В работе Совета экспертов знаменитой премии «Лицей» принимают участие поэт Вадим Муратханов, прозаики и критики Дмитрий Шеваров, Ольга Новикова, Анна Воздвиженская и Михаил Бутов, председательствует писатель Владимир Березин.
#Пушкин #поэзия #русскаялитература #современнаяпоэзия #современнаялитература #культура #БугаёваНН #LiterMort
И именно статья уважаемого Дмитрия Шеварова кольнула меня и побудила призадуматься, особенно — её финальная часть. Вот статья:
«В литературном отношении работы 2023 года, очевидно, не очень отличаются от работ прошлых лет. По моим наблюдениям, высокую планку преодолевает каждая десятая работа. Так что в формальном смысле будущее русской поэзии не вызывает тревоги. Профессионалами вправе считать себя многие авторы.
Но кроме владения профессией, исполнительским мастерством, поэту, чтобы по-настоящему родиться, состояться, — необходима душа, судьба, способность хоть на вершок подниматься над текущей повесткой, видеть свет в конце тоннеля. Вот с этим – беда.
Исполнять многим авторам просто нечего. Нет биографии, нет судьбы. Охваченные тьмой молодые поэты тоскуют в четырех стенах тотального одиночества, препарируя его на разные лады. Выйти же из своих четырех стен, чтобы обнять, утешить, выслушать ближнего – нет, не хотят, не умеют. Очевидно, потерян сам навык видеть кого-то, кроме себя. Уже и о любви совсем не пишут! А если пишут, то получается не о чувстве к другому человеку, а о жалости к себе.
И это — тревожный звонок. Если поэту не нужен ближний, то тем более ему не нужен дальний. А кто дальний? Дальний — это читатель.
Поэт сегодня уже, похоже, и не понимает, зачем ему искать читателя среди современников и потомков. Он довольствуется мнением “посвященных” — коллег, литературных критиков, экспертов. Их оценки, необходимые для продвижения, – вот что вдохновляет сегодня молодого поэта. А прочитают ли когда-нибудь его стихи условные тетя Маня или дядя Гриша — об этом и в мыслях нет.
И всё это наводит на горькие размышления о русской словесности вообще». (Автор: Дмитрий Шеваров)
“Поэт довольствуется мнением “посвященных” — коллег, литературных критиков, экспертов. Их оценки, необходимые для продвижения, – вот что вдохновляет сегодня молодого поэта.”
А разве молодого Пушкина (самый очевидный в преддверии празднования пушкинского 225-летия пример) вдохновляли не оценки Державина, Куницына, Жуковского?.. Вместе с Пущиным, Дельвигом и Кюхельбекером Пушкин мечтал о славе, о бессмертии. Но чьи оценки, спрашивается, побуждали молодых поэтов “штурмовать Парнас”? Дяди Гаврилы и дяди Васи?..
Хочется спросить многоуважаемого Дмитрия Шеварова: когда молодой Пушкин писал следующие строки, он обращался к условным тёте Мане или дяде Грише?
“Страшись бесславия! — Что, если Аполлон,
Услышав, что и ты полез на Геликон,
С презреньем покачав кудрявой головою,
Твой гений наградит — спасительной лозою?”
Разве, говоря исключительно о поэзии и об участии в сложной литературной жизни, Пушкин не адресовал “К другу стихотворцу” “посвященным” — коллегам, литературным критикам, экспертам? Разве неэкспертам и непоэтам мысли Пушкина были не чужды? Какое тёте Мане дело до бесславия, Аполлона и Геликона? (Благодарим Дмитрия Шеварова за блестящий образ того, кому поэт должен адресовывать свои стихи, чтобы быть классиком, — именно тёте Мане, традиционному адресату и Пушкина, и Некрасова, и Блока, и Цветаевой. И Ахмадулиной, конечно. Тётя Маня — вот свет в конце тоннеля, который необходимо видеть поэту с душой и сердцем.)
С презреньем покачав кудрявой головою, что скажет тётя Маня о новом Ювенале?
