— И что мы здесь делаем? — спросил Зимин. Он провел пальцами по экрану, проверяя поступающие данные. Ничего интересного. Не так он представлял себе эту экспедицию. Они куковали на орбите Земли уже вторую неделю, и самое любопытное, что Зимин увидел за все это время — пыльные бури. На Терре такого не могло быть по определению. Он откинулся на кресле и посмотрел на своего коллегу.
— Как что? Изучаем возможности вернуть жизнь на родную планету. Собираем данные... Короче — выполняем свою работу! — отрезал Власов.
Челнок пробил верхние слои атмосферы и пошел на снижение. Когда-то в школе Зимин читал про зеленые леса, что простирались на многие километры. С детства мечтал услышать шелест листьев и хруст веток, птичий щебет. Возможно, это желание и привело его к мертвой колыбели человечества...
Все, что оставили здесь люди после себя — пустыни. Простирающиеся на много километров. На месте лесов — коричнево-красноватые лишаи пустынь, спекшиеся почвы, потрескавшиеся, в старческих морщинах расселин. Облака — мрачные, стальных оттенков — выглядели грязными и неухоженными. Корабль завис над горной грядой, заканчивающейся заливом продолговатой формы. Морские волны обрушивались на скалы, взбивая темную пену. Ветер усиливался.
— Возьмем образцы здесь, — решил Власов и направил судно к пляжу. Корабль взрыхлил песчаные пласты у самой кромки воды. Зимин первым спрыгнул на песок. Власов еще торчал на борту, проверяя оборудование.
Земной воздух отличался от воздуха Терры в худшую сторону — густой, тяжелый, с непривычным кисловатым привкусом. Одним словом — чужой. Власов уверял, что это выдумки: нет никакого привкуса у воздуха, просто с непривычки мерещится. Кислинка во рту Зимина, однако, никуда не делась.
— Взять образцы минералов? — крикнул Зимин в сторону корабля. Власов не откликнулся. Пляж усеивали огромные валуны. Чтобы развеять тоску, Зимин начал прыгать — и не всегда успешно — с одного камня на другой.
И вдруг заметил группу камней — длиной метра в два, высотой — не меньше метра — оставлявшую впечатление рукотворного объекта: снизу в определенном порядке были уложены камни побольше, сверху — поменьше. Устойчивая конструкция имела форму пирамиды.
Заинтересованный Зимин подошел ближе и присмотрелся. Внутри, между камнями что-то темнело. Зимин просунул пальцы и потащил наугад. В его руке оказалась почерневшая от времени кость с обломанными, острыми краями.
Он покопался в камнях еще и извлек на свет несколько обломков костей. Кости были сплошными, а не полыми, как у людей. Зимин с увлечением фотографировал фрагменты останков, когда подошел Власов.
— Что там потерял?
— Взгляни. Это кости! — с восторгом сказал Зимин.
— С чего ты это решил? — Власов покрутил обломки в руках и бросил, выразив полное пренебрежение находке.
— А что еще это может быть? — опешил Зимин. Он снова поднял с земли найденным им кости. — Вот это — явно остатки берцовой кости, только толще, чем у человека. Ну, и сплошная она.
Он указал на каменную пирамиду:
— Это могила! Иначе быть не может!
— Выкинь этот мусор, — буркнул Власов. — Ни у одного известного людям животного вида нету сплошных костей. Ты это знаешь.
— А если это... новый вид?!
— Ерунда. Это не кости, а что-то другое, на них похожее.
— Ну, и на что именно? — Зимин почувствовал раздражение. Всегда можно понять — кости или не кости, пусть даже необычные.
Но его начальник Власов был непреклонен.
— Чушь. Откуда на мертвой планете взяться новому виду? Не знаю, что это, но оно лежит тут давно, а потому не важно, что ты тут себе придумал!
Он сложил в чемоданчик пробирки с мутной водой.
— Этих образцов хватит. Возвращаемся.
Его уверенность обезоруживала. Зимин кинул прощальный взгляд на странную могилу и подчинился. Настроение у него упало.
***.
Зимин осматривал то, что осталось от города: пустые бетонные коробки разваливались без ухода, асфальт потрескался, вздулся и раскрошился. Прежнее жилье стало непригодно для жизни, и хозяева просто бросили его. Они бросили планету, исчерпав ее ресурсы.
