Мечислав, едва оправившись от жесткого удара, лежал у подножия старой ели, собираясь с силами. Умирать так быстро он был не намерен. Ведагор глянул на него и воскликнул притворно-елейным голосом:
- Ну что, сдаться уж готов, новгородец? Э-э-э… рано еще, рано помирать собрался! Вставай, покуда силы есть! Вставай на битву!
Нечеловеческим усилием Мечислав поднялся на ноги. Из уголков его рта струилась темно-алая кровь. Дружинный молчал, но морщился от невыносимой боли. Удар его о ствол дерева был таков, что ель затрещала и жалобно скрипнула, а сам он чудом не переломил спину. Однако пощадил Господь, миловал.
- Что, неужто больно? – скакал вокруг Ведагор. – А мне думалось, дружинные княжеские не убиваемы! Думалось, крепче камней вы, тверже древних валунов, не свернешь вас с пути!
Мечислав поднял на него мутный взгляд, ответил жестко:
- А ты и не свернешь меня! Попытайся. Я насмерть встану.
- А так? Чуешь?
Ведун снова взметнул посохом и ударил невидимой силой Мечиславу в грудь. Тот пошатнулся, но выстоял. Еле слышно проговорил:
- Я-то чую, чай, человек, и пока что живой.
- Пока что, ха-ха… где ж твои топоры, дружинный? Растерял их? Ох, а меча-то и нет – гляди, в избе остался!
Довольный, чародей злорадно усмехнулся. Видимо, он уже не ожидал никаких резких действий от противника и наслаждался своим превосходством. В глазах Мечислава впервые промелькнула ненависть. Он сжал зубы и, молниеносно выхватив из-за пазухи боевой нож, изловчился и воткнул его Ведагору в плечо. Целился в сердце, но ведун уворачивался с неимоверной быстротой.
Чародей взвыл. Но на одно лишь мгновение. Далее он метнул на дружинного огненный взгляд, и тот согнулся пополам, упал на землю от пронзившей его боли. Ведагор хладнокровно извлек нож из своего плеча, будто не ощущал ровным счетом ничего. Из раны потекла черная кровь.
- А ты боишься смерти, - с расстановкой произнес ведун, и глаза его потемнели. – Я вижу это, чую своим нутром. Боишься! Жить хочешь. Сердце вон как стучит – слышу я стук этот, меня не обманешь!
- Мое сердце… не твоя забота… - сжав зубы, проговорил Мечислав.
- Скоро будет уже не моя, когда я вырву его у тебя из груди и скормлю диким зверям! Что, страшно?
- Одно лишь для меня страшно: погибнуть постыдным для себя образом, в позоре и бесчестии... Но не будет этого! Не жди от меня мольбы о пощаде.
- Вот как! – Ведагор расхохотался, – ничего не боится он, как будто все человеческое ему чуждо! А ведь ты врешь! Вижу я, ведаю… страшишься погибнуть, с домом, семьей не попрощавшись… страшишься более не увидать ту, которая смущает твой покой… ту, которая ждет твоего возвращения… вижу… вижу… волос у нее светлый, коса длинная… но не жена она тебе… потому как другому отдана… на чужое ты позарился… так ли я говорю? А?
Чародей воткнул посох в землю, давая Мечиславу короткую передышку от скручивающей его боли. Тот попытался встать на ноги, но выходило плохо. Между тем, Радим, обездвиженный и придавленный неведомой силой, держал ухо востро. Услыхав слова ведуна, он встрепенулся и в глазах его вспыхнули раскаленные угли.
- О чем речь ведешь, старик? – прохрипел он. – Что мелешь? О чьей жене ты молвил слово?
Ведагор усмехнулся.
- Никак, я задел тебя за живое?! Вот так потеха! Что, твою жену дружинный умыкнуть собрался? Гляди, какой проворный!
- Не жена она мне пока что, невеста. Но порочить ее имя никому не дам!
Радим бросил испепеляющий взгляд на Мечислава.
- Так убей его! – зло воскликнул чародей. – Убей! К чему оставлять в живых своих врагов? В любой момент они вонзят тебе нож в спину!
Ведагор с наслаждением наблюдал, как скрестились между собой ненавидящие взгляды мужчин.
- Я не привык брать того, что не принадлежит мне по праву, - мрачно заметил Мечислав. – Не слушай его, Радим. Он желает избавиться от нас, и при этом надеется на кровавое зрелище.
