Приговоренный, но ни в чем не сознавшийся
Этот человек сыграл значительную роль в судьбе опальной царицы Евдокии Федоровны и наверняка оставил глубокий след в ее душе. Именно его царь Петр назначил главным злодеем заговора против своей особы. Именно на его долю выпали самые страшные пытки и именно его подвергли мучительной казни. Этот человек Степан Глебов.
Его смерть и связь с царицей Евдокией обросла легендами. В этих легендах он предстает мужественным рыцарем, принявшим мучительную казнь, но не опорочившим честь своей дамы.
Вот что пишет о поведении Глебова современник тех событий французский офицер на русской службе Франц Вильбуа в своих «Рассказах о российском дворе».
Глебов вынес эту пытку с героическим мужеством, отстаивая до последнего вздоха невиновность царицы Евдокии и защищая ее честь. Между тем он знал, что она сама признала себя виновной вследствие естественной слабости, свойственной ее полу, и под угрозой тех пыток, которые ей готовили, чтобы заставить ее признать себя виновной.
При этом Вильбуа все же не сомневается, что любовная связь между Глебовым и царицей имела место.
Несомненно, Глебов имел любовную связь с царицей Евдокией. Ему это доказали показаниями свидетелей и перехваченными письмами государыни к нему. Но, несмотря на эти доказательства, он неизменно продолжал отрицать обвинения. Он оставался твердым в своих показаниях и ни разу не выдвинул ни малейшего обвинения против чести государыни, которую он защищал даже во время самых различных пыток, которым его подвергали по приказу и в присутствии царя. Эти пытки длились в течение шести недель и были самыми жестокими, которым подвергают преступников, желая вырвать у них признание. Но вся жестокость царя, доходившая до того, что заключенного заставляли ходить по доскам, усеянным железными остриями, была напрасной. Во время казни на московской площади царь подошел к жертве и заклинал его всем самым святым, что есть в религии, признаться в своем преступлении и подумать о том, что он вскоре должен будет предстать перед Богом. Приговоренный повернул небрежно голову к царю и ответил презрительным тоном: «Ты, должно быть, такой же дурак, как и тиран, если думаешь, что теперь, после того как я ни в чем не признался даже под самыми неслыханными пытками, которые ты мне учинил, я буду бесчестить порядочную женщину, и это в тот час, когда у меня нет больше надежды остаться живым. Ступай, чудовище, —добавил он, плюнув ему в лицо, — убирайся и дай спокойно умереть тем, кому ты не дал возможности спокойно жить».
Возможно, Вильбуа несколько приукрасил свой рассказ. После тех жутких испытаний, через которые прошел Глебов, он наверняка должен был находиться в состоянии шока и физически не способен на такую речь. Однако суть, которую хотел донести Вильбуа, ясна. Глебов предстает личностью с несгибаемой силой воли и духа. Супруга английского посланника леди Рондо, которая долгое время находилась в России и оставила потомкам свои знаменитые письма, в своем рассказе подтверждает подобную характеристику Глебова.
Один из ее придворных, относительно которого Петр имел наибольшие подозрения, многократно подвергался таким пыткам, каких, казалось, не вынести ни одному живому существу. Терпя эти муки, он с неизменным упорством настаивал на своей собственной и ее невиновности. Наконец царь, сам придя к нему, обещал прощение, если тот сознается. Он плюнул в лицо царю, сказав, что должен был бы считать ниже своего достоинства разговаривать с ним, но полагает себя обязанным очистить от подозрений свою госпожу — добродетельнейшую женщину на свете. «И,— сказал он,— единственной известной мне слабостью, в которой, как я знаю, она повинна, является ее любовь к тебе, безжалостному палачу; и если что и заставило бы меня еще больше поверить в твою дьявольскую природу, так это то, что ты воображаешь, будто меня можно заставить оговорить невинного человека для своего спасения, потому что, будь мое тело способно выносить эти пытки, пока жив ты, мучитель этого мира, я бы терпел их с радостью, но не избавился бы от них посредством такой лжи». После этого он отказался говорить.
Не только Франц Вильбуа и Джейн Рондо отмечали мужественное благородство Степана Глебова, который ни в чем не сознался, но этот факт констатировал также австрийский резидент Отто Плейер, который был очевидцем этой казни.
… Майор Степан Глебов, пытанный страшно, кнутом, раскаленным железом, горящими угольями, трое суток привязанным к столбу на доске с деревянными гвоздями, и при всем том ни в чем не сознавшийся, 15 (26) марта посажен на кол часом в третьем перед вечером и на другой день рано утром кончил жизнь
Чистосердечное или фиктивное признание?
Однако в легендах, рассказанных Вильбуа и Рондо, и в материалах этого уголовного дела имеются некоторые противоречия. Все дружно уверяют, что Глебов, несмотря на пытки, так и не сознался в любовной связи с царицей. Однако в деле имеется его признательное показание, где он сообщает, что «сшелся с нею в любовь чрез старицу Каптелину и жил с нею блудно». Тут же имеется показание царицы, где она подтверждает свою связь со Степаном Глебовым.
Февраля в 21 день, я, бывшая царица, старица Елена привожена на Генеральный двор и с Степаном Глебовым на очной ставке сказала, что я с ним блудно жила в то время, как он был у рекрутскаго набору; и в том я виновата. Писала своею рукою я, Елена.
Причем эти признательные показания были даны еще до всех пыток. Что стояло за этим чистосердечным признанием? Ловушка? Самооговор? Тем более странно, что во время последующих допросов Глебов не проронил ни слова о своих отношениях с царицей. И никакие пытки не смогли развязать ему язык. Все это вызывает недоумение и множество вопросов.
