Глава 55
Полина
Иду по коридору, из палаты выходит отец. Киваю ему молча и хочу пройти мимо, но его голос останавливает:
– Полина…
– Здравствуйте. Ваш борщ был очень вкусный, спасибо! – успевает сказать Антон Милосердов прежде, чем начинается наш с отцом разговор. Видимо, решил ординатор перехватить инициативу, напомнив о посещении кафе, чтобы мне не пришлось разговаривать с человеком, которого даже видеть не хочу. А может, рыжий просто сглупил.
– Ну что вы, – смущается отец. Достаёт портмоне, вытаскивает оттуда карту постоянного посетителя и отдаёт Антону. – Приходите к нам в ресторан, когда захотите. Вот, возьмите.
Ординатор принимает подарок, смотрит на меня, улыбаясь во весь рот, но замечает недовольное выражение лица. Терпеть не могу все эти подношения. Особенно от пациентов и их родственников.
– Я пойду, – быстро проговаривает рыжий и улепётывает.
Мы с отцом остаёмся вдвоём. Повисает неловкое молчание.
– Её завтра выписывают, – сообщает он.
– Хорошо, – отвечаю коротко и сразу ухожу. Нечего мне ему добавить. Всякий раз отец надеется, что мы станем общаться. Размечтался.
***
Алексей Петрович
Иду проведать Макса.
– Как себя чувствуешь?
– Полина наверняка вам уже всё рассказала.
– С чего ты так решил? – спрашиваю парня.
– Вы разве не встречаетесь?
– А что, похоже?
– Видимо, нет. Слышал, вы всё ещё в холостяках?
– А ты что, женился?
– Да.
Вот это поворот! А я-то думал, что этот мальчишка здесь именно из-за Полины. Оказывается, нет? К такому жизнь меня не готовила. В душе расцветает радость.
– Женат? – широко улыбаюсь. – Молодец. Раннее женитьба – это хорошо, – не выдерживаю и, отвернувшись, смеюсь. Потом опять делаю серьёзное лицо. – Через неделю переведём тебя в реабилитационный центр. Будешь стараться и полностью восстановишься.
– Врёте вы всё, – хмыкает недовольно пациент.
– Ну, только если самую малость. Ты же отличный парень, женатый. С нашей первой встречи я знал, что ты хороший малый. И симпатичный к тому же, – я теперь готов улыбаться Максу, сколько угодно. Опасность, исходящая от него, полностью миновала, – вот почему! – Дай мне знать, если тебя будет что-то беспокоить.
– Ага, – соглашается он и отводит взгляд.
– Хорошо. Отдыхай.
***
Полина
Осматриваю ещё одну пациентку. Взрослая женщина, около 50-ти лет.
– Четырнадцатый день после операции. У пациентки ментальный ступор, – докладывает ординатор Милосердов.
– Ты делаешь контрольную КТ?
– Да, всё в норме.
– Она уже в возрасте, ей может не хватать энергии. Проследи за её питанием и старайся чаще переворачивать, – даю рекомендации.
– Понял.
– Не переживайте, она скоро встанет, – говорю дочери пациентки, которая стоит рядом и тревожно смотрит на меня.
– Спасибо вам, доктор, – улыбается женщина.
Перевожу взгляд в сторону и вдруг вижу отца. Он стоит за приоткрытой дверью и пристально на меня глядит. Мы встречаемся глазами. Но это продолжается лишь пару секунд, не дольше. Я снова ощущаю острое отторжение. Только вот… из палаты только один выход. Когда оказываюсь в коридоре, отец просит меня выйти в парк, пообщаться. Что ж, рано или поздно эта беседа всё равно должна была случиться. Так лучше пусть теперь, нечего тянуть.
– Зачем ты хотел встретиться? – спрашиваю, подходя к скамейке, на которой сидит отец. Даю этим понять: надолго он меня от работы не отвлечёт.
– В чём я так провинился? – спрашивает он. – Ты ушла из дома и перед уходом разорвала моё сердце на куски! С тех самых пор я не спал спокойно. Всё гадал, ешь ли ты…
– Терпеть не могу то, что ты делаешь! – резко и грубо прерываю его.
– А что я делаю? Чем я так тебя обидел? Я пытаюсь стать ближе к тебе. Это неправильно? – искренне удивляется отец.
Ну надо же! Просто поразительно! Сам выбросил меня из дома и из своей семьи, а теперь пришёл, чтобы меня же обвинить!
– Почему ты внезапно передумал?
– Мы внезапно встретились, – пытается он объяснить свою резкую смену в поведении. – Ты моя дочь. Дети могут забыть родителей, но родителей детей – нет.
– Такие отношения не отличаются от других. Как мы можем быть близки, если никогда не были? Если сейчас всё решим, то станем ближе? Мы никогда не проводили время вместе. Нас никогда не было в жизни друг друга! – когда произношу последние слова, понимаю, что ещё секунда, и расплачусь. Слёзы уже стоят в глазах. Потому, замолчав, разворачиваюсь и ухожу. Не достоин мой родитель видеть, как болезненно я до сих пор воспринимаю всё, что связано с прошлым.
Возвращаюсь в больницу. Сажусь лифт и поднимаюсь на свой этаж. Уже плачу, поскольку в кабине я одна, никто не увидит. Но телефон снова вибрирует. Некогда поддаваться эмоциям.