Власов дрых в каюте, а Зимину не спалось, решил прогуляться перед сном. Он брел по заваленной сгнившим мусором и ржавым металлом дороге. Датчик на его руке коротко пискнул — на экране замерцала красная точка. Зимин ошалело уставился на прибор. Живое существо? Здесь?! Откуда? Даже крысы передохли после исчезновения растительности. Может, выжили тараканы, хотя им ведь тоже надо чем-то питаться... Однако прибор был упрям: живое существо! Живое существо в пятистах метрах от вас!
Зимин пересек улицу, опасливо поглядывая на сильно накренившийся козырек какого-то здания. Он не слышал ничего, кроме завывания ветра, звука собственных шагов и сигналов прибора. Сто пятьдесят метров до живого объекта! Увы, датчик не сообщал размеры — это многое упростило бы.
Повернув голову, Зимин засек краем глаза стремительное движение. Юркая тень скользнула справа от него. Она показалась Зимину большой, размером с человека.
Зимина охватил азарт. Он начал преследование. Шагал осторожно, аккуратно обходя препятствия. Когда солнце зашло, включил прибор ночного видения.
Тень остановилась и принялась копошиться в груде развалин. Зимин замер за углом небольшого дома. Ему хватило мозгов не подходить ближе. Их разделяла теперь только однополосная дорога, но он мало что сумел разглядеть.
Неизвестное существо отдаленно напоминало человека, но в гораздо большей степени оно походило на саранчу. Гигантскую прямоходящую саранчу. Конечностей у этой штуки — сильных и крупных — было шесть: четыре верхние, которыми оно пользовалось, как руками, и две снизу, на которые оно опиралось. Спина существа горбилась дугой.
Что-то почуяв в воздухе, оно встрепенулось. Пару секунд потопталось на месте, обдумывая что-то, и вдруг... исчезло. Зимин не успел понять, что произошло. Он не уловил движения, словно существо просто телепортировалось. А затем писк прибора сообщил, что объект удаляется на северо-восток. С такой скоростью, что догнать уже не получится.
Тогда он вернулся к челноку и растормошил спящего начальника. Зимин был возбужден и предвкушал взрыв интереса и восторга. Возможно, его даже наградят за научную инициативу!
Власов протер сонные глаза и скривился, выслушивав рассказ помощника.
— Показалось тебе, — зевая, сказал он.
Зимин захлопал глазами.
— Почему вы мне не верите?
Власов размял затекшую шею и спросил:
— Ты же видел данные, что мы собирали. Что они говорят? — лицо начальника не выражало никаких эмоций. Разве что тщательно скрываемое раздражение.
— Помнишь, нет? Условий для жизни не обнаружено, — сказал Власов.
Зимин опустил голову. Его раздирали противоречивые чувства.
А Власов заговорил. И говорил долго, втаптывая все возможные контраргументы помощника глубоко в грязь. Зимин выслушивал этот монолог, сцепив зубы.
— Знаешь такую поговорку: «У страха глаза велики»? Вот знай. На Земле всегда было полным-полно слухов о снежном человеке, чупакабре и прочей ерунде. Монстров этих видели единицы. Доказательства, которые эти якобы очевидцы приводили, всегда были фальшивками, попытками выдать желаемое за действительное. И каждый раз потом выяснялось, что либо очередной очевидец был перепуганным ослом, которому померещилось, либо засранцем, лично заинтересованном хорошенько нажиться на этих выдумках.
Власов говорил так убедительно, что Зимин и сам засомневался: а вдруг все, что он видел — всего лишь игра разума? Когда Власов, наконец, умолк, ему не оставалось ничего другого, как объявить:
— Пойду спать, — плюхнуться на койку и отвернуться к стене.
***.
На другой день, Власов, ни о чем не предупредив, ушел куда-то и вырубил рацию, хотя его любимые правила это запрещали. Зимин собирал образцы почвы на пустыре за городом.
Возвращаясь к челноку, он заметил две цепочки следов: небольшие, с нечетким рисунком подошвы, и широкие, полукруглые, на большом расстоянии друг от друга. Если первые следы принадлежат, несомненно, Власову, то кому принадлежат вторые? Зимин двинулся по следам. Может быть, и Власов сделал то же самое? Увидел странные отпечатки и решил выяснить их происхождение?
Спустя сотню шагов датчик движения сообщил: впереди два живых объекта. Они стояли неподвижно, в полукилометре от Зимина. Поблизости не было ни одного укрытия — только открытое пространство. Зимин не стал торопиться. Не желая, чтобы его обнаружили, он лег на землю, вытащил бинокль и, поймав в фокус две далекие точки, принялся наблюдать.