- Зрелище! Верно! Я жажду зрелища! Одичал один за столько лет… а здесь – гости пожаловали. И я желаю, чтобы вы сами поубивали друг друга.
- Хватит! Прекратите! Ведагор, смилуйся! – взмолились Горазд с Молчаном, уже еле живые от связывающих их невидимых пут.
Но никто не слушал их. Воодушевленный своей жестокой задумкой чародей одним взмахом посоха заставил их замолчать и провозгласил:
- Вот каково мое условие: отпущу того из вас, кто другого одолеет в бою честном! Поднимайтесь оба! Пусть каждый сам себе свободу отвоюет!
Мечислав, с трудом поднимаясь на ноги, проговорил, сплюнув на землю кровью:
- Не враг он мне, чтобы убивал я его! Биться с врагами надобно, к чему друг друга жизни лишать простым людям?
- Да как же? Как же не враг? – подначивал Ведагор. – Гляди, как глаза его черные загорелись! Чай, он-то давно против тебя что-то мыслит!
- Боишься меня, дружинный? – со странной усмешкой прохрипел Радим.
- Ничего я не боюсь… смерти твоей не желаю… отца твоего жалко… одного уж сына схоронил он.
- Вот потому я и не оставлю тебя в живых! Гляди, какой случай подвернулся! Что там старик про Найду болтал? Заришься на нее? Против меня замышляешь что-то? Не видать тебе моей невесты! Моя она, ясно?!
И Радим, со звериным рычанием поднявшись на ноги, бросился на Мечислава.
Они схватились крепко, все свои силы вложив в этот бой. Радим дрался так, будто давно грезил отомстить дружинному за какие-то свои неведомые обиды. Впрочем, обида у него была одна: ревность, снедающая душу. Злость на то, что Найда отдавала предпочтение не ему, самому завидному жениху селения, а какому-то чужаку. Давно уж хотел он поквитаться с ним, да повода не находилось. А тут, Радим сорвался, будто бешеный пес с цепи: бился отчаянно, с рычанием, безжалостно.
Мечислав отдавал должное силе своего противника и не переставал дивиться его неутомимости. Словно какая-то сила поддерживала Радима изнутри, наделяя неуемной жаждой чужой крови.
Сошлись они в рукопашном бою, ибо оружия под рукой не оказалось. Ведагор с любопытством наблюдал за их поединком, устроившись в сторонке. Горазд с Молчаном так и стояли поодаль на коленях, сдерживаемые темными чарами, отнявшими у них способность двигаться и говорить.
- Ненавижу тебя! – в исступлении рычал Радим. – Для чего спасли мы тебя, следовало там в лесу и бросить!
Мечислав отвечал отрывисто. Из-за боли в спине в глазах темнело, голова была, точно каменная. Если б не увечья, которые успел нанести ему Ведагор, схватка с Радимом закончилась бы скорее.
- За что же ненавидишь ты меня? За то, что ты невесте своей не мил? Так не обессудь…
- Да я… тебя…
- Что? Забьешь, как чародей Ждана, и на костях моих топтаться станешь?
Мечислав жестко перекинул Радима через себя и тот грохнулся оземь. Точно большая медвежья туша, взревел он и на несколько мгновений затих. Затем снова зашевелился, готовясь отомстить.
Дружинный снова сплюнул кровью на землю и, не дожидаясь, пока его противник поднимется на ноги, повалился на него, выкручивая ему руки. Вскоре Радим был обездвижен. Дружинный вцепился в него мертвой хваткой, зажав голову локтем так, что можно было одним точным движением свернуть его мощную шею.
- Ты… - хрипел Радим, бешено вращая глазами и пытаясь вырваться, - ты… я во сне тебе являться стану… покоя не дам…
Мечислав не успел ничего ответить, как внезапно одежда на груди Радима треснула, и сквозь прорванную ткань из-за пазухи выскользнул тот самый оберег на кожаной тесьме. Оберег, который потеряла Найда…
От неожиданности Мечислав на мгновение ослабил хватку. Но этого хватило Радиму, чтобы вырваться и вскочить на ноги. Глаза его искрились яростью, лицо исказила злоба.
- Что это? – крикнул дружинный. – Откуда у тебя этот оберег?!
Радим усмехнулся недобро, пытаясь отдышаться.
- А это, - сказал он, - то, что сослужит нам хорошую службу!
- Найда отдала тебе оберег?
- Положим, что так – тебе-то что? Мне моя невеста, видать, более доверяет, чем тебе!
- Врешь ты, Радим! Не могла она тебе отдать оберега! Потому как искали мы его всем домом, вместе с Гораздом! Не стала бы Найда притворяться!
Радим усмехнулся как-то странно:
- Ну, добро. Пусть так. Сам я у нее эту диковину взял. На хитрость пойти пришлось: сестрица мне ее, Беляна, подсобила.
- Для чего девку-то малую на обман подбил? Ну-ка, выкладывай, на что тебе оберег?!
Ведагор, наблюдавший до недавнего времени за их поединком с любопытством, вдруг переменился. Завидев на шее Радима знакомую до боли вещь, он вдруг задрожал всем телом, встал на ноги, опираясь на свой посох, подошел ближе.
- Что, чародей, - насмехался Радим, - припоминаешь эту вещицу? Никак это он и есть – оберег твоего сына!
Глаза ведуна потемнели, но не от злобы. Сейчас он более напоминал старика, раздавленного своим давним горем. Страшной трясущейся рукой он потянулся к оберегу со словами:
- Да… это он… оберег Еремея… отдай! Отдай мне его, заклинаю!
- С чего бы? – с вызовом отвечал Радим. – Ты смерти нашей желаешь, грозишь деревню сжечь, а я слушать тебя должен?
Ведун говорил медленно:
- Это последнее, что осталось у меня от сына… Еремей обронил тогда в лесу этот оберег… верни его мне… ты не ведаешь, какой силой он обладает… коли взял ты его себе обманом, добра не жди… рано или поздно поплатишься ты за свою алчность…
- Довольно угроз, старик! – гневно выкрикнул Радим. – Нынче я хозяин оберега, и сам решу, что с ним делать!
Скелетообразное лицо Ведагора снова помрачнело, вытянулось, глаза ввалились в пустоты черных глазниц. Он молвил голосом тихим, но страшным:
- Хозяин у такого оберега может быть только один, и это – мой сын!
- Так мертв твой Еремей! Мертв давным-давно!
- Да, нынче он среди мертвых! Но оберег хранит силу невиданную! Только я могу справиться с ней! То сила великая: в ней есть и Свет, и Тьма, и надобно уметь удерживать их равновесие!
- Справлюсь как-нибудь, - заверил Радим, - чай, не из трусов!
- Он может сгубить твою собственную душу!
- С душой своей я сам разберусь. Да и к чему эти речи ведешь, коли Бога не признаешь?
Мечислав ожидал, что сейчас чародей разгневается и метнет всесильным посохом в Радима, пытаясь его убить. Но Ведагор отступил назад, скрючившись, сел прямо на землю, которую они только что поливали своей кровью.
- Покуда оберег при тебе, убить я тебя не смогу, - прохрипел он, - ибо его сила хранит от смерти. Но эта же сила губит твою душу. Ты взял оберег обманом, и рано или поздно пожалеешь об этом! Коли жизнь тебе дорога, верни его мне, лишь я смогу обуздать его чары! В руках простого человека эта вещь может быть очень опасной. Уразумей, наконец: все пороки, дурные мысли, темные стремления, что есть в твоей душе, оберег приумножит во сто крат, и однажды чернота завладеет твоим сердцем! Ежели есть в тебе злоба на кого-то – она перерастет в ненависть, сила – в жестокость. Коварен этот оберег. Чары его сильны; лишь избранным под силу сдерживать их.
Радим усмехался, глядя на ведуна:
- А не пытаешься ли ты провести меня, чародей? Тишка вон, носил его столько лет, и ничего ему не делалось! Не убил его, оберег-то. Мы даже неладного за ним не замечали, а он оборотнем оказался!
- Но он не брал оберега обманом. Он достался ему через отца. Потому оберег и дальше хранил бы его, не отдай он его в чужие руки.
- Мудрено ты говоришь, старик! Что-то между собой слова твои не вяжутся. Тишку, значит, охранял он, а мне несчастья принесет? А может, ты сам желаешь обманом эту вещицу заполучить?
Ведагор тяжело вздохнул.
- Это вещь моего сына, потому по праву принадлежит лишь Еремею. Но, поскольку он давно среди мертвых, я должен стать ее хранителем. Отдай мне оберег, и я смогу сделать так, чтобы вреда он больше никому не приносил! Отдай по-хорошему. Не должна такая сила в народе обретаться.
- Отдать его тебе, старик? А ты хитер. Ты же пророчишь смерть и всяческие беды, коли человек отдаст кому оберег? Нет, я не желаю того.
- Глупец! То лишь до поры до времени ты остаешься прежним. Вскоре ты поймешь, что губительная сила оберега меняет тебя самого. Твои дурные стороны проявятся в полной мере, алчность и мстительность до добра не доведут! Тебе не нужно себя связывать с тем, чего ты до конца не понимаешь, ты должен жить без помощи темных сил! Оберег коварен, очень коварен. Заполучив его обманом, ты навлекаешь на себя одни несчастья!
Мечислав медленно проговорил, размазывая пот и кровь по щеке:
- Значит, Радим, я не смог бы убить тебя в нашей схватке? Лишь потому, что у тебя на шее оберег? Но я был близок к тому, чтобы свернуть тебе шею. Думается мне, так и следовало поступить, не мешкая. Ведь ты оказался еще хуже, чем я предполагал. Ты предал Найду, обманул ее, обманул всех нас, зная, что мы хотим спасти Тихомира, ты выкрал оберег! Нет у тебя совести после этого…
Пару мгновений Радим смотрел на него, не двигаясь, а затем резко сорвался с места и с рычанием бросился в схватку. Мечислав отражал его удары жестко, спокойно, но чувствовал, что полученные увечья начинают подтачивать силы. Тем не менее, он не готов был сдаться.
- Стойте! – вдруг прогремел Ведагор. – Прекратите бой!
Радим не мог успокоить свою жажду крови. Вероятно, оберег придавал ему сил. Большого труда ему стоило уняться, и он не прекратил махать руками до тех пор, покуда Мечислав не нанес ему отрезвляющий удар в голову.
Чародей заговорил, и видно было, что скрепя сердце принял он нелегкое решение:
- Коли оберега при вас бы не оказалось, иначе бы все было. Никто живым бы не вышел из леса. Нынче же так молвлю. Отдайте мне оберег по доброй воле, как вещь, по праву оставшуюся отцу после гибели сына! Тогда он не принесет никому зла. Я отпущу вас, но слово возьму, что более никогда вы меня не потревожите.
Мечислав заговорил отрывисто, приводя в порядок сбитое дыхание.
- Ежели отдаст тебе Радим его по доброй воле… обещайся заклятие снять с Тихомира… за тем мы и пришли к тебе… во имя своего сына, которого ты любил… пощади жизнь чужого сына… ты жестоко отомстил Ждану… но Тихомир довольно испытал на своем веку… сними заклятье…
Ведагор помрачнел.
- К людям в мир я давно уж не вхож. За пределами леса делать мне нечего.
- Тихомир совсем плох! Чары твои его погубят. В яме он сидит, закованный в цепи. Он уже стал полузверем… без твоей чародейской силы нам не справиться… не вернуть ему прежний облик… во имя Еремея, и матери его, Малуши, помоги людям в последний раз! Спаси Тихомира…
Радим прохрипел:
- Коли и спасете его, я с ним после все равно поквитаюсь… свои у меня счеты с ним имеются… за брата он передо мной ответ держать будет… кровью своей за кровь Вятко заплатит…
Ведун сверкнул взглядом в его сторону и отвернулся. Тяжелая внутренняя борьба одолевала его. Было неясно, что натолкнуло чародея на принятие конечного решения. Но он, впившись взглядом в Мечислава, проговорил:
- Будь по-твоему, дружинный. Я сниму заклятье с оборотня. Во имя своего сына, во имя Еремея. А вы все… отдохните покамест. Путь нам предстоит неблизкий в селение.
И, не успел никто и опомниться, как ведун метнул посохом в сторону Горазда с Молчаном, и мужики, один за другим, повалились на землю, одурманенные крепким сном. Так же Ведагор поступил и с Мечиславом. Как ни держался дружинный, а разум его затуманился, руки-ноги слушаться перестали, и он впал в забвение.
Довольный, чародей подошел к каждому из своих жертв и убедился, что чары его подействовали. А затем он обернулся к Радиму, со странной ухмылкой глядящему на него.
- А с тобой, - проговорил Ведагор, - у нас особая беседа будет.
Карие глаза Радима вспыхнули, точно угольки, загоревшись неподдельным интересом.
Назад или Читать далее (Глава 33. Большая рыба)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