Почему он так легко сознался в своем «главном преступлении» и тем самым подписался под смертным приговором? Наверняка он должен был понимать, что связь с царицей не сойдет ему с рук. Предположения, что его могли напугать пытками, выглядит нелепо. Как показывают дальнейшие события, этот человек не боялся ни царя с его прислужниками, ни пыток, ни казни.
Зачем вообще, потребовались многократные пытки, если в «главном» он уже признался? Предположение, будто помимо блудного дела из него пытались выбить признание в политическом преступлении, сильно притянуто за уши. Признания не выбили, но к смерти приговорили самой лютой. Хотя в те времена считалось, если человек после пыток ни в чем не сознавался, то он невиновен. Но в случае с Глебовым это не произошло. В лице царского «правосудия» он являлся главным злодеем. Политическое преступление ему все равно приписали, и без всякого признания.
Почему впоследствии он во всем запирался? Какая необходимость была столь рьяно защищать честь царицы, если он уже ее замарал письменным признанием?
Всем этим противоречиям можно дать два объяснения:
Первое. Возможно, признательные показания Степана Глебова были сфальсифицированы. Это было сделано для того, чтобы обманом и под давлением добиться письменного признания царицы, подписанного ее рукой. Вот, мол, какой смысл тебе, бывшая, отпираться, если твой благоверный уже во всем сознался. Тогда понятны выводы Вильбуа, что царица «признала себя виновной вследствие естественной слабости, свойственной ее полу, и под угрозой тех пыток, которые ей готовили».
Второе. Признательные показания написаны Глебовым, но при этом, возможно, он сам и царица были введены в заблуждение или попросту обмануты. Как известно, царю необходимо было упрочить статус нового наследника от царицы Екатерины. У предыдущего наследника - царевича Алексея оставалось все еще много сторонников, даже несмотря на его отречение от престола. А положение Петра Петровича в качестве наследника было очень шатким: из-за малолетства, из здоровья, из-за сомнительного происхождения его матери. Окончательно втоптав в грязь старшего сына и его мать, царь, возможно, рассчитывал обезвредить этих конкурентов, лишив их народных симпатий. Кто будет поддерживать сына царицы, репутация которой запятнана обманом, нарушением церковных устоев и блудной связью? Царица это понимала. Возможно, по этой причине она поспешила прежде письменно покаяться, что сняла с себя монашеское одеяние, а затем призналась в блудной связи со Степаном Глебовым. Возможно, с ними была устная договоренность, что в обмен на признание в прелюбодеянии их оставляют в покое или отправляют в отдаленные места нашей необъятной родины. А, возможно, и вместе с царевичем. Ведь царица со столь подмоченной репутацией и официально отрекшийся от престола царевич не представляли угрозу для власти. Но все случилось так, как случилось, а не так, как хотелось бы.
Если собрать вопросы, противоречия и объяснения, то получается такой вывод: признания Глебова и царицы были лишь фикцией. Такой же фикцией, как было ее признание в постриге. И цель всего этого была одна – опорочить законную царицу.
Царское слово
Хочется отметить, что царь Петр был из той породы людей, которых называют «хозяином своих слов», правда, в переносном значении. То есть, когда человеку нужно что-то заполучить, он дает слово, а когда эта необходимость отпадает, он забирает свое слово обратно. Наверное, мало найдется примеров, когда Петр сдерживал перед кем-то обещания. Достаточно показательно его письменное обещание сыну, что за его непослушание и бегство за границу ему не будет наказания.
Буде же побоишься меня, то я тебя обнадеживаю и обещаюсь Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет; но лучшую любовь покажу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься. / Из собственноручного письма Петра I царевичу Алексею от 10 июля 1717 года
Всем известно, во что обернулась «лучшая любовь» царя к сыну. Залюбил, что называется, до смерти. Но самое главное, ведь получил, что хотел – выдернул сына из-под протекции.
В случае с царицей Евдокией, скорее всего, произошло аналогичное. Царь, пообещав свою царскую милость, получил необходимые признания, а затем, заручившись надежным компроматом, стал вершить правосудие по своим царским понятиям.
Тогда объяснимы противоречия между рассказами о человеке, который до последнего вздоха защищал честь царицы, и материалами дела, в которых имеется его признательное показание о связи с ней. Это показание было формальным или, вообще, фальсифицированным. И судя по всему, царю очень хотелось узнать, что же на самом деле было между царицей и Степаном Глебовым. Сильные чувства или физическая близость? Просто обнимались и целовались или же спали вместе? Была ли это любовь с интересом, или они сошлись, потому что «она - привлекательна, он - чертовски привлекателен» и при этом неважно - «кто у нас муж»? Как, вообще, посмел этот дерзкий подданный соблазнить отвергнутую, бывшую, но все же жену царя? Пытки не помогли. Эту тайну Глебов оставил в себе. Однако царь на этом не успокоился. Ведь если у Глебова были к царице сильные чувства, то наверняка он готов был на многое ради нее. Например, вызволить ее из монастырского заточения, вернуть ей прежний статус царицы. Правда, для этого потребовалось бы свергнуть царя… Я не буду дальше продолжать, иначе можно уйти в непроходимые дебри. Для людей с больным воображением и манией преследования найти злодейство не составляет особого труда, даже там, где его нет. Неспроста же царь Петр назначил Степана Глебова главным злодеем и заговорщиком, хотя ничего политического против него не было.
Продолжение читайте в следующей публикации:
Начало:
