Инга остановила машину там, где это мало кто мог бы сделать. Только тот, кто знает каждый камень и выступ в здешних краях. Дорога была узкой. Слева – крутой склон вел к морю. Здесь густо рос лес. Но при взгляде на него Инге вспоминалось болото. Зеленые пышные кроны создавали обманчивое впечатление ковра. Точно мох издали. Но на него нельзя ступить – провалишься.
Справа – поднимались отвесные скалы. На такие можно взобраться только с альпинистским снаряжением. Ни один чужак не припарковался бы здесь. Но Инга нашла небольшой выступ, поставила машину так, чтобы она не мешала тем, кто будет ехать мимо. Хотя движение тут нельзя было назвать оживленным. «В никуда» вела дорога – в небольшое село, где ни достопримечательностей, и ничего интересного для туристов.
— Здесь, — начал было Леонид.
— Я покажу вам тропинку.
И Инга вывела его к чуть заметной тропе, которая тоже круто уходила вниз, но все же давала возможность спуститься к самому морю.
— Это место очень любили дайверы, — пояснила Инга, — Раньше у них была другая дорога, нормальная. Можно было подъехать к воде на машине, у этих ребят всегда же с собой снаряжение, ну и палатки берут, всякое такое. Много груза.
А потом, когда построили замок, ту дорогу перекрыли. Даже суд был. Знаете, такой — между «народ имеет право» и «частная собственность». Собственность победила. Кое-кто попробовал наплевать. В основном, это были не те, кто тут живет, а те, кто приезжал сюда каждый год, чтобы понырять. Тут вода чистая-чистая, и кажется, что ты не плывешь, а паришь в голубом небе как ангел.
Ну вот, кто-то попробовал ездить как прежде. Выбирали правда время, когда обычно бывает тихо – раннее утро, поздний вечер. Надеялись, что их никто не засечет. Но на дороге неизменно вставали люди – охрана, вы не поверите. С настоящим оружием – автоматы или что-то вроде того – на груди. Камуфляж…Ну, и все поняли, что дело серьезно, и прекратили попытки. Осталась эта тропка. Она в стороне. Ее проложили самые упертые. Там лес почти до самого моря, можно спуститься и понырять власть. Назад правда лезть неудобно. Зато замок оттуда отлично видно.
Леонид смотрел на нее несколько секунд. Инга не могла бы сразу сказать, что она читала в этом взгляде. Благодарность – да, но явно было что-то еще.
— Спасибо вам, Инга. Все, дальше я сам…
Он протянул ей деньги, но девушка взяла из его руки лишь одну из купюр. Она всегда честно оценивала свою работу и чаевых не брала.
— А как вы будете выбираться отсюда?
— Словлю попутку.
— Тут попутки ходят раз в полчаса или в час. А то и еще реже.
Леонид пожал плечами – для него это была мелочь.
— Давайте я вас подожду, — предложила Инга, — Моя мама говорит, что Хозяин поселился таким отшельником, потому что для него не закончились девяностые.
— Нет, деточка, — мягко сказал Леонид, — Все это началось раньше, гораздо раньше. И спасибо вам за предложение, но я хотел бы остаться один. А еще больше спасибо за то, что…без вас я бы этот путь не нашел.
Он кивнул ей, прощаясь, и начал спускаться по тропе, сразу верно оценив ее. Чтобы сохранить равновесие, кое-где приходилось держаться за корни деревьев, иногда дорогу преграждали овраги, в которые приходилось спускаться, а потом карабкаться по их скользким от глины склонам. Право, надо было очень любить дайвинг, чтобы тащиться сюда. А когда подумаешь о том, что этой дорогой придется еще и подниматься… К тому же – что бы ни задумал Леонид – задерживаться не стоило. Скоро стемнеет, а тьма на юге опускается быстро, почти в одно мгнове ние.
Прошло, наверное, минут двадцать, когда перед Леонидом открылся берег. Лес расступился, и он увидел узкую полосу, покрытую крупной галькой. А еще он увидел замок. Он поднимался по правую руку, и, казалось, вырастал из моря, хотя построили его на невысокой скале. Он был выложен из камня, серого, но столь темного оттенка, что сейчас, в вечернем свете, замок казался черным.