Точкой поменьше был Власов — он сидел на большом камне и активно жестикулировал, а в метре от него... Зимину не хватило бы словарного запаса, чтобы описать эту тварь. Огромная и сгорбленная, с блестящей на солнце жесткой кожей и тремя парами мускулистых рук с трехпалыми кистями. Вытянутая голова, вместо рта — слюнявые жвала, на лбу — пара тонких длинных усов-антенн. Химера — человекообразная саранча.
Власов горячо о чем-то говорил, размахивая руками, а существо его... слушало? Абсолютно недвижимое, пялилось на собеседника, изредка очерчивая в воздухе какие-то фигуры верхней парой рук. В мозгу Зимина щелкнуло: они общаются! Эта тварь — разумна. И вот причина, почему начальник притворялся, что ничего серьезного не происходит. Он с самого начала знал, что планета обитаема! Он... Он в сговоре с этим монстром!
Оставался самый важный вопрос: зачем?
Одной из полезных функций экспедиционного бинокля была возможность записи: Зимин нажал кнопку на корпусе и следил за странной парой собеседников еще минут десять. Ничего нового не произошло: они все так же обменивались жестами. Со стороны это выглядело как разговор двух глухонемых, один из которых потерял еще и половину пальцев. Усилившийся ветер поднял столбы пыли и этим поставил точку в «разговоре»: тварь разогнула кривые ноги, ее спина вздулась и словно треснула, разъехалась на две части, явив миру мощные крылья. Хлопок — и существо взвилось в небо. Власов проследил глазами за тем, как монстр скрылся вдали, отряхнул от пыли комбинезон и пошел восвояси. Зимин не торопился обратно. Ему надо было многое обдумать.
***.
Он решил притвориться, что ничего не видел. Вернулся на корабль позже Власова, на вопросы отвечал вопросом:
— А вы сами где так долго были?
Загрузив образцы в хранилище, он скрылся в маленьком камбузе, оставив Власова в одиночестве. Никакого плана в голове Зимина еще не созрело. Одно он знал точно: маленький грязный секрет начальника он хранить не собирается.
Поздно вечером Власов снова ушел. Зимин не исключал, что он опять цацкается со своим человеконасекомым.
Зимин вынул карту памяти из бинокля и прошел в рубку управления. Включил связь и загрузил в память корабля записанное днем видео. Нажал кнопку «Отправить». Корабль думал несколько секунд. А потом...
— Отправка сообщения невозможна! — появилась надпись на экране. Зимин удивился: он по несколько раз на день пользовался связью и ни разу не было никаких накладок. Он повторил манипуляции, но корабль отвечал все тем же: «Отправка невозможна».
Тогда Зимин второй раз отправил вчерашний отчет — корабль подтвердил отправку.
Зимин задумчиво жевал третий энергетический батончик, когда вернулся Власов.
— Думаешь, как отправить компромат на меня? — спросил Власов. Зимин поперхнулся батончиком.
— Какой компромат? — спросил он, старательно изображая удивление. Власов покачал головой.
— Плохой из тебя актер. Так вот... Я внес небольшие изменения в бортовой компьютер и перехватываю все отправляемые сообщения. А некоторые виды сообщений я заблокировал. В частности, видео.
Он сел напротив Зимина. Голос его был ровен и спокоен, а лицо безразлично. Зимин завидовал его выдержке. Сам он едва мог говорить от волнения и злости.
— Зачем ты... — он даже не заметил, что перешел на ты со старшим, с уважаемым начальником и наставником. — Зачем ты скрывал?! И как давно ты это скрывал?! Ведь это не первая твоя экспедиция! Ты здесь уже в шестой раз. Я сразу понял: дело не чисто. Эти чудовища... Насекомые! Ты с ними заодно?!
— Остынь, — сказал Власов.
— Даже не подумаю. И можешь не сомневаться: я найду способ отправить сообщение. Чтобы все на Терре узнали: нашу родную планету оккупировали какие-то насекомые, а ты... Ты им потворствуешь!
— Уймись!
Чем спокойнее говорил Власов, тем сильнее заводился Зимин.
— Предатель! Ты... Ты предал все человечество! Всю человеческую расу! — выкрикнув последние слова, Зимин дошел до того, что угрожающе замахнулся на старика. Ему было очень страшно. Власов это понимал.
— Все. Хватит, — сказал он. С тем, кто слетает с катушек, надо поступать, как с маленькими детьми — отвлекать, переводить внимание на что-то другое. — Пойдем, я тебе кое-что покажу. Ты сам все поймешь.
