Найда не помнила себя от ужаса, когда Мечислава в беспамятстве к ним в избу притащили. Отец ничего не стал рассказывать, послал на колодец сразу, а сам хлопотал, чтоб скорей уложить дружинного да от одежды его освободить.
Когда Найда за водой побежала, слезы застилали глаза. «Неужто помрет он?! – в отчаянии думала она. – Неужто не сдюжит на этот раз?!»
Уложили Мечислава сразу в дальней горнице. Матрена, украдкой всхлипывая, выполняла наказы Горазда, да Найду на подхвате держала.
- Что ж, родимый, с тобой сталось-то? Что ж такое… хоть бы выжил ты… - причитала она без конца.
- Отец! – горячо восклицал Любим. – Отец! Пусти к воротам! Чую, дела там творятся! Пусти хоть глазком глянуть!
- Сиди! – отмахивался Горазд. – С тебя станется, еще влезешь ведуну под горячую руку! Нечего там глядеть уж. Снял заклятье он с Тишки.
Все разом так и охнули. Матрена перекрестилась, Найда с облегчением вздохнула. Да только…
- Отец, - спросила она, - а Тиша-то жив?
- Да Бог его знает! – нервничал Горазд. – Покамест жив, да ранен он сильно! Нынче от Малуши все зависит, да самого Тишки. Коли есть в нем внутренняя сила, выживет, никуда не денется! Любим, давай-ка тут место расчистим, отодвинем все в сторону. Малуша придет, чтоб было где ей разложиться.
- Ох, грехи наши тяжкие… - качала головой Матрена, ставя греть воду, - кабы дружинный-то оклемался! Вот уж сходили поохотиться… кому их добыча-то теперь надобна, коли полегли все?
И она заплакала, приложив подол юбки к лицу.
- Ну, ну, будет, мать! – одернул ее Горазд. – Даст Бог, выживет Мечислав! Это ж надо было им наткнуться на оборотня именно сейчас… вот напасть! Караулил он их, что ли… в лесу выслеживал…
Любим с жаром начал высказывать свои предположения, а Найда вдруг осознала, что во всей этой суматохе она ни разу не вспомнила о Радиме. Она осторожно спросила отца:
- А Радим цел? Не ранен?
- Цел, - ответил Горазд, - живее живых будет! Хранит Господь, дочка, твоего жениха!
Найда вздрогнула. Подспудно она надеялась, что в голове отца крепнет мысль о разрыве помолвки. А сейчас он говорил так, будто сомнений у него и не было. Она не выдержала:
- Не жених он мне больше! Не желаю я его видеть! Он потащил мужиков в лес на эту охоту, Мечислава подбил, и нынче жив-здоров, а Мечислав вон, при смерти лежит… а кабы ты пошел? Тебя бы оборотень подрать мог!
Голос ее сорвался на крик. Никогда прежде Горазд не видал свою дочку такой. Он обернулся, посмотрел на нее, сказал тихо:
- Что ты, Найда? Выживет Мечислав, обещаю тебе. Малуша сказывала, жить он будет. А про Радима мы с тобой после поговорим. Не до того сейчас.
И потянулись долгие минуты томительного ожидания, молитв и мучений. Травница пришла скоро – с корзиной снадобий, свертками. К тому времени общими силами Мечислава раздели до пояса, обмыли раны, приготовили чистую воду. Всех из дальней горницы выгнали, и Найда вдруг вспомнила ту страшную ночь, когда дружинного впервые приволокли к ним в дом. С той минуты, как она увидала его, сердце ее начало стучать чаще…
Она сидела и плакала – но уже не оттого, что боялась за жизнь Мечислава. Грызла ее тоска; скорая разлука не давала спокойно дышать. Вот сейчас, как только оклемается дружинный, думала она, им придется проститься навсегда. Как она переживет расставание, думать сил не хватало. Ведь вместе с милым сердцу человеком из ее жизни уйдет все тепло, всякая надежда на счастье…
- Все уж, кончено! – будто подтвердил ее горькие размышления дед Сидор.