***
Антон
– Добавим-как стиля, – говорит рыжий ординатор, поправляя свитер перед зеркалом. Думает о том, что ещё через пару лет он наконец станет полноценным доктором, будет получать нормальную зарплату (если примут в штат частной клиники, разумеется), и тогда наконец-то сможет переехать со съёмной квартиры, которую снимает вместе с ещё двумя коллегами. Может, даже получится взять ипотеку. Ну, или с девушкой какой-нибудь сойтись.
Пока же приходится переодеваться в клинике, поскольку здесь, в двух шкафчиках, весь его нехитрый гардероб. Можно было бы и дома хранить, но на работе он проводит большую часть суток.
Антон оборачивается и видит, как Максим Подберёзовиков складывает в сумку какие-то штуки, упакованные в прозрачный полиэтилен.
– Кстати, а это тебе зачем? – спрашивает его.
– Для особого ритуала, – отвечает коллега. – Тебя сильно напоят. Если отключишься, тебе понадобится.
– Мне не нужно. Я алкобог! – с усмешкой замечает Милосердов.
– Вот как? – удивляется Максим.
В комнату входит ещё один сосед – Олег Расторгуев. Вскидывает руки, делает восторженное лицо и произносит, глядя в потолок:
– Чувствую божественное провиденье! Наконец-то я становлюсь хирургом.
– Олег, тебя когда-нибудь выгоняли из ординатуры? – спрашивает вдруг Максим.
– М-м-м… Теперь мне ясно, почему Парфёнов постоянно стремится намять тебе пятую точку.
– И почему?
– Потому что ты вечно задаёшь глупые вопросы.
– Ну ладно тебе… Ну скажи, а?
Расторгуев корчит кислую мину.
– Больное место? – участливо спрашивает его Подберёзовиков.
– Угадал. Да, это моя открытая рана. И ты сыпешь на неё соль.
– Почему?
– Потому что Парфёнов не одному тебе доставляет сплошные неприятности, – отвечает Расторгуев.
Все трое вздыхают. Константин Парфёнов – это не человек, а настоящая заноза в причинном месте. Старший ординатор ведёт себя, как старослужащий в армии. Считает, что поскольку остальные младше, то можно ими понукать, издеваться и прочее. Вот только после срочной службы человек со спокойной совестью возвращается домой, на дембель. А здесь не так. Станет Парфёнов младшим врачом, потом старшим, затем профессором… может, даже главврачом, и остальным так и придётся терпеть его несносный характер.
***
Полина
Меня вызвали в регистратуру. Подхожу, у стойки топчется Парфёнов.
– Что? – спрашиваю его.
– У Льва Гордиенко, с глиобластомой…
– 27 лет, студент. Попал в неотложку с головной болью и тошнотой. Это пациент доктора Жильцова. Завтра ему назначена операция, – перебиваю ординатора.
– Вот это да! – восхищается он. – Вы знаете каждого пациента в больнице?
– Не переигрывай и не подлизывайся.
– Это доктор Жильцов мне приказал. Передал, чтобы вы готовились к операции, – признаётся Парфёнов.
– А где сам доктор Жильцов?
Костя пожимает пухлыми плечами. Да, могу теперь понять, почему младшие ординаторы от старшего стонут. Потому что Дмитрий Жильцов ему покоя не даёт и держит в чёрном теле. Не буквально, конечно, иначе бы Парфёнов похудел. Но гоняет он своего подопечного нещадно. Вот и теперь. Мог бы сам мне позвонить и предупредить, так ведь нет. Словно важный генерал, всё делает через ординарца.
– Так он вышел в парк. Ему кто-то позвонил…
– Спасибо, – отвечаю и иду на поиски Жильцова.
Нахожу его неподалёку от выхода. Общается по телефону. Вижу: этот звонок ему совершенно неприятен.
– Зачем мне в совет директоров? Я знаю, что это отец вас попросил. Хватит, менеджмент мне абсолютно неинтересен, – говорит Дмитрий и прекращает разговор. Убирает телефон, поворачивается ко мне и удивляется. – Когда вы пришли?
– Насчёт операции Гордиенко.
– Вам известно, что при операции на глиобластоме важна не техника, а вовремя принятое решение? – спрашивает меня.
– Вам стоит взять доктора Новосельцеву.
– Почему?
– Это её работа.
– Она должна продолжать? Разве мы должны сближаться со знакомыми людьми? Или встречаться, например?
Усмехаюсь.
– Логическая цепочка.
– Блин, мы же решили на собрании и забыли. Мы можем привлекать младших врачей по усмотрению. И на основе этого я принял решение. Но когда вы настаивали на обратном, я расстроился.
Становится смешно. Жильцов – мастер нелепейших комплиментов.
– Приятно видеть вашу улыбку. Знаете, что ваш отец в благодарность принёс еду? – спрашивает.
– Не знала.
– А стоило бы знать. Вам было бы приятно узнать, что мне понравилось.
Отвожу взгляд. Любое упоминание об отце…
– Плохая шутка? – настороженно спрашивает Жильцов.
– Что?
– Вы не улыбнулись.
Смотрю на него. Всё-таки он бывает милым.
– А вот такой взгляд мне по душе, – замечает Дмитрий.
– Что с вами такое? Не валяйте дурака, – говорю нарочито поучительным тоном.
– Женщинам нравятся весельчаки. Сначала жалуются, а потом западают на это. Шуточки вызывают зависимость. И мурашки, – рассуждая, Жильцов показывает пальцами, как те бегут.
Морщусь:
– Доктор!
– Я вижу в вас женщину, – как-то неожиданно прямолинейно признаётся коллега. – Давайте вместе пообедаем в столовой. Пообедаем вместе, а потом проведём операцию.
Не успеваю даже рта раскрыть, как слышу:
– Спасибо за согласие!