Только вот, уважаемые друзья, шеваровская тётя Маня не читает пушкинскую поэзию. Тётя Мария Николаевна, возможно, читает. А тётя Маня — нет. Она смотрит сериалы, смотрит ток-шоу по телевизору, читает Яндекс Дзен, обсуждает новости с подругами, но! — о новом Ювенале, Парнасе и Геликоне она не читает. И если молодой поэт, послушав Дмитрия Шеварова, будет координировать свою поэзию под интересы и эстетику тёти Мани, то он станет бытовым поэтом, более низменным, обывательским — жизнеописателем, чья тематика, дабы привлечь тётю Маню, совпадёт с тематикой сериала “Новая любовь милиционера Ковригина”.
То есть я имею в виду, что ни Пушкин, ни Блок, ни Цветаева не считали тётю Маню и дядю Гришу своими главными цензорами и не заостряли свою поэзию именно под познавательные запросы обывателя. Почему обывателя? Потому что само пренебрежительное называние взрослого человека не Григорием Петровичем, а фамильярным “дядя Гриша” намекает на панибратство и "придонную" сниженность контекста.
Конечно, горьковский дядя Гриша оказался бы философствующим пьяницей и обаятельным бывшим зеком, эдаким забулдыгой с умом философа и душой поэта. “Послушай, Саша, — сказал бы он молодому Пушкину за кружкой водки (ведь все дяди Гриши с детства знают, что Пушкин предпочитал хлебать водку именно кружками и няню к этому приучал!) , — ты пишешь не об том. Быть славным — хорошо, спокойным — лучше вдвое, но богатым-то — лучше втрое. Все вокруг богатеют, Сашуня, но только не мы. Наши девочки нами крутят, наши начальники вытирают о нас ноги, наши депутаты почему-то богаче нас, наша милиция нас не бережёт, Саша. Какой, к чёрту, я тебя спрашиваю, Парнас? Ты чё, дюже умный, Сань? Ты пытаешься задавить нас интеллектом? Ты по-русски говорить хоть нормально умеешь, Сашь?! Ты, может, ненастоящий мужик?”.
А Пушкин не то что не настоящий, а вообще не мужик: он аристократ, другое сословие. Он всенародный, как сказал Достоевский: знаток и древнегреческого, и римского, и арабского, и английского, и французского, и бессарабского... и русского.
И это не ёрничество, потому что условный дядя Гриша не знает греческого, не знает латыни, не силён в мировой истории и мифологии, не читал Байрона и Аристотеля, не любит сонетов и оперы. Дядя Гриша — субъект культуры не только чуждой пушкинской, но и противной ей. А какой тогда культуры?
Пролетарской в лучшем случае. Дядя Гриша и тётя Мани — субъекты пролетарской культуры, рабочей. Их духовные ориентиры составляют “прослойку” между идеалами крестьянства и аристократии с интеллигенцией.
Крестьянское — простое, честное, дубинноголовое, трудовое, чуждое размышлений.
Рабочее — с хитрецой, дерзкое, развязное, безавторитетное, воинствующее.
Интеллигентское — внутреннее, мыслящее, ищущее, мятущееся, слабое и сильное одновременно.
Это целые отдельные “субкультуры”. И ничего не мешает, безусловно, интеллигенту читать и понимать Максима Горького, писателя пролетарского. Ведь Горькому, какими бы пролетарскими нИ были его корни и убеждения, не было чуждо и интеллигентское, отсюда его поиск красоты и страдание от безобразия жизни. И Есенина, поэта крестьянского, можно читать и любить и Грише, и Григорию Петровичу. Но это частности.
А в широком смысле писатели и читатели внутри своих “субкультур” не пересекаются. Подобное тянется к подобному. “Пацаны” не читают Пушкина, потому что... зачем им? Зачем унижать своё невежество ещё больше, берясь за задачу, которая не по силам неразвитому мозгу? Зачем унижать свой недоразвитый лексикон? Зачем натягивать маленькую сову своих “дубинноголовых” понятий на шекспировский “Глобус”?..
Слаборазвитому сознанию читать Пушкина — всё равно что изучающему английский на начальном уровне браться за Шекспира. Значит лезть в словарь после каждого слова и, даже скрупулёзно переведя всё, не понимать смысла синтагм и целых фраз, не видеть красоты шекспировского синтаксиса, не замечать тонкого иронического пафоса диалогов, не мыслить вместе с Шекспиром и не смаковать его метафоры. Тогда к чему?