Он, запыхавшись, вошел в горницу, присел на лавку, отдышался.
- Был у ворот. Расходятся уж все.
- А ведун?! Ведун-то где? – оживился Любим.
- А нету его. Ушел. Сказывают, ушел в поле, да там будто бы волком обернулся и метнулся в лес.
- Ну?! – не поверил Любим. – А не врут?
- Да, может, и врут, кто ж их разберет. Я сам не видал, потому с чужих слов вам доношу. Мы же, покуда с Мечиславом возились, тут были.
- Эх… - сетовал Любим, - такое зрелище пропустили! А Радим где? Он отдал ведуну оберег?
Найда внутренне напряглась.
- Отдал, я с Молчаном говорил, он врать не станет. Сказал, сын его чародею все передал, с шеи снял оберег. Потому выходит, вроде как, квиты мы, с ведуном-то.
- Я уж потом у Дарены-то соседки все выспрошу, - успокоилась Матрена.
Горазд махнул рукой:
- Вот кого меньше всего слушать надобно, так это твою Дарену. Язык у бабы, что помело.
- Ничего не помело, - обиделась Матрена, - баба она хорошая, добрая. Злых сплетен никогда уж не разносила по селению.
- Да, много ты знаешь, - огрызнулся Горазд, - чай, тоже на деревне бываю, слышу краем уха, о чем бабы болтают. Полощут только так нас всех, да за глаза еще присочинят половину. Уж коли чего услыхать дельного хотите про ведуна, вон кого надобно спрашивать!
И он кивнул головой в сторону дальней горницы, где Малуша колдовала над Мечиславом со своими заговорами и примочками.
Матрена вздохнула, замолчала. Потом встала, пошла к печке, занялась стряпней. Найда хотела помочь ей, лишь бы из дому не уходить и искоса за Мечиславом наблюдать, но мать велела ей козу пойти доить. И правда, время-то подошло: солнце садилось, пора было на двор, дела дневные оканчивать. Беляну вместе с мальцами Матрена тоже на двор вытолкала: воздухом подышать, да в избе не мешаться. Любим, пользуясь случаем, шмыгнул следом, да к воротам селения отправился.
Малуше надобно было заканчивать с дружинным возиться: ждали ее в другом доме. У Авдотьи, как полагала травница, всю ночь провести ей придется.
- Пойду я, Горазд! - сказала она. – Что могла, я уж сделала. Выживет дружинный, не горюйте, только вот полежать ему придется. Дня три, четыре, неделю – того не ведаю. Покамест не полегчает. Да я заходить буду. Нынче некогда мне: Тишка раненый ждет. С ним дело-то труднее…
Отблагодарив Малушу, Горазд сказал жене:
- Приглядывайте за ним, я покамест к старейшинам схожу, потолкую.
Дед Сидор закивал, а сам в дальней горнице пристроился – наблюдать.
Да только не скоро пришел в себя Мечислав. Несколько дней кряду провел он в беспамятстве, лишь изредка выпадая из забвения, чтобы утолить жажду, и сразу же снова засыпал.
Найда старалась неотлучно при нем находиться. В перерывах между дневными заботами она всегда спешила в дом, к Мечиславу. Для нее все эти несколько тяжелых дней слились в один сплошной кошмар. Сама девка не своя ходила – сердце болело за любимого. Когда не видал никто, сидела она возле него и лила горькие слезы. Рассказывала ему, что у нее на сердце, без утайки, гладила его по сильной руке, а однажды… однажды осмелилась поцеловать в горячие соленые губы. Найда просто прижалась на один миг к ним своими губами, и, хоть дружинный не ответил на этот поцелуй, он стал для нее самым долгожданным и волнующим.
