безликую физиономию, но различила лишь единственную особенность – она представлялась неестественно жёлтой.
- Ты, случаем, не больной?! - как будто щёлкнуло в притуплённом мозгу и заставило её задаться немаловажным вопросом; однако через секунду, отбросив ненужные помыслы, она уверенно заявляла: - Ну, и шут с тобой, что чуточку нездоровый, у меня предохранительная «резинка» в сумочке завалялась – не переживай, мы успешно справимся с любыми проблемами!
Впечатлённая согласным молчанием, девушка приняла его за полное понимание, и изменила сложившимся правилам – резко подняла́ обычную цену.
- Пять тысяч в час – и деньги вперёд!
Хотя она и считалась изрядно пьяной (а заодно и подверженной алчному искусу), но где-то в отдалённых душевных глубинах хорошо себе понимала, что стоимость непривлекательной проститутки «заломила» чуть ли не вдвое. Она совсем уж засобиралась сказать, будто мал-мала пошутила и отобразилась неудачной иронией, как очумело заметила, что странный незнакомец утвердительно поводил широкополой шляпой вверх-вниз, туда-сюда-обратно. Не прошло и пары мгновений, а он уже протягивал две пятитысячные купюры и лёгким взмахом левой руки приглашал её следовать строго попутно. Сам чудаковатый путник на́чал уверенно вышагивать, выбирая чёткое направление, ведущее напрямую к автомобильной дороге.
Удостоверившись, что предстоящая «сверхурочная работёнка» оплачена полностью, довольная проститутка, продолжавшая периодически спотыкаться, засеменила вслед за расточительным добряком; она не забывала неугомонно трепаться:
- Эй, Молчун, - так она окрестила неразговорчивого попутчика, - дык ты чё, два часа хочешь «иметь» несказанную красоту, какой представляюсь такая, как я? Что ж, естественному желанию я буду лишь рада. Ик, - раздался глубинный позыв, - любое пожелание сговорчивого клиента – это неоспоримый закон.
Продвинувшись не дальше метров пятидесяти, они подошли к чёрному автотранспорту, одиноко стоявшему у обочины; он скрывался под лиственной сенью деревьев и располагался на абсолютно неосвещаемой территории. Настоящую марку «осчастливленная девушка», «купленная» на весь остаток текущей ночи, различить не сумела, так как стояла непроглядная темень; да, по правде, похожие мысли в неразумной головушке даже и не возникли (везут и везут, а на чём – какая ей в общем-то разница?). Очутившись в стеснённом салоне, она приятненько удивилась, заприметив на приборной панели открытую банку девятиградусного коктейля; он выпускался под иностранным брендом «джин-тоник». Молодая беспутница, по-хорошему изумлённая чудесным сюрпризом, бесцеремонно потянула к алкогольному напитку правую руку.
- О-о, да ты, красавчик непутёвый, за рулём себе выпивку позволяешь?! - отхлебывая из металлической ёмкости, простодушно промолвила бессовестная развратница. - Ты разве не знаешь, что пагубная привычка запрещена российским законом? Раз так, то есть, поскольку тебе нельзя, пить буду я, чтобы стать ещё более ласковой – ты как, дорогой, на шалую наглость не возражаешь?
Молчаливый незнакомец помотал головой, безоговорочно подтверждая, что целиком согласен с нормальным желанием, возникшим у разуха́бистой пассажирки. Бесцеремонная проститутка, не переставая наслаждаться приятной выпивкой, продолжала весело лепетать и нескончаемо засыпала неучтивого водителя назойливыми вопросами:
- Куда мы с тобой направляемся? К тебе, что ли, до дому до хаты? Или ты меня в лесок полутёмный куда завезёшь, да там, жуткий любитель природы, глумливо «потрахаешь»? Если что, я могу и прямо в машине. Правда, при нынешней комплекции претворить неуклюжую задумку, ха-ха! будет несколько затруднительно, но ты особо не переживай и нисколечко не расстраивайся: я не всегда была толстенькая и у меня сложилась искусная практика. В любом случае «в оконцовке» ты будешь доволен, и тебе несказанно понравится, - помня об удивительной щедрости, она ненавязчиво намекала на дополнительную прибавку, - ты мне ещё, любезный красавчик, премию лишнюю, может быть, «выпишешь» – и я очень удивлюсь, если будет не так?!