Какой-нибудь историк, или архитектор, или искусствовед, конечно, не удержался бы и начал рассуждать о том, что замок выстроен в соответствии с традициями народа, который жил тут на протяжении веков. Ничего общего не было тут с готикой, с теми замками-дворцами, которые не смогли бы защитить своих хозяев от неприятелей, но сами по себе являлись произведениями искусства.
Нет, человек, построивший такое – прежде всего думал о своей безопасности. Глухие стены, узкие, как бойницы, окна, стены и ворота – высотой в три человеческих роста… Сколько же нужно было совершить зла, чтобы так бояться возмездия.
Леонид помнил то утро, когда пропала Галя. Он садился за компьютер рано, лучше всего работалось ему в рассветные часы, потом голова уже не была такой ясной. Галя принесла ему кофе, подошла сзади. Он увидел только ее руку с дешевым металлическим браслетом – она ставила перед ним дымящуюся чашку. Потом он ощутил прикосновение ее губ – к волосам.
Галя легко поцеловала его.
— Я на рынок, — сказала она, — Представляешь, все закончилось, даже позавтракать нечем.
…Увлеченный работой, он спохватился лишь часов в десять, когда ощутил голод. Галя к этому времени еще не вернулась.
Вспоминать о том, что последовало за этим – было невыносимо. Суматошные отчаянные поиски, и ужас в душе – с первой минуты. Почему-то он с самого начала был уверен в том, что случилось что-то очень плохое, страшно плохое, чего нельзя поправить. Галя не могла заблудиться, заболтаться с подругами (у нее тут и подруг-то не было), заглянуть в кино или пойти купаться. Стряслась беда.
…Галю нашли примерно две недели спустя, вот на таком же берегу, возле обрывистого берега, и совершенно неизвестно было, как она могла туда попасть. Она лежала на камнях – изломанная кукла, в рваной одежде – и только лицо ее смерть сделала совершенно спокойным.
Полиция, которая до этого момента честно искала молодую женщину, вдруг повела дальнейшее расследование так, слово уверена была в одной-единственной версии, и едва ли не Леонид оказывался во всем виноватым.
— Вы, наверное, поссорились, — внушал Леониду следователь, — Вот она ушла и… Когда-то говорили: «Руки на себя наложила».
Леонид смотрел на него потрясенными глазами, он даже говорить не мог – терял дар речи. Галя была самым дорогим в его жизни. Что он – без нее?
— А весьма вероятно, что просто неосторожность, — чуть отступал следователь, — Места тут красивые, ей захотелось рассмотреть что-то поближе, камни под ногами посыпались, она сорвалась…
— Вы хотите сказать, что прямо с базара, с тяжелой сумкой, никому ничего не сказав, Галя отправилась за тридевять земель любоваться видами7 И это, по-вашему, не бред?
Следователь пожал плечами:
— Ну мало ли что женщине в голову пришло…
И только позже, спрашивая сам -всех и каждого, Леонид нашел немолодого торговца, который рассказал ему – он видел, как Галю заталкивали в машину.
— Бывает у нас такое, — отводя глаза, сказал торговец, — Обычно эти женщины потом возвращаются…через какое-то время. Вам просто не повезло.
От этого же человека Леонид узнал и о всесильном хозяине здешних мест.
— В полицию с этим не ходите, бесполезно. Там у него не просто все схвачено, там его боятся до колик. Да и я, как вы понимаете, свидетелем бы не стал, жизнь, извините, дороже. Вы и так уже роете много, это привлекает внимание. Вернетесь однажды к себе домой, а там его люди. И вам скажут – или вы немедленно бросаете все и уезжаете, или вас найдут вот так же, на берегу. А может, не найдут вовсе. Сворачивайте вы это дело – против лома, как говорится, нет приема.
Леонид откуда-то знал – Галю не уби-ли. То есть, не убили в прямом смысле слова. Она улучила минуту, и то ли попыталась сбежать – но неудачно, то ли просто бросилась с высоты… Она никогда не боялась высоты, в горах других постоянно приходилось остерегать ее, приглядывать за ней. И высота же оказала ей последнее благодеяние – спасла от того, чего Галя перенести не могла.
Леонид послушался совета. Но не потому, что решил смириться, простить, забыть…Просто сейчас власть Хозяина здесь была абсолютной, броня, в которой не найдешь уязвимого места. Но если ждать, если всю жизнь положить на то, чтобы дождаться своего часа, своей минуты – одной-единственной… То этот шанс рано или поздно появится.
