Ну ты же выбираешь себе, кто тебе понравился, — пояснил мальчик, — И не надо мне тут говорить, что это не так. Я уже не маленький, я знаю…
— Кто и что тебе рассказал? — спросил отец бесстрастным тоном.
— И да, про эту девушку, что выпрыгнула из окна и разбилась, я знаю тоже…
Отец потянулся, закинул руки за голову и сказал, глядя на море:
— Ну вот видишь, не всегда наши желания хорошо заканчиваются.
— Ну это у тебя, — сказал мальчик, — У меня другое дело.
Отец усмехнулся. Сын, Алик, был единственным человеком, который мог говорить с ним в таком тоне. Нет, его не воспитывали на восточный лад, когда ребенку до определенного возраста позволено все – Алик знал укорот, и умел себя вести как должно – если это требовалось. И все же страха перед отцом он не испытывал, и в глубине души был уверен, что пойдет куда дальше него. Время от времени это прорывалось.
— Она тебе что, так понравилась? — спросил Алик, — По-моему, она была совсем некрасивая.
— Много ты понимаешь…
Не то, чтобы в голосе отца чувствовалось смущение. Просто ему было неприятно вспоминать об этой истории.
— Ну хорошо, — нетерпеливо сказал Алик, — Ты выбрал ту, а я выбираю эту. Мне она понравилась.
— И что ты с ней будешь делать?
Алик пожал плечами:
— Пока ничего. Пусть живет себе. А когда она подрастет, я ее увезу к нам.
— Ты у меня прямо турок, — тон у отца был вроде бы насмешливый, но в нем чувствовалась подлинная теплота, — это они похищали себе невест.
— Невест? — удивился мальчик, — Мне кажется, чаще шла речь о рабынях.
Инга набегалась по берегу, теперь ей хотелось в море, и хотя она уже вполне прилично держалась на воде, но раз с ними не было рядом отца – бабушка заставляла внучку надеть детский надувной жилетик, который спереди застегивался на шнуровку.
Инга побежала клянчить разрешения выкупаться и что-то рассказывала бабушке, оживленно жестикулируя.
— Паша, — отец подозвал «серого человека», всегда и всюду сопровождавшего их, и сейчас тот немедленно нагнулся к хозяину, — Узнай, кто это такие… По их виду…мне кажется, они если и приехали, то не издалека.
— Да, Герман Ефимович. Узнать, и что…
— Нам бы девочку застолбить. На будущее, так сказать.
— Эту?
Павел не указал напрямую на Ингу, но сделал некое движение глазами…
— Эту.
— Я понял вас.
Алик ухмыльнулся. Он понимал, что позволил себе больше обычного, вел себя даже нагло, и был вполне уверен, что отец ему откажет. Но видно он выбрал удачный день, и у отца было хорошее настроение.
И вообще – не мешает время от времени проверить границы дозволенного.
…Бабушка и мама были в полном шоке, когда вечером к ним домой заявились Паша и накрашенная девица из косметического салона. Гоняя во рту жвачку, она пистолетом проколола Инге ухо и закрепила в нем сережку. Впрочем, девица, судя по всему, была не злой. Она болтала с девочкой, говорила, что к ней в салон приводят и двухлетних малышек, и вообще тут говорить не о чем: проколоть мочку - это раз-два – и готово. А сережка очень красивая, это камень – рубин, камень любви, и еще на нем есть крошечная такая печать, которую можно увидеть, если хорошо присмотреться.
Близкие попытались сначала возмущаться, говорить о том, что и речи быть не может…Но Паша дважды веско повторил имя, наводившее на всех страх, и намекнул, что разлад с этим человеком может кончиться плохо. В конце концов – забрать Ингу сейчас – это плевое дело, и полиция мало чем сможет помочь. Для всех девочка просто пропадет без вести, такое случается.
— Да, и если вы попытаетесь спрятать или увезти ее –это тоже не вариант. Появится кое у кого желание, вас из-под земли достанут. Да не плачьте вы, по-человечески я вас понимаю. И вот что посоветую. Никто вас сейчас трогать не будет. Живите как жили, растите девочку. Сто к одному, что все это быстро забудется – и ни про вас, ни про эту сережку никто никогда не вспомнит.
— Но зачем ее нацепили? — тут попробуй не плакать, перепуганная донельзя мама то и дело смахивала слезы ладонью.
