Все дальше и дальше уходят от нас события Великой Отечественной войны. Вот уже несколько поколений выросло под мирным спокойным небом. И все-таки… Иногда случается так, что какая-то деталь незначительная, предмет или, может быть, местность острой болью отзываются в сердце. И сразу понимаешь, а война-то, та, минувшая, далекая, оказывается, рядом, оказывается, - на расстоянии нескольких шагов. Вот же оно, ее свидетельство, - черные кресты под рыжими соснами, серые стелы из бетона с длинным перечнем нерусских фамилий… Это кладбище военнопленных, умерших в лагере на Малой Кашме, и в пригородном лесу похороненных.
Не все знают, что недалеко от Моршанска во второй половине Великой Отечественной войны, по завершению разгрома немецких войск фельдмаршала Паулюса под Сталинградом, когда нашими войсками в плен были взяты десятки тысяч германских солдат, был создан лагерь для военнопленных под номером 64 (другой лагерь в Тамбовской области - номер 188 - действовал на железнодорожной станции Рада). Их работу контролировал оперативно организованный отдел по делам военнопленных при УВД Тамбовской области (начальник А.М.Лившиц). Главной своей задачей его работники считали сохранение жизней как можно большего числа военнопленных немцев, венгров, французов, чехов, словаков, итальянцев. Ну и их, так сказать, «перевоспитание» - насколько это было возможным.
В лагере на Малой Кашме содержалось около 30 тысяч военнопленных, действовал он с 1943 по 1947 год.
Прибывших военнопленных разместили в холодных, промерзших землянках - иначе и быть не могло, жилье заблаговременно для них не строили. Учитывая зимние холода, пленным приходилось весьма и весьма несладко, тем более, что многие из них поступали в лагерь уже больными, истощенными, обмороженными. Конечно, они умирали, их хоронили в пригородном лесу, недалеко от лагеря. Много австрийцев, итальянцев, венгров нашли свой последний приют в окрестностях Моршанска. Особенно трудно приходилось итальянцам из так называемой "голубой дивизии" - их легкие негреющие шинелишки абсолютно не подходили для русской зимы. А многие военнопленные до Малой Кашмы так и не добрались. По прибытию на вокзал железнодорожной станции Моршанск (ныне ж.д. больница) их замерзшие трупы так и остались лежать в вагонах-теплушках. Баграми их выволакивали на перрон и складывали штабелями. Захоронили только весной – пришли теплые дни, по эпидпоказаниям эти санитарные работы откладывать уже было невозможно.
И вот, чтобы изменить ситуацию к лучшему, срочно были приняты экстренные меры. В первую очередь для пленных построили теплые бараки - лес рядом, рабочей силы тоже хватало. И вскоре все военнопленные из землянок "переехали" в помещения с нарами, застеленными постельным бельем, заработала баня. Пленных переодели в новенькую немецкую военную форму - из-под Кенигсберга привезли для них два отбитых у фашистов вагона с обмундированием.
На Большой Кашме организовали госпиталь для больных брюшным и сыпным тифом. Кроме вольнонаемного медперсонала, там работали и медики из числа военнопленных. Например, доктор Бонди – настоящий профессионал. До освобождения из плена дожить ему не пришлось. Со всеми воинскими почестями Бонди был похоронен на кладбище в пригородном лесу. Может быть, работа в госпитале и давала врачам из числа военнопленных какие-то льготы, послабления, но была и обратная сторона медали: кроме доктора Бонди, еще несколько медработников - военнопленных умерли от тифа. Заражались и погибали и наши, советские медики.
Как свидетельствовали очевидцы, официальные документы, пленных, особенно офицеров, в лагере кормили неплохо, по существующим нормам обеспечивая всем необходимым, - конечно, с учетом военного времени. Продовольственный паек наших военнослужащих был куда беднее "пайки" военнопленного. То же самое можно сказать и о гражданском населении. На самые ответственные места - хлеборезку, кухню, в кладовые - назначались работники из числа пленных-антифашистов.
