Стоп. Рано. Начну по-другому.
Имя его Йозеф Бойс (1921-1986) и он относился к тому поколению надломленных немецких мальчишек, кого в принудительном порядке заставили вступить в гитлерюгенд (с детства он мечтал быть медиком, увлеченно изучал труды по биологии, зоологии, а также по искусству и философии). С приходом к власти в Германии национал-социалистической партии мальчик болезненно воспринял публичное сожжение книг и спас из костра "Систему природы" Карла Линнея.
А позже, во время войны, стал летчиком люфтваффе.
На этом заканчивается реальная история и начинается бойсевское мифотворчество - чудесная метаморфоза, произошедшая с ним в марте 1944 года, когда советский истребитель сбил его самолет над Крымом. По словам самого Бойса, его спасли кочевые татары, которые обмазали его тело жиром и завернули в войлок для сохранения тепла, и, очнувшись несколько дней спустя, он ощутил вкус меда во рту, которым его кормили.
Реальна эта история или нет - совсем не важно (на самом деле упал Бойс около еврейского колхоза, татар в той местности не было уже давно, а лечился он в госпитале, что подтверждают документы).
Что важно? Бойс, как истинный человек постмодернизма, создал свою личную мифологию и таким образом легитимизировал себя как художника (очистился от предшествующего опыта) - из войлочного кокона, пройдя обряд инициации-перерождения, на свет появился Йозеф Бойс-художник. И началась новая история. Или эра (тут уж как вам будет угодно).
Художника-диагноста.
Потому что искусство Йозефа Бойса совсем не про лечение-исцеление человеческих пороков и скверн, и всех хворей мира сего, но про их диагностику. Диагностику в духе Доктора Хауса - колкую как шип колючки, но всегда точную и верную, до такой степени, что хочется убежать в мир, придуманный Уолтом Диснеем и жить в каком-нибудь пряничном домике, чтобы вокруг все какали бабочками, а животные дружили с людьми, как впрочем и люди с людьми (если таковые остались), а не пожирали друг друга со всей страстью голодных тигров.
Так вот. После войны Бойс в поисках новых художественных форм обращается к скульптуре/инсталляции. Данный вид искусства выбран им был не случайно, ведь скульптура по сути своей - языческий идол, тотем, которому поклоняются и который транслирует идеи.
Но обычный камень/металл/глина/дерево (и далее по списку) - это так мало, скучно и просто для художника постмодерниста. Поэтому наш мэтр выбрал нетрадиционные материалы, обладающие специфическим запахом, органические, ассоциативно теплые и непременно связанные с его жизненным мифом - войлок, жир и мед (те, что спасли его самого). Но взять и использовать - это только пол дела, Бойс концептуализирует особые свойства этих веществ.
Так, животный жир (очень неудобное для высекания сырье, которое можно только переплавить или лепить при определенной температуре) есть метафора той плавности и осторожности, с которой должны происходить изменения в обществе. Войлок, обладающий тепло и звукоизоляционными свойствами, есть синоним защиты - сохраняет тепло не только тела, но и духа ("Войлочный костюм"). А мед - тот самый сахарок, без которого горькое лекарство усердно полезет наружу, так и не успев усвоиться организмом.
Потому что как можно без меда смотреть, скажем, на его "Гомогенную инфильтрацию для рояля или талидомидный ребенок - величайший современный композитор" (1966)? То про детей, которые вследствие принятия беременными женщинами лекарства с талидомидом имели мутации верхних конечностей.
Рояль в войлочном чехле - потому что это музыка в потенциале. Исполнять ее некому (в 1950-х - 1960-х годах по всей Европе продавались успокоительные препараты на основе талидомида - когда их принимали беременные у них рождались дети с патологиями, чаще всего это были дефекты рук). Кокон из войлока хранит там, внутри, всю красоту мира звуков и музыки, которую могли бы сыграть дети, но... поэтому нет никакой необходимости обнаруживать эту несыгранную мелодию, она навеки там, под бережной защитой войлочного кокона.
На чехле, к слову, благополучно расположился красный крест аки кровавое клеймо - синоним благолепной медицины, распятия и казни.
В 1960-х Йозеф Бойс примыкает к "Флюксусу" - международному движению продада или неодада, целью которого было стереть границы между жизнью и искусством… да не абы как, а громко и звучно - этакий социально-политический перформанс, потому что ребята эти (самые известные герои движения - Джордж Мачюнас, Нам Джун Пайк и Йозеф Бойс) остро чувствовали абсурд мировой политики и двусмысленность технического процесса (в 1964 году Бойс участвовал в конкурсе на памятник жертвам Холокоста в Освенциме с проектом "Лечить подобное подобным" - то была витрина, в которой находились кубы жира, распятие и около него кусок печенья как облатка, фрагмент дохлой крысы и связка сосисок / идея была проста и маргинальна - невозможно эстетически оформить тему смерти. Все, точка).