Павел пожал плечами:
— Ну а что прикажете выбрать, если речь идет о ребенке? Колечко или браслет? Малышка растет, украшение быстро станет тесным. Кулончик какой-нибудь? Потеряет… А серьга – вещь надежная.
— Рабовладельцы тоже так считали. — вставила бабушка, и голос ее почему-то был скрипучим.
Павел внимательно посмотрел на нее.
— Что ж, вы все правильно поняли. Но еще раз говорю – я почти уверен, что все обойдется. За сим – откланиваюсь.
Вот за эту фразу смятенные родственники тогда и уцепились. Если сидеть тихо, не пытаться бороться, спорить... Если не лезть на рожон – оно, глядишь и пронесет.
И трудно было представить себе более тихую жизнь, чем вела семья в последующие годы.
Городок у них маленький, меньше тридцати тысяч людей тут живет, и от моря два десятка километров, так что даже летом здесь нет такого столпотворения как на побережье. Приезжают, в основном, те, кто интересуется историей – все-таки на картах это местечко появилось еще в шестнадцатом веке, да и настоящих древностей тут полно. Пещеры выдолбленные в горах и скалах первыми поселенцами теснятся так густо, что кое-где склоны гор напоминают соты.
Но если не ходить туда, куда возят туристов, то в остальном городок – тихий и сонный. Узкие улицы, глухие каменные заборы. За таким забором Инга и выросла.
А потом, когда уже она сама потянулась к людям, когда стала работать в музее – страшный случай как-то подзабылся, изгладился из памяти. Слишком много лет прошло. Теперь-то точно все всё забыли. И про Ингу, и про ее «красную метку».
Мать при этом все же косвенно следила за судьбой Хозяина. Знала, что несколько лет он прожил заграницей. А когда вернулся, сын его остался где-то там, доучивался в Европе. Матери известно было, что далекие предки Хозяина когда-то владели крепостью, а теперь он сам построил себе дом, перед которым старая крепость меркла. Настоящий замок на берегу моря. И бабушка говорила, что он сидит там – прости, Господи – как паук, к которому тянутся нити всего темного, мрачного, противозаконного, происходившего в их краю.
И парень этот, сын его, в конце концов вернулся. Зачем? Чего ему в тех Европах не сиделось? А вот приехал же... Вроде как отец решил постепенно вводить его в курс своих дел, передавать бразды правления.
Оставалось надеяться, что они с Ингой никогда не встретятся.
*
Обычно экскурсии проходили так. Или Инга сажала гостей в свою видавшую виды машину – на это обычно соглашались те, кто попроще, не такие взыскательные – и везла по достопримечательностям. Или ее клиенты не желали ехать ни на чем, кроме собственных иномарок, и тогда в условленном месте она садилась к ним в авто, и брала на себя роль гида.
Сегодня работа была чуть необычнее прежней. Этих ребят она должна была подхватить прямо на вокзале. Приехали они на считанные дни: спортивные соревнования, график плотный, и парни пожелали для себя именно такую программу. Сойдут с поезда – и сразу экскурсия, а уж потом в гостиницу.
А Инге что? Главное, что группа как всегда маленькая – она не брала больше четырех-пяти человек, а обычно меньше. И деньги ей уже перевели на карточку. Так что она стояла на платформе, и смотрела, как мимо медленно проплывают вагоны.
Своих «клиентов» она узнала сразу. Три молодых человека – на таких взглянешь и сразу поставишь диагноз «баскетбол», и с ними дядька постарше, даже виски уже седые.
Ребят, видимо, вдохновило, что их гид – такая юная девушка, но Инга, сдержанной улыбкой отвечая на шуточки, на попытки флирта, рассадила в машине всех так, что рядом с ней на переднем сидении оказался старший в группе.
Часть дороги предстояла скучная, через степь, порой таксисты просили пассажиров:
— Разговаривайте со мной, а то, боюсь, задремлю за рулем.
Но Инге такое не грозило. В конце концов, были степняки, и их битвы, их вожди, их курганы. Она и тут умудрялась рассказывать захватывающие истории, птичкой заливалось, и случилось, что туристы едва ли не с сожалением вздыхали, когда вдали показывалось море – ведь это означало конец рассказа.