Довольно лояльно к военнопленным относились горожане, многие из которых потеряли на фронте своих родных. Прасковья Сергеевна Клочкова, которой приходилось общаться с военнопленными на работе, не раз рассказывала о своих личных впечатлениях от разговоров с ними. А прежде всего вспоминала, что когда военнопленных вели с вокзала по ее улице на Малую Кашму, весь народ высыпал посмотреть на поверженного врага и с жалостью, любопытством разглядывал грязных, худых, оборванных мужчин… Они не пропускали ни одной уличной помойки, с жадностью, отталкивая друг друга, набрасываясь на бытовые отходы. Ну, а что в голодные военные годы могли выбросить домохозяйки? Может быть, тоненькие-тонюсенькие морковные очистки, луковую шелуху…
Прасковья Сергеевна в военное время трудилась на лесозаводе, где работали военнопленные немцы. Она говорила, это были офицеры, низшие чины. Русские женщины их подкармливали - кусочком хлеба, вареной картофелиной. Во время обеденного перерыва немцы часто философствовали на политические темы, плохо поминали Гитлера, вспоминали родные семьи, детей, показывали их фотографии.
Городские и районные предприятия охотно брали пленных на работу. Как правило, трудились они честно, были исполнительными, добросовестными. Военнопленные работали на суконной и табачной фабриках, на канифольном заводе, на лесозаводе. На работу их водили не только конвойные, но и подростки-старшеклассники. Пленные строили и газопровод "Саратов-Москва", "Цнинстрой" (все земляные работы выполнялись ими вручную). Около 400 военнопленных трудились на Земетчинском сахарном заводе, занимались лесоразработками и лесозаготовками на станции Вяжли и Вьюнском кордоне.
Политическая работа в лагере была поставлена на высокий уровень, здесь активно проводилась антифашистская пропаганда. Среди пленных возникло движение по вступлению в боевые части для борьбы с гитлеровцами. Например, было сформировано подразделение добровольцев из числа чехов и словаков, желавших сражаться с врагом в армии генерала Свободы. 700 румын вступили в отряд для борьбы с фашистами, влившийся в воинскую часть, которая формировалась в Подмосковье.
В лагере неплохо была налажена художественная самодеятельность - в свободное время военнопленные пели песни, играли на различных музыкальных инструментах. Здесь проводились соревнования по футболу, другим видам спорта. Особенно активны почему-то были венгры. Однако неволя есть неволя. Случались и побеги из лагеря - правда, единичные. И, как правило, дальше станции Ряжск военнопленные не добирались.
В лагере под Моршанском в декабре 1945 года разместили офицерский состав разгромленной японской квантунской армии. Этих военнопленных отличали большая дисциплинированность и исполнительность. Был среди них и сын посла Японии в СССР Мацуоки - военный летчик. Учитывая японские национальные традиции, этих военнопленных кормили иначе, чем других. Хлеб, например, заменяли рисом. Обмундирование японцев было добротным, и имелось его в достаточном количестве, так что по сравнению с другими военнопленными выглядели они гораздо благополучнее. А еще лягушками для обеда их «снабжали» вездесущие мальчишки. Приносили квакушек прямо на работу к японским военнопленным и меняли их на перочинные ножички, цветные стеклышки, а то и кусочки хлеба.
Николай Степанович Кошелев, кстати, именно его воспоминания во многом послужили основой для этого материала, служивший в лагере для военнопленных дежурным помощником его начальника, рассказал любопытную историю: "На второй день после прибытия японцев мы выстроили их на утреннюю поверку. Вдруг видим, японский офицер стал избивать своего солдата - по лицу его, по лицу. Подбежали охранники, завернули офицеру руки - в чем дело, объясните! И как вы думаете, что спровоцировало драку? Японский военнопленный стоял перед русским офицером с развязавшимися шнурками на ботинках…".
В пригороде Моршанска до недавнего времени размещалось несколько кладбищ военнопленных. Некоторое время назад японское прекратило свое существование - останки солдат, похороненных здесь в далекие 40-е годы 20-го века, перевезли на родину, в Японию, родственники умерших. А на том, что расположено в пригородном лесу, несколько лет назад были установлены бетонные стелы с фамилиями тех, кто нашел здесь вечное упокоение. По самым беглым подсчетам, здесь лежат примерно 6 тысяч человек, в основном, если судить по фамилиям, венгры и австрийцы. В списках можно увидеть фамилии совсем еще молодых, 20-летних парней, если судить по датам рождения. Это тихое лесное кладбище посещаемо потомками похороненных там солдат. К памяти умерших военнопленных, нашедших последний приют под сенью рыжих сосен в пригородном лесу, - отношение гуманное и уважительное.
НЕ ЗАБЫВАЕМ ПОДПИСЫВАТЬСЯ НА КАНАЛ!