Собственно, именно от флюксуса Бойс взял идею перформанса, возведя ее в новую степень - шаманского ритуала. Потому что качественная диагностика требует знаний об истоках болезни.
И умением общаться с мертвыми.
Собственно, вот два культовых перформанса Бойса:
Первый - "Как объяснять картины мертвому зайцу" (1965). Зрители смотрели на то, как художник аки св. Франциска, проповедовавший птицам, проповедует чучелу. И тут с одной стороны все просто как на духу, ибо под мертвой плотью мыслились все те хомосапиенсы, мышление которых закрыто ко всему новому. С другой и между строк - известнейшие речи Геббельса, проповедовавшие призывы масс к тотальной войне.
Лицо Бойса было скрыто под золотой маской, наложенной на слой меда - мудрость и просветление шамана, показывающего со стороны всю недееспособность современного общества.
К слову, о мертвом зайце. Он стал постоянным спутником художника, его тотемом-проводником. Потому что мир после нацизма умер. Культура умерла. Люди, если не погибли, то коряво срослись их переломы - это сломанные люди, по большей части механические, мертвые внутри и ничуть не лучше этой тушки зайца.
Второй - "Койот. Я люблю Америку, и Америка любит меня" (1974). Про встречу художника и истинного хозяина США (койот - тотемное животное североамериканских племен).
Бойса, завернутого в войлок, прямо из аэропорта, на носилках (дабы не ступать на американскую цивилизованную землю), доставили в нью-йоркскую галерею Рене Блока, где его ожидал живой койот, а по окончанию перформанса отвезли мессира таким же образом обратно. Так вот. Три дня Бойс провел в клетке с хищником. Взаимодействие их было такое: художник-человек, потерявший свою телесную природу и ставший, посредством гигантского куска войлока, шаманом провоцировал зверя, нападавшего на него и рвавшего этот самый войлок... постепенно открывая под ним человека. В итоге первый привык повторять движения и ритм зверя, а второй приручился как домашний пес (никакого волшебства - войлок, терпение и опыт работы в цирке).
Бойс-шаман искусно подключился к дикой хищной энергии зверя, символа первобытных сил североамериканского континента, возвратив их на Манхэттен (откуда они были в свое время благополучно вытеснены) - этакий заговор на социальные и исторические раны.
Поскольку диалог художника с койотом – это аккурат про то самое возвращение к первопричине болезни, а именно к моменту разрыва связи природа-человек/общество. А между строк - история про североамериканских индейцев и белого европейского завоевателя (название перформанса, конечно же, сарказм), про тотальную историю угнетения, уничтожения и всевластия (тут уже сказ распространяется далеко за пределы США).
Вообще, на формирование бойсовской философии сильно повлияли Гете, Штайнер, Шопенгауэр, ранние немецкие романтики - Вакенродер, Тик, братья Шлегели, Новалис... Йозеф Бойс страстно верил в возможность исцеления и обновления общества именно через искусство ("Последний романтик и мистик в ХХ столетии" - Екатерина Андреева). Кроме того, следуя заветам Новалиса, утверждавшего, что каждый человек - это поэт, Бойс во весь голос кричал, что каждый человек - это художник.
Именно Йозеф Бойс был тем самым опальным профессором Академии художеств Дюссельдорфа, отменивший в 1971 году академические оценки успеваемости студентов и плату за обучение.
"Когда люди спрашивают меня, являюсь ли я художником, я отвечаю: оставьте эти глупости! Я не художник. Точнее, я художник в той же степени, в какой является художником каждый человек, не больше и не меньше" - фраза, которую можно назвать девизом его социальной акции: проект "7000 дубов", начатый в 1982 году на выставке Documenta 7 в Касселе.
Бойс свалил в кучу семь тысяч каменных блоков на улице города. Убрать ее, по задумке автора, можно было только одним единственным образом - посадить столько же дубов через всю Европу, от Германии до России, сопровождая каждое дерево плитой (новая жизнь после смерча войны). Акция была закончена только через пять лет, уже после смерти художника и благополучно живет до сих пор.
Послесловие. По глобальной теории Йозефа Бойса "социальный организм" глубоко болен и сильно нуждается в войлоке, жире и меде. Лечение требуется радикальное, иначе метастазы хвори распространятся по всему организму и тут уже только топор поможет... но, чтобы подобрать эффективное лечение болезнь нужно диагносцировать. Потому что верная диагностика - первый и главный шаг к исцелению.