Инга говорила, а сама мельком смотрела в зеркало на человека, сидевшего рядом с ней. Ей он чем-то напоминал слона. Может быть, это называется «римский профиль», но Инге казалось, что лоб и него так плавно, без изгибов переходит в нос, что это похоже на короткий слоновий хобот.
Инга вспомнила прошлую зиму. Ей тогда подфартило с заказом. Она как цыплят опекала туристов, прилетевшую из Питера, и они не хотели ее отпускать, попросили, чтобы она отмечала с ними новый год на одной из самых роскошных баз отдыха. Это помимо гонорара за экскурсию.
Те дни были странными.
Здесь снег идет редко-редко, бывает, что и не дождешься за всю зиму. А тогда новогодняя неделя выдалась снежной. И туристы уже не знали, какие придумать себе развлечения. Они и на коньках катались на искусственном льду, и баня была – это уж само собой, и конный клуб, а кое-кто даже вертолет заказал. Ну и, конечно, само новогоднее торжество, когда в кафе, стилизованном под русский терем, накрыли столы, и до утра там гуляли и танцевали.
А Инга тогда сбежала. Она объелась людьми, своей ролью «весь вечер на арене» - и сбежала в коттедж, где ее поселили. Один из гостей пошел за ней. Это был темноволосый мужчина средних лет. Он принес шампанское и не принес задних мыслей. Просто он был интроверт, и не хотел остаток ночи провести в толпе. А лучше сидеть в гостиной, с этой милой девушкой. Смотреть на огонь в камине, и через панорамные окна – на заснеженный, освещенный огоньками гирлянд лес, пить шампанское и разговаривать.
Егор был женат, и жалел, что сложилось так, что его Оля не смогла поехать. Её неожиданно завалили делами на работе, а путевки были уже куплены, и Оля выгнала его – отдыхать за двоих.
Егор тогда и сказал Инге.
— Я думаю, что каждый человек похож на какое-нибудь животное.
— А вы?
— На собаку, я полагаю.
С точки зрения Инги он был похож на енота – невысокого роста, изящный, с глубоко посаженными темными глазами. Но Инга промолчала из вежливости. Но вот сейчас его вспомнила. Потому что и вот сейчас - со слоном получилось уж очень точное определение.
…В этот раз она возила гостей почти до самого вечера. Показала им главный курортный городок, местную Ниццу. Поднялась вместе с ними на борт парусного корабля. Раньше его много снимали в кино, а теперь тут был бар. Они постояли на смотровых площадках, напились воды из родника, утонули в легендах и купили на память мешочки из рогожки с душистыми травами.
Финальным пунктом был ресторанчик, где подавали рыбу, которая еще утром плавала в море, и угощали местными винами. Потом Инга должна была отвезти своих гостей к порогу гостиницы.
Она не пригубили вина, а ребята напились изрядно, и им казалось, что у них уже дружба навек, и они звали Ингу прийти, поболеть за них завтра на соревнованиях.
— Можно вас попросить еще об одной услуге? — спросил старший.
Инга узнала – его звали Леонидом, и он вовсе не был тренером или каким-то сопровождающим, а просто дружил с отцом одного из ребят и приехал «за компанию».
И сейчас, когда он обратился к ней, она подняла брови, улыбаясь приветливо. Но на самом деле – ох, как не любила она этих неожиданных просьб, мало ли что взбредет в голову.
— Инга, а в крепость ты не возишь? — перебил Кирилл, после третьего бокала решивший перейти с девушкой «на ты».
— Нет, в крепость не вожу.
— А почему? — у Кирилла уже и голос поплыл, нужно было прислушиваться, чтобы разобрать слова.
— Бабушка не пускает.
Кирилл смотрел на нее с веселым изумлением.
— Опасно, — пояснила Инга, — Пещеры осыпаются, подземные лабиринты…. Не пускает и все…Так что вы хотели?
Как и она, Леонид в этот вечер практически не пил.
— Живет у вас тут некто Герман Ефимович, хозяин и владелец мест здешних, — начал Леонид неторопливо, — И, говорят, выстроил он себе такой замок, что английская королева позавидует. Как бы мне того… посмотреть на него поближе? Я понимаю про частную собственность и тому подобное. Но не подвезете вы меня в такое местечко, с которого открывается на замок этот хороший обзор. Я понимаю, что это – сверх программы, я доплачу…
Продолжение следует