…Инга ждала его возле машины. Сидела на корточках, перебирала мелкие камушки. Отыскивала среди них прозрачные осколки кварца. Была у нее такая привычка.
— Поехали. — сказала она, поднимаясь, и отряхивая ладони о шорты, — Я знала, что вы выберетесь до темноты.
— Дождалась, — он был искренне удивлен.
— Ну как же я вас брошу…
И все же свет уже почти померк, и первое, что сделала Инга, сев за руль – включила фары.
*
— Мама, давай уедем отсюда, мне почему-то страшно…
Инга сама не ожидала, что у нее вырвутся эти слова. Про Хозяина она знала всю жизнь, сколько себя помнила, и не раз бывала в этих местах, вблизи его замка. Но сегодня этот чужой человек – такой странный, немного напоминавший слона – одним своим присутствием рядом взволновал ее, теперь она предчувствовала недоброе. Так звери чувствуют приближающееся землетрясение. о
Мама только что накормила Ингу жареной картошкой, налила ей чаю, и вернулась к своему вязанию.
— И куда мы уедем? — спросила она, и в голосе ее почувствовалось некое даже раздражение.
Точно она знала, и Инга должна была знать, что сидят они в западне, и некуда им отсюда рыпнуться. В семье – ни копейки лишней, и никаких родственников-знакомых, готовых приютить их у себя, нет и в помине.
Да и как бросить дом? Дом – единственное, что у них есть.
Мама прожила тут много лет, никуда не выезжая. Она боялась всего. Никогда не бывшая заграницей, она боялась загранпаспортов, чужого языка, «непонятных денег», которые непонятно сколько будут в рублях – так в первом же магазине останешься без копейки.
И свой страны мама боялась тоже – поездов с пьяными вахтовиками, самолетов, которые разбиваются, сутенеров на вокзалах, мошенников и наперсточников.
— А если я поеду к отцу? — спросила Инга, — Ведь там почти прямой поезд ходит. Только одна пересадка, в самом конце…
— Даже не думай, — вскинулась мама, — Очень ты ему нужна – у него уже есть маленькие дети в том браке – сын и дочь, вот пусть он ими и занимается.
— Я же не говорю – к нему жить, — мягко поправилась Инга, — Просто в тот город, где он. Может быть, он подскажет что-то с работой… А потом я сниму квартиру… Я уже взрослая, мама. И зря ты говоришь, что я ему не нужна. Он же все эти годы присылал мне деньги, и к дню рождения тоже, я знаю. Они у тебя на книжке лежат.
Бабушка посмотрела на маму с выражением, которое ясно говорило – видишь, я была права. И мама смешалась, отыскала зацепку:
— Нет-нет, я тебя не пущу… В поезд – одной, через всю страну…
— У меня была знакомая, — меланхолично сказала бабушка, — Она старше меня. Ребенком выжила в окопах Сталинграда. Потом окончила рыбный техникум, и ей дали направление на Сахалин. Маленького росточка такая… Черноглазая, большой бант в косе. Ехала с геологами до Владивостока. В поезде, через всю страну. На третьей полке где-то, потому что мест не хватало. А потом на катере – на остров. И работала там мастером на комбинате…
— Мама!
Мать указывала глазами, пальцами, умоляла прекратить этот разговор, не сбивать Ингу с пути истинного.
*
Инга поехала в крепость. Это было для нее своеобразным местом силы. Руины на время закрыли от туристов уже окончательно – слишком велик стал риск несчастных случаев – пещеры и подземные ходы надо было как-то укрепить, чтобы не случился неожиданный обвал.
Но не было в их краях места, куда Инга не знала бы потайных троп. Оставив машину у подножья, она стала подниматься в гору.
И город вымер. Здесь и там
Остатки башен по стенам,
Кривые улицы, кладбища,
Пещеры, рытые в скалах,
Давно безлюдные жилища,
Обломки, камни, пыль и прах,
Где взор отрады не находит;
Две-три семьи как тени бродят
Средь голых стен; но дороги
Для них родные очаги,
И храм отцов, от моха черный,
Над коим плавные круги,
Паря, чертит орел нагорный
Эти строки, написанные давно, по-настоящему оживали здесь, в этих древних стенах, хотя теперь здесь нельзя было уже встретить и «две-три семьи».
Продолжение следует
Жду вас в Телеграмм