Каждый день в дом исправно наведывался Радим – то с отцом, то самолично. Казалось, он искал повод, чтобы лишний раз побеседовать с невестой и умаслить Горазда. Один раз, когда они остались наедине, Найда почуяла, что его гложет ревность к дружинному. Заметив, что ради Мечислава она готова пожертвовать всем – сном, отдыхом, покоем, - Радим усмехнулся:
- Ну а теперь-то, чего ради кручинишься по нему? Жив он, ничего с ним не станется, оклемается. Человек привычный, что ему будет! Пойдем, за воротами посидим на лавочке. Тебе перед сном подышать надобно.
- Не хочу я, Радим. Устала я. Здесь побуду.
- Коли устала, так тем паче свежий воздух взбодрит!
- А мне и так хорошо. День сегодня ветреный, продрогнем сидеть-то.
- Так я уж обниму тебя покрепче! – он подвинулся к ней ближе, притянул к себе.
Впервые Найда отпрянула от него. Если б она взглянула в тот миг ему в глаза, то обожглась бы об его взгляд: в нем полыхал пожар. Но то был не огонь любви, то разгорелось вспыхнувшее пламя обиды.
- Отчего холодна ты так ко мне, Найда? – нахмурился он.
- А ты сам разве в толк не возьмешь?
Радим задумался. Помолчав немного, сказал:
- Положа руку на сердце, не пойму я, чем прогневал тебя. Коли ты все из-за Беляны на меня зло держишь… так покаялся я. А желаешь – снова на колени стану? Желаешь – снова перед тобой повинюсь?
И он собрался было это сделать, но Найда остановила его:
- Нет, нет, незачем! Зла я на тебя не держу… но слово свое тебе молвила еще в тот вечер – не велит мне сердце тебя более женихом звать.
- Вот оно как… - медленно проговорил Радим. – Сердце, значит, не велит… а что ж оно тебе подсказывает? А?
Найда смутилась, но ответила:
- Сердце мое другому отдано…
- Другому? – начал закипать Радим. – Уж не ему ли?!
Он гневно указал перстом в направлении дальней горницы, где лежал Мечислав.
Найда не стала ничего более говорить. Встала, подошла к кадушке, стоящей в углу, зачерпнула воды, утолила жажду. Затем посмотрела на Радима, прожигающего ее взглядом.
- А желаешь, - вдруг мягко проговорил он, - меду вам принесу? Чай, у вас уже вышел весь. Наши запасы полны. Тебе сладко будет с яблоками сушеными полакомиться! А дружинному-то мед необходим – как оклемается, в отвары добавлять станете.
На мгновение Найде стыдно стало за свою грубость. Ведь вон Радим, о них беспокоится. А она… вспомнила про раненого Мечислава, про мальцов, которым мед в молоко мать клала, «чтоб хвори не пристали»… и простодушно сказала:
- Что ж, пожалуй, принеси. От медка мы не откажемся, благодарны будем.
- Ну, добро, - усмехнулся Радим, - жди меня завтра!
На следующий день притащил он большую крынку меда, а Беляне принес отдельный гостинец – узелок орехов. Заметив в ее голубых глазах неподдельную радость, Радим расправил плечи, усмехнулся. По-детски смущенно уселась девка в уголке с мальцами, и стали они орехи тягать из узелка. Найде же он сказал:
- А для тебя, краса моя, есть у меня особый подарочек!
- Что ж это? – удивилась она.
- А пойдем на лавочку во двор, там и узнаешь.
Найда не очень хотела идти с Радимом на двор: работа ждала, какие могут быть посиделки среди дня! Да и сердце ее накрепко было к дому привязано из-за лежащего в беспамятстве Мечислава. Но мать сказала:
- Поди, дочка, поди, посиди немного! Ты мне покамест не надобна. Погода вон, какая выдалась! Воздух свежий. В избе-то, чай, насидимся скоро, как зима настанет.