Тётя Мария Николаевна читает Шекспира. А тётя Маня не читает, потому что староанглийский, новоанглийский и драма эпохи Елизаветы не входят в поле её интересов. И вот “чистить” свою поэзию именно под тётю Маню современным поэтам предлагает Дмитрий Шеваров. Может, по Шеварову, Бродскому надо было перестать читать Парменида?
Приведёт ли этот подход к исчезновению интеллектуальной поэзии? Означает ли это дискредитацию высокообразованного социального сегмента с его запросами, интересами и эстетикой?
Сложный вопрос. Высокообразованный сегмент не составляет большинства. Однако сегодня и малочисленные группы вправе претендовать на существование. Другое дело, что Дмитрий Шеваров рекомендует поэту проецировать своё творчество на большинство, чтобы быть напечатанным и услышанным. Обслуживать интересы тёть Мань и дядь Гриш.
Для тех молодых литераторов, которые разделяют эстетические идеалы обслуживаемой ими группы (вот и поэзия вошла в сферу услуг), это просто и удобно. А что делать “поэтическим меньшинствам”?
Да и вопрос относится уже не только к поэзии, а к литературе вообще, конечно. Если произведение литературы малоинтересно милиционеру Ковригину и тёте Мане, можно ли утверждать, что такое произведение не должно быть напечатано, не должно быть отрецензировано коллегами Дмитрия Шеварова и должно признаться в лучшем случае беллетристичным?
С одной стороны, да. Почему? Потому что издание книги — почти всегда коммерческий процесс, и издавать продукт для слишком узкого сегмента экономически невыгодно. Узкая группа, если ей очень хочется, может сама скинуться и издавать себя сама. Самиздат называется. Поэтому Дмитрий Шеваров прав: издатель и рецензент ориентируется именно на тётю Маню и дядю Гришу, они его хлеб.
С другой стороны, конечно нет. Истинная ценность не определяется поверхностным мнением большинства. Если бы Пушкина издали сегодня, то знаете, что сказали бы о нём в среде тёть Мань и дядь Гриш? А что-нибудь вроде: “Что этот потс себе позволяет? Бакенбарды не жмут, длинноносый? Пейсы отпускаешь, кучерявый? Геликонов объелся, нерусский? Поработать не пробовал? Приходи, я тебя научу, о чём писать. Ты хоть раз в “Магните” по акции покупал или только лобстеров заказываешь, а, шпана с бакенбардами? Не смей меня учить, свою Наташку учи, чтоб она к французам не бегала от мужа-обезьяны!” И так далее в таком ключе.
Кажется невероятным, не правда ли? Раньше не поверила бы и я. Но сегодня благодарю Интернету, увы, и невозможное возможно. Скриншот условного дяди Гриши с мнением о "шпане с бакенбардами" привожу ниже, полюбуйтесь, всплакните — пусть дяди Гриши поглумятся над слезливостью бесполезной интеллигенции.
Сегодня я лишь с тоской констатирую, что Дмитрий Шеваров первый отмёл бы Пушкина, попадись он ему в списке конкурсных работ на премию “Лицей”, потому что, “прочитают ли когда-нибудь его стихи условные тетя Маня или дядя Гриша, — об этом и в мыслях нет.” Не хочет Пушкин "выйти из своих четырёх стен, чтобы обнять, утешить, выслушать ближнего – нет, не хочет, не умеет." Всё чернь да чернь, всё о своём, поэтином, да о своём.
О чём пишут современные поэты?
И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поёт?
Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас ведёт?
О чём бренчит? чему нас учит?
Пушкин, согласно Шеварову, плох хотя бы тем, что считает условных дядю Гришу и тётю Маню “чернью тупой”. Естественно, это относится только к тётям Маням, которые закоснели в невежестве, не глядят дальше милиционера Ковригина, знать не знают о Кафке, не читали Чехова после 7 класса и называют учителей “училками”, а Пушкина — "шпаной с бакенбардами". К тётям Маням, коротающим вечерок за Чеховым и “Чагиным” Евгения Водолазкина, разумеется, меткие слова Пушкина не относятся.
Так что же? Для чего рождены поэты?
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв
Иль лишь для удовлетворенья
Запросов Мань и дядей Гриш,
Фанатов “Экстрасенсов битв”,
Предавших Пушкина забвенью?
Благодарю за прочтение!
Ещё интересные статьи о литературе на канале:
