Степка у Марфы, хоть и был молодой, а пил безбожно. И ладно бы прикладывался к бутылке только по праздникам, да по выходным, так нет... В запоях мог пребывать по целым месяцам. Благо в деревне молодежи немного, работать в поле особо некому, а так бы с работы его давно уже погнали поганой метлой.
- Пропащий ты человек! - говорила Степану родная мать, - когда-нибудь допьешься до цирроза печени.
Да Степану все одно, он только отмахивался.
- Эй, Марфа! - из-за ограды послышался хриплый голос председателя, - айда сюда.
Мужчина поманил к себе рукой молодую женщину.
- Здравствуйте, Петр Филиппович, - поздоровалась грустно женщина, и вытерев руки о цветастый подол, распахнула калитку, - входите, гостем будете.
- Да некогда мне по гостям рассиживаться... Страда в разгаре, а рук не хватает. Где Степан-то твой? Никак опять в запой ударился? Я ж его предупреждал... Я ж ему говорил, что без комбайнера на полях делать нечего. А он, сук..н сын! - лицо мужчины сделалось багряным, - и как ты с ним только Марфа живешь? Такая ладная, да статная, и в руках твоих любая работа спориться... А уж на ферме тебе и вовсе равных нет. Были бы живы твои родители, порадовались бы за тебя. И как только тебя угораздило в такого горемычного влюбиться?
Женщина потупила взгляд. Она и сама прекрасно знала, что от Степана толк невелик, да разве сердцу прикажешь. Сколько было слез пролито, да разговоров говорено, да только ни угрозы, ни посулы не работали. Обнаглел ее мужик в доску и теперь что ни день, он все лыко не вяжет.
- Ладно уж... дело ваше, - председатель сделал шаг на крыльцо, - веди меня к мужу, буду в чувство его приводить.
- Ой! - Марфа будто что-то, вспомнив, вскинула руки к небу, а затем ухватилась за председательский пиджак, - так Степан-то нынче не пьян, а сильно болен.
- Болен?
Председательские глаза удивленно расширились.
- Да чем же это он таким заболел? Наверное водки холодной нахлебался и с температурой слег?
- Да полно вам, Петр Филиппович..., - на глазах Марфы навернулись слезы, - вчера вечером слег... ни есть, ни пить, ни разогнуться не мог. Так на скорой помощи в больницу скрюченного и отправила.
****
Через месяц сильно исхудавшего пожелтевшего Степана отпустили "умирать" из больницы домой. На шатких ногах вылез он из председательской машины и с помощью жены добрел до дивана.
- Что, Марфа, видно не долго жить мне осталось? - спросил он еле слышным голосом, - врачи смолчали, да и ты... Глаза на мокром месте постоянно. Да что уж тут плакать, сам виноват..., - Степан тяжко вздохнул, - а ведь мать меня предупреждала.
- Что ты Степушка..., - женщина бросилась мужу в ноги и утираясь слезами промолвила, - молодой ты еще, чтоб землю-матушку удобрять! Я завтра же с утра пойду к бабке Прасковье в соседнее село, может она что подскажет.
В глазах мужчины появилась искорка надежды.
- Сходи, Марфуша, обязательно сходи. Страшно мне помирать, да и не хочется. А если на ноги меня поставишь, то я и пить сразу же брошу. Вот те крест, - Степан наложил на себя дрожащей рукой крестное знамение, - деток с тобой народим, дом перестроим, на руках тебя буду носить, только вырви меня, солнышко мое, из лап Смерти.
Всю ночь Марфа не спала, ежечасно вскакивала с постели и прислушивалась к неровному дыханию мужа. Еще с вечера она упросила свекровь за Степаном приглядеть и как только за окном пропели первые петухи, а ночной мрак малость рассеялся она тронулась в путь.
Дорога неблизкая, да на душе так муторно, что шаг сам собой ускоряется. Еще и солнце к земле не начало клониться, как показались крыши соседнего поселка. Тут уж ноги сами собой понесли Марфушу к нужному дому.
- Есть кто живой? - заголосила Марфа с порога, почуяв носом запах благовоний и вареной капусты.
Из глубины дома послышался старческий голос, - проходи, дочка, проходи. Как сердцем почуяла, что гости ко мне сегодня явятся, специально закрываться не стала.