Зимин упирался и не хотел идти. Но Власов его уговорил. В конце концов, всем хочется верить в добро: так жить спокойнее. Под конец мальчишка даже согласился понести инструменты — Власов объяснил, что они нужны, чтобы все, до последней запятой, разъяснить, наконец. И он, конечно, выполнил свое обещание.
***.
— Понимаешь, мой мальчик, — сказал Власов, воткнув лопату в песок, — Людям на Земле все равно не выжить. Здесь нет воды. А значит — нет жизни. Тебе это известно со школы. Ты скажешь, что на Терре люди выживают в не менее экстремальных условиях... А Земля все-таки наша планета. Наша родина. И, может быть, когда-нибудь нам удастся возродить ее к жизни. Придумать что-то... Да, отчасти ты прав.
Но я скажу тебе на это вот что: мы упустили свой шанс на счастливую жизнь. Этот новый вид — ты можешь называть их насекомыми, бездушной саранчой и прочим таким... Но ведь ты видел: они хоронят своих мертвецов. У них сложились свои похоронные ритуалы и, вероятно, загробные представления. Это потому, что они разумны.
Наше время ушло. А они — будущее этой планеты. И мы не вправе лезть в их существование.
Я тебе скажу, когда началась вся та заваруха с переселением... Когда правительства вдруг заявили, что люди должны покинуть планету, потому что это единственный способ спасти свои жизни... Ты этого помнить не можешь. Ты родился уже на Терре, у второго поколения переселенцев. А я это пережил. И помню все, хотя и был тогда совсем сопливым пацаном. На мое счастье, брат отца имел какие-то связи в правительстве. Поэтому вся наша семья сумела погрузиться на один из отбывающих на Терру кораблей. А вот у моих друзей такой возможности не было. Мы жили в небольшом городке под Вологдой. У меня были друзья — Валерка, Сашка, Андрюха, Колька... И девочка, в которую я был влюблен — Аня. Я помню ее платье в синий горох и синие глаза. Мы все дружили. И наши родители дружили. Тетя Таша, она продавала хлеб в ближайшем ларьке. У нее были большие пухлые руки, и от нее всегда пахло выпечкой. Она улыбалась, угощала нас леденцами. Дядя Рома, Валеркин папа — он был шофер и автомеханик. Катал нас на своей машине и учил водить. Любил рассказывать анекдоты, когда выпивал... Мы вместе отмечали все праздники. Мы были как одна семья! Но когда настала катастрофа — подлецы в правительстве сделали подлецами всех остальных, всех, кто спасался, бросая близких. Стариков, больных и слабых, детей. И бедных. Всех, кто не имел возможности заплатить за перелет. Кто не имел связей в правительстве.
Понимаешь ты это, пацан? Ты говоришь — саранча?! Нет! Не они саранча. А вот те самые, кто сидит теперь на Терре! Они высосали Землю, как саранча. Пожрали ее ресурсы, вытянули все соки. И бросили умирать. Вместе с теми, кто был слишком слаб, чтобы отправиться в новый поход, для нового пожирания.
Вот почему я это делаю. Если ты еще не понял. Я скрываю существование новой жизни на Земле. Прячу ее от вас. Чтобы вы никогда сюда не вернулись. Потому что вы, саранча, вы — прошлое.
Власов устал говорить и устал копать. Бросив лопату, боковым зрением приметил горбатую тень. Жук опустился неподалеку, и стоял, замерев, тихо двигая жвалами. Власова коробила эта их особенность — стоять истуканами. Никогда не поймешь, что у них на уме. Ветер усилился и поднял с поверхности струйки песчаной пыли.
— Видишь, — сказал Власов Жуку, — Земля хороша тем, что с радостью принимает всех своих сыновей и дочерей.
Он столкнул в яму труп Зимина, и принялся закидывать его песком и землей, объясняя своему молчаливому собеседнику:
— Неважно, вели они себя хорошо или плохо. Как настоящая мать, Земля не может отказаться от своих детей. — Он говорил, и ему было плевать, понимает ли его Жук. Главное — выговориться. — Люди должны были спасти свою планету или умереть вместе с ней. Спасти всех или никого. Но они предпочли бежать. И совершили тягчайший грех — предали мать. Теперь человечество расплачивается за все.
Старик закончил работу. Пот градом тек по его лицу. Бросив последний ком земли на могилу Зимина, он сказал:
— Возвращайся сынок, домой.
И повернувшись к Жуку, добавил:
— Не повторяйте наших ошибок.