Постепенно, чем больше болтливая девушка делала из предложенной банки смачных глоточков, тем неугомонный язык заплетался сильнее, а речь становилась несвязнее. Пришло время, когда она хотя и силилась оставаться бодрой, но становилось более чем очевидно, что опоённая пассажирка медленно, но уверенно погружается в глубокий принудительный сон. Почувствовав каверзную оказию, истинно неприятную и изрядно пугавшую, она начала́ непритворно паниковать; однако затуманенный мозг потихонечку отключался, а следовательно, отказывался реагировать на нормальные защитные функции. Перед глубоким обмороком испуганная путана успела сказать:
- Ты что мне, уродливый мерзавец, подсыпал? Ты чего, «сучий ублюдок», собираешься сотворить? Отпусти-ка меня лучше, грязный насильник, и забери-ка, к дьяволу, поганые деньги… - не досказав, она закрыла осоловелые глаза и крепко уснула.
- Наконец-то заткнулась, - словно рассерженная змея, прошипел загадочный незнакомец, - а то, поганка, так мне, подлая, надоела, что я готовился отправить тебя в нокаут, в бесчувственную «отклю́чку».
Он направил невзрачную машину прямиком к Царицынской лесопарковой зоне. Остановившись на небольшом удалении, припарковался по принятым правилам – чтобы транспортное средство оказалась с краю проезжей части, в неприметном месте, где наблюдалось несколько похожих автомобилей, поставленных на длительную стоянку. Оказывается, таинственный тип выбрал означенный промежуток совсем неслучайно: он располагался как раз по пути следования полицейского наряда, направленного на ночное дежурство. Ровно в пять часов десять минут его предусмотрительные намерения полностью подтвердились: по Ново-царицынскому шоссе, следуя друг за другом, проследовали два до отказа забитых автобуса, снимавших ночные посты. Как только они отъехали, новоявленный «мистер икс» завёл урчавший двигатель и, оставаясь всецело спокойным, вывел чёрный автомобиль, пугавший и мрачный, на общую проезжую часть. По уверенным движениям и бесстрастному поведению не вызывало сомнений, что он в курсе оперативных мероприятий, осуществляемых в Царицынской парковой зоне. На улице уже вовсю рассвело, но городское движение не становилось пока интенсивным; проходило самое спокойное время суток.
Через несколько сотен метров «господин инкогнито» съехал с прямого маршрута и углубился в лесистую чащу – вплоть до момента, пока продвижение являлось возможным. Можно не сомневаться, он приблизился к страшному месту, где находились изуродованные женские туловища. Странный мужчина остановился. Он начал и ужасные, и жуткие процедуры: во-первых, снял с себя жутковатую шляпу, которая больше мешала, нежели помогала, и обнажил небезызвестную маску, изображенную в виде резиновой тыквы; во-вторых, выбрался из салона наружу и подошёл к пассажирской створке; в-третьих, её открыл и извлёк бесчувственное тело одурманенной проститутки; в-четвёртых, захватил с заднего сидения мужскую дорожную сумку и повесил её на плечо; в-пятых, почти не напрягаясь, взвалил на другое безвольную девушку и понёс обе ноши, неспешно углубляясь в парковые заросли – составную часть бескрайнего лесного массива.
Отойдя от машины метров на двести, неизвестный мучитель небрежно бросил спавшую девушку на голую землю, после чего неспешно открыл носимую ёмкость. Сверху лежал непрозрачный скотч, выделявшийся серебристым оттенком, – именно его он решил использовать в первую очередь. Раздев беспечную проститутку до нага́, он принялся методично и прочно связывать полные руки, поместив их сомкнутыми ладонями за спи́ну. Закончив, перешёл к красивым ногам, надёжно скрепив их в районе изящных лодыжек. Далее, человек-монстр извлёк витую верёвку, имевшую толщину, сравнимую с человеческим пальцем. Воспользовавшись одним окончанием, осатаневший мучитель соорудил затяжну́ю петлю, скрепив её простеньким узелочком «удавкой». С её помощью правый голеностопный сустав соединился с другим.