И тут же навстречу женщине вышла живенькая старушка с заостренным, как у любопытной крыски, лицом, которая тут же усадила ее за круглый стол, что стоял посередине комнаты.
- Я про вас, бабушка, давно уже наслышана, да надобности в вас не возникало никогда, - начала Марфа, доставая из кармана фотографию мужа.
Пожилая женщина взяла ее в руки и внимательно изучив, отдала назад.
- И..., - Марфа запнулась от волнения, - вы сможете ему помочь?
Бабка Прасковья цыкнула языком и пристально уставившись на Марфу, спросила, - а оно тебе точно надобно?
Брови женщины поползли резко вверх и в удивлении она прошептала, - так муж же... любимый.
- Эко девонька ты загнула! - старушка расхохоталась, - он у тебя за воротник заливает сверх меры, а ты про любовь мне толкуешь. Ох, и дуры же бабы! Если б только ты знала в какой калашный ряд суешься. Да дураков учить только портить. Есть средство одно, как твого милого вырвать из костлявых лап... и средство верное. Когда-нибудь слышала про вериги покойников?
Марфа помотала головой.
- Еще издревле существует поверье, что вериги, а по нашему - веревочки... те, коими руки покойному перевязывают, фиксируя их на груди, обычному человеку, который ими завладеет они приносят счастье и удачу. Вот коли добудешь для своего болезного муженька такие вериги, считай и дело его пойдет на лад.
- Так где ж мне такие вериги найти? - чуть не плача возмутилась Марфа, - неужто могилу придется вскрывать?
Бабка Прасковья усмехнулась и посмотрев на молодую женщину с укором, произнесла, - а что, девонька, страшно? А говорила что любишь.
- Да я за Степу своего на все готова..., - начала было Марфа, но не успела окончить.
- Будя, будя глотку-то рвать. Никаких тебе могил копать не придется... У нас в деревне третьего дня один старик помёр, завтра в аккурат к обеду на кладбище снесут. Вот туда тебе прямая дорога... вериги добывать.
- Так ведь я... А как?
- Ну уж этого я ведать не ведаю, знать не знаю, ты уж как-нибудь здесь сама... Мне своих мертвецов хватает. Но знай, что миленок твой, не позднее этого четверга предстанет пред Богом. Так что думай сама. А сейчас спать ложись, - старушка указала на кровать, - утро вечера мудренее.
***
Всю ночь Марфуше снились страшные сны... То Степан на исходе последнего дня плакал и просил у нее прощение. То неведомый мертвый старик вставал прямо из гроба и протянув к ней руку замогильным голосом орал, - мое, не отдам! То бабка Прасковья шептала ей заунывно на ухо, - помрет твой миленок не позднее четверга!
А чуть рассвело над ее ухом вновь послышался голос старухи, - вставай, дочка, пора!
На круглом столе, за которым они сидели вечером, стояла сковородка. В ней еще шкворчала, от жара свиного сала, румяная картошка, щедро сверху посыпанная укропом и луком, от чего по дому плыл одурманивающе-вкусный аромат. И несмотря на то, что Марфа от всех переживаний за мужа давно потеряла аппетит, от угощения не отказалась.
- А что, бабушка, и у вас вериги имеются? - спросила она оканчивая трапезу.
Весь завтрак, который они провели в полной тишине, она не сводила взгляда с джутовой веревки опоясывающей руку бабки Прасковьи.
Старушка прищурила глаза и внимательно посмотрела на Марфу, - а чем я хуже мужа твоего? Думаешь коль ворожея, то бессмертна?
Марфе вдруг стало нестерпимо жутко, но она все равно спросила, - а где ж вы взяли его?
Бабка Прасковья хитро прищурилась, - где взяла, там уже нет!
Она замолчала, и Марфа молчала тоже, каждый думая о своем. Но в скором времени молодая женщина не выдержала, - я наверное уже пойду. Спасибо вам, бабка Прасковья, за все.
- Ты, девонька, на меня не серчай, - сказала старушка прощаясь, - но я бы на твоем месте подумала... а нужны ли тебе те вериги? И сможет ли ваша любовь преодолеть все следующие испытания? А их у вас... ты уж поверь, вагон и маленькая тележка.
Глаза Марфы гневно вспыхнули, но она ничего на то не ответила, лишь только попрощалась и направилась к указанному дому.