Без охоты, но Найда подчинилась. День и правда выдался чудесный. Осеннее солнце золотом обрызгало деревню и природу вокруг. Кусты, деревья – все было ярким, горело медью и багрянцем, пестрело в глазах. Под ногами стелился ковер опавшей листвы, а небо синело где-то высоко над головой.
Найда с наслаждением вдохнула чистого воздуха и присела на лавочку за воротами, куда повел ее Радим. Он неотрывно глядел на свою невесту, и усмешка не сходила с его губ.
- Гляди, Найда, что я припас для тебя!
С этими словами Радим достал из-за пазухи сверток, в котором оказался ароматный медовый пряник.
Найда не смогла сдержать удивления:
- Откуда такое лакомство? Пахнет-то как!
- А то! Медовый, мать вчера напекла. У нас меда-то довольно, с того года еще остался. Ты отведай, отведай скорее!
Он подал пряник невесте и внимательно проследил, чтоб Найда его попробовала. Знал же, перед чем не устоит девка! Проведал уж, что сама не своя она до медовых коврижек и пряников. Найда редко лакомилась ими: только тогда, когда отец с базара привозил. Дома у них такого не водилось: Матрена была мастерица на хлеб и пироги, и мука обычно шла на приготовление основных блюд. Пряники были Матрене в диковину: не приходилось ей никогда печь их. Жили они хоть и сытно, а просто, без изысков.
У Радима же дом был – полная чаша. Едва ли не богаче всех на деревне жила его семья. По праздникам стол у них ломился! Каких только яств они не готовили, чем только народ не удивляли. Меду у Молчана всегда было в избытке. И не только любимый всеми хмельной напиток готовили они из него. Любава пекла и медовые коврижки, и пряники, и орехи в меду готовила, яблоки варила. Сладкая жизнь ожидала любую девицу, которая вошла бы на правах невестки в дом Молчана!
Откусив кусочек пряника, Найда ощутила его нежный медовый вкус. Лакомство просто таяло во рту!
- Радим, спасибо тебе! Люблю я эти сласти. Мы как-то все пироги стряпаем, а у вас вот – пряники.
- Станешь моей женой – хоть каждый день будешь их кушать!
Радим обнял ее за талию и подвинул ближе к себе. Найда вдруг опомнилась; улыбка сползла с ее лица.
- Ты кушай, кушай! – насколько мог, ласково повторял Радим. – Мне нынче одна радость: тебя баловать!
- А меня баловать не нужно, - ответила Найда, - потому как к хорошему привыкнуть легко…
- Ну и привыкай! – Радим самодовольно улыбался. – Моя жена ни в чем нужды знать не будет!
Найда хотела было возразить, но что-то мешало ей зачинать спор. То ли день погожий слишком был, то ли съеденное лакомство напрочь отбило охоту пререкаться с женихом. С женихом… а ведь Радим по-прежнему им оставался, и отец не спешил разрывать помолвку… где-то глубоко в сознании Найды всплывала досада на происходящее, но не было сил и желания это выказывать… Уж совсем разморило ее на полуденном солнце в объятиях Радима, как вдруг резкий лай соседского пса заставил очнуться от вязких мыслей.
Найда встала с лавочки, оправила подол юбки, сказала:
- Ну, пора мне. Забот полно, до вечера бы управиться. Спасибо тебе за гостинцы.
- Да во здравие! – задумчиво ответил Радим, пристально глядя на невесту. – Свидимся скоро, вечером загляну.
И, запечатлев на ее губах поцелуй, он пошел прочь. Найда побежала домой, ощущая во рту вкус медового пряника. Странный, непривычно-пряный вкус, словно травы какие-то диковинные были в нем. Сладкий дурман напал на нее на весь день до самого вечера. То и дело забегала она в дом проведать лежащего Мечислава, а в памяти ее настойчиво всплывал прощальный поцелуй Радима… Найда часто встряхивала головой, пытаясь отогнать непрошеное наваждение. Но выходило это у нее плохо…
Назад или Читать далее (Глава 42. Синица в руке)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