Закончив первичные приготовления, «старательный» изверг перекинул свободный конец через толстый сучок ближайшего дерева, возвышавшийся невысоко над землёй. Подхватив его с той стороны, подтянул полноватое тело кверху. Когда бессознательная голова приподнялась примерно на метр (от травянистой земли), жуткий мужчина, облачённый в страшную маску, зафиксировал свисавшее туловище в подвешенном положении: он прочно замотал канатную верёвку за смежным сучком, оказавшимся немного пониже. Полюбовавшись отвратительной, скорее адской, «работой», снова полез в дорожную сумку и вытащил махонькую коробку – там находились всевозможные швейные принадлежности. Достав мизерную подушечку, утыканную стальными иголками, невозмутимый чужак какое-то время скрупулёзно её разглядывал, пока не выбрал прямую иглу, не очень длинную, не превышавшую пяти сантиметров. Из той же шкатулочки извлекалась тонкая медная проволока. Привычным движением загнал её в у́шко. Вооружившись приготовленным инструментом, бездушный мучитель приблизился к подготовленной жертве и начал медленно зашивать безмолвное ротово́е отверстие. Словно чего-то почувствовав, горемычная мученица проявилась болевыми судорогами, резко открыла глаза – и увидела кошмарную обстановку! Она бы закричала, но было уже достаточно поздно: мясистые губы наполовину случились пришитыми. Вырывалось лишь неестественное мычание: падшая девушка неуклюже, надсадно пыхтела. Ополоумевшая путана попыталась подергаться, но стразу же поняла, что связана настолько крепко, насколько ещё и головой подвешена книзу. Раскрывая затенённые веки до неестественного размера, побледневшая проститутка оцепенела от дикого ужаса, безысходного и глубинного.
Что же она увидела? Ошеломлённому взору представилась страшная жёлтая тыква, приделанная к чёрному туловищу, одетому в облегавшее одеяние; она склонилась над перекошенной от жути помятой физиономией. Ещё на неё уставился умопомрачительный взгляд, не выражавший ни человеческой жалости, ни сочувственных состраданий. Да, здесь было от чего впасть в неестественный ступор! Что с опытной проституткой тем же мигом и приключилось. Хотя душевная паника и усердно твердила, что нужно орать, брыкаться и делать всё, чтобы хоть как-то освободиться, но дрожавшее туловище словно сковало неведомой силой, а изнутри не вырывалось ни единого звука, сколько-нибудь членораздельного и способного призвать кого-то на помощь. Тихонько постанывая, безвольная жертва воочию наблюдала, как сумасшедший изверг спокойно заканчивал безобразное истязание, причинявшее мучительные страдания, несоразмерные совершенным грехам и невыразимые никакими людскими словами; лишь крупные капли слёз беспрестанно стекали по пухлым щекам, постепенно делая мокрыми роскошные волосы, пышными локонами спускавшиеся книзу, до са́мой земли. Когда слюнявые губы оказались прочно пришиты, бездушный тиран изволил аккуратно убрать ужасные швейные принадлежности обратно в коробочку. Достал из дорожной сумки одноразовый шприц и большую ампулу, заполненную гормоном адреналина; методично заполнил бодрящей жидкостью полимерную ёмкость; вколол её в брюшную женскую вену. Молодая особа почувствовала небывалый животворящий прилив, в сложившейся ситуации оказавшийся жизненно бесполезным. Сделать она всё одно ничего не могла: во-первых, из-за сковавших страха и ужаса; во-вторых, извращённый изувер полностью ограничил любые движения выбранной жертвы, подготовленной к чудовищной экзекуции.
На приготовительные процедуры у страшного незнакомца ушло чуть более двадцати минут. Завершив и убрав ненужные инструменты, он достал медицинский скальпель. Правой ладонью, одетой в кожаную перчатку, был сделан первый надрез; он провёлся наискось через левую щёку и образовал неглубокую рану, длинною равную трём, а шириной полутора сантиметрам. Поскольку терзаемое тело висело вниз головой, вытекавшая кровь заструилась немножко быстрее, чем могло бы случиться в обычных условиях.
Осознав нежеланную перспективу, способную спровоцировать быструю смерть, сметливый мучитель сменил привычную тактику и перешёл к методичному разрезанию полненьких ног. Надрезы делались неглубокие, лишь повреждавшие кожный покров и верхнюю жировую прослойку; они едва-едва достигали до мышечной ткани. Как сугубое следствие, пытаемой девушке причинялись невыносимые боли, при том что толстое туловище оставалось необескровленным – изобретательный живодер тонко знал кровавое ремесло. Весь пыточный период проходил хотя и неспешно, но энергично. Постепенно подвешенное тело превращалось в сплошную телесную рану, обозначенную замысловатым, чудовищно страшным, рисунком.
Несложно догадаться, дьявольский процесс один в один напоминал беспрецедентную расправу, совершаемую над несчастным семейством безнравственного родителя; того са́мого, что бросил первого сына, который и сам когда-то натерпелся от бессердечной матери неизмеримых страданий. Однако он ли то был, или кто-то его копировал – сказать пока трудно.
